тебе заплатила?
– Семь тысяч долларов.
– Хорошие деньги по тем временам.
– Да, но я меньше десятки с других не брал. Ты просто мне понравилась.
– Странные времена были, правда? Киллера можно было найти так же легко, как сейчас пластического хирурга. К первому попавшемуся не пойдешь, но по рекомендации…
– Ты услышала обо мне от подруги, кажется?
– От соседки по даче. – Елена будто почувствовала неладное. Обернулась. Но Аня стояла, не шелохнувшись. – Мы общались тесно, но не дружили. Она сидела на каких-то наркотиках и иногда вела себя неадекватно. Сунула мне телефон, сказала, что если ее убьют, то я должна передать этот номер полицейским. Думала, муж хочет ее заказать.
– Он хотел. Она достала его. Но разводиться не вариант, он половину на нее записал. Я не взялся, потому что не смог разорваться. Уже взял другой заказ, а ты знаешь, я тщательно к каждому готовился.
– Она же умерла все-таки. Сгорела вместе с дачей. Не думаю, что это муж подстроил. Он любил и дом, и двух собак, что жили с ними.
– Наркоманы непредсказуемы. Самосожжение устроила, наверное. Или муж нашел плохого киллера.
– Вернемся к Субботиным?
– Я убил их грязно. И не хочу вспоминать об этом.
– Только из-за этого? Серьезно? А то, что ты проник в дом Субботиных под видом гувернантки Елены Владленовны, это ничего?
– Откуда ты знаешь?
– Мы с твоей дочерью случайно встретили Павла. И он признал во мне свою гувернантку. По-эльфийски что-то лопотал и про мимозу Михалкова.
– Поразительно, как тесен мир! Я и подумать не мог, что годы спустя моя дочка начнет крутить шуры-муры с парнем, чьих родителей я убил.
– Об этом я уже слышала, – раздраженно махнула на отца Елена. – Поэтому ты запретил с ним встречаться, и чтобы она точно перестала, мы придумали эту аферу с инсультом. Я сейчас о твоем внедрении в семью Субботиных под видом меня. Как ты мог меня так подставить?
– Ты ничем не рисковала. Я просто взял твой образ. Документы и рекомендации были фальшивыми.
Имя, отчество – твое, оно привычно мне, а фамилия другая. Как и год рождения, регистрация. Мне предложили космический гонорар. Даже по теперешним меркам. Нужно было просто войти в ближний круг. Я узнал, что Паше ищут воспитателя. Изучил его. Понял, кто нужен. Не мужчина, которых набирали до этого. Женщина. Он очень любил мать, но ему не хватало ее внимания. Тогда я и придумал образ.
– Ты рядился в бабскую одежду и носил парик?
– Еще и красился. Действовал, как герой голливудских комедий с переодеваниями, типа «Тутси». Это не трудно. Сложнее было учить треклятый эльфийский, географию, какие-то теоремы. Мальчик мог задавить интеллектом любого образованного взрослого. А я, как ты знаешь, только ПТУ окончил. Купленные дипломы не в счет.
– И все же он тебе нравился?
– Да. Паша был чудом. Может, им и остается. Но они с Аней не могут строить отношения.
– Как и мы с тобой.
– У нас они есть…
– Я про полноценные. Ты убил моего мужа, я знала все о тебе… Только я. Поэтому я всегда была за кадром. Но сейчас все изменилось, не так ли? Мы можем стать семьей?
– Уже стали. Аня в тебе души не чает.
– И я в ней. Она такая славная. Но травмированная. Ее просто необходимо опекать.
– Что я и делаю.
– Ты давишь, Эдик. Поэтому я и настояла на твоем инсульте. Аня могла из чувства протеста выбрать любовь. Страдала бы потом, конечно, терпела, плакала… Поскольку она вообще к жизни не приспособлена. Если б я ее растила, она была бы другой.
– Мне это казалось неправильным. Два плохих человека не могут воспитать хорошего. И наше прошлое настолько переплетено, что оно всплывало бы. А кто бы от этого страдал? Аня!
– Ты после убийства Субботиных ушел на покой?
– Тогда я принял решение завершить карьеру. Странно звучит, да? Я не спортсмен, не артист, не доктор, не летчик… Но и у меня была карьера. Я взял несколько крупных заказов, чтобы Аня ни в чем не нуждалась и после моей смерти. Выполнив их, завязал.
– Твоя дочь до сих пор богатая невеста?
– О да. Кроме недвижимости и счетов, есть золото (я яйца по разным корзинам разложил), в банковскую ячейку убрано. А в домашнем сейфе облигации.
– А если бы ты не убивал Субботиных, все равно был бы против Паши?
– Трудно сказать. Я всегда видел рядом с дочерью уже состоявшегося мужчину. Взрослого, крепко стоящего на ногах.
– А мне кажется, ты рядом с ней вообще никого не видишь… И никогда ее от себя не отпустишь.
– Ты уже говорила это, и повторю – ты ошибаешься! – Эдуард Петрович начал сердиться, это было ясно по голосу, он стал выше.
– Мать ее не отпустил…
– Ты сравнила! Аню я обожаю, а эту дрянь… Ее терпел из-за дочери. И она была мне удобна. Хозяйкой Софья была хорошей. Но, как оказалось, не только ей. Еще и знатной потаскушкой.
– Мужчина у нее был всего один, и она собиралась жить с ним.
– Ребенка на мужика меняют только шлюшки!
– Ты не отдал бы ей дочь, вот Софья и решила сбежать. Думала, что ты оставишь ее в покое, если она откажется от Ани.
– Не хотела мешать своему счастью с другим мужиком, вот и все.
– Она любила девочку, ты сам раньше говорил это. Но намеренно об этом забыл. Так тебе легче принять свой грех.
– Пф-ф, – фыркнул Эдуард Петрович. – Их на мне столько, что одним больше, одним меньше.
– Ты оставил любимую дочь без матери, и это тебя не гнетет.
– Я убил шлюху, которая сбежала от нас с Аней с другим мужиком. Поделом ей. Я эту дворняжку, можно сказать, на помойке нашел, а она отъелась, раны зализала и вон из дома. Тварь неблагодарная.
– А парня ее зачем замочил?
– Убрал свидетеля, только и всего. Но это символично, не находишь? Хотели быть вместе до конца дней, и я это организовал. Лежат в земельке бок к боку.
– Ты страшный человек, Эдик. И меня иной раз удивляет тот факт, что я тебя не боюсь.
– Мы с тобой одной породы, Леночка. Оба убийцы.
