- Ну, - сказала Татьяна, перетирая тарелки, - и о чем же вы с Ариной секретничали на балконе?
- О Карееве, - спокойно ответил Илларион.
- Так, - сказала Татьяна, - ясно. Арина - великая сплетница, но служба информации у нее работает, как часы, так что она, похоже, сильно облегчила мою задачу.
- Я именно так и понял. Ты ведь хотела поговорить о нем, правда?
- Правда. Он написал статью... Я только теперь поняла, что тогда, в августе, те люди, которые на нас напали, пытались предотвратить выход этой статьи в свет. Там написаны страшные вещи, и я боюсь, что он в опасности.
- А почитать можно? - спросил Илларион.
Татьяна сходила в комнату и вернулась, держа в руках газету, сложенную так, что Иллариону сразу бросился в глаза набранный крупным шрифтом заголовок статьи.
- "Власть уркаганская", - вслух прочел он. - Судя по названию, материальчик очень горячий.
Татьяна молча положила перед ним газету, и он погрузился в чтение.
***
Закончив, Илларион отодвинул газету в сторону и закурил очередную сигарету.
- А он не мог все это сочинить? - спросил он, сосредоточенно дымя. Ну, пусть не все, но хотя бы часть? Вот здесь, - он твердо постучал пальцем по газетной странице, - он обвиняет неких влиятельных лиц в протаскивании в Думу этого уголовника - как его?
Вареного? - и даже в причастности к террористическим актам на территории Москвы. Уж очень хлестко и как-то чересчур актуально.
Татьяна молча покачала головой.
- Вряд ли, - сказала она. - Тогда, в августе, он пытался передать мне собранный материал. Мы всегда так писали: он добывал информацию, а я занималась ее подачей.., в общем, обычное разделение труда: мужчина притаскивает мамонта, а женщина превращает эту тушу в элегантные набедренные повязки и питательные отбивные. Потом, его, наверное, сильно напугали...
- Да, я заметил это еще тогда, - сказал Илларион. - Нет, не надо сверкать на меня глазами, я же никого не осуждаю. Страх смерти - это естественный предохранитель, встроенный в нас матерью-природой. Так о чем ты хотела со мной поговорить?
- Мне кажется, ему угрожает опасность, - предположила Татьяна.
- Я думаю, это кажется всем, кто читал его статью, - спокойно ответил Забродов. - Если хотя бы половина из того, что он здесь написал, соответствует действительности, то судиться с ним никто не станет. В статье полно туманных намеков - он что, намерен написать продолжение?
- Не знаю! - почти выкрикнула Татьяна. - Я ничего не знаю, потому что не могу до него дозвониться!
- Ну, это еще ни о чем не говорит, - сказал Илларион, заметно хмурясь. - Умный человек на его месте не подходил бы к телефону, а очень умный не приблизился бы к собственной квартире на пушечный выстрел.
Я надеюсь, что он окажется очень умным, иначе, боюсь, ему и в самом деле несдобровать.
- Я так и знала, - сказала Татьяна, обреченно опускаясь на другой табурет. Она без спроса залезла в лежавшую на столе пачку, вытащила сигарету и неумело закурила, сморщившись от дыма.
- Ты хочешь, чтобы я его нашел? - спросил Илларион. Когда Татьяна прикуривала, у него в мозгу молнией пронеслось воспоминание, но теперь он уже забыл о нем, сосредоточившись на том, что ему предстояло.
- Я не знаю, чего я хочу, - беспомощно сказала Татьяна. - Мне казалось, что ты.., ну, что ты знаешь, как лучше поступить в такой ситуации.
- Лучшее, что можно сделать, это вовсе не попадать в такую переделку, - грустно посоветовал Илларион. - Я сам придумал это правило, но почему-то всю жизнь не могу ему следовать. Собирайся, поедем ко мне.
- Зачем?
- Затем, что, как я понял, где Кареев, там и Тарасова. Это во-первых. А во-вторых, почему бы тебе не погостить у меня пару дней? Честное слово, мне будет приятно.
***
Была уже глубокая ночь, когда Илларион наконец отыскал дом, в котором обитал журналист Кареев. Снег пополам с дождем прекратился, небо расчистилось, и на Москву упал мороз, прямо на глазах превративший мокрый асфальт в сплошной каток. Илларион вел машину, радуясь тому, что успел заблаговременно "переобуть" колеса, поставив на них зимнюю резину, и время от времени непроизвольно зевал. Дело, которым он сейчас занимался, не казалось ему таким уж важным, и он вызвался нанести поздний визит Карееву только потому, что видел, как волнуется Татьяна. Забродов очень сомневался, что у кого-то хватит ума, написав такую статью, сидеть дома и "ждать гостей". Мысли о Мухе и подозрения в адрес Игоря Тарасова были отодвинуты на задний план. Илларион поймал себя на том, что сделал это с радостью: было очень приятно хотя бы на время забыть о том, что Игорь может оказаться тем самым мерзавцем, за которым безуспешно охотится полковник Сорокин.
Он затормозил напротив подъезда и выбрался из машины. Холод набросился на него, как голодный пес на кость, и принялся хватать за что попало. Илларион засунул руки в карманы и поспешно нырнул в подъезд.
В подъезде было тепло и сумрачно. Забродов нажал кнопку вызова лифта и стал ждать, пытаясь сообразить, что он скажет Карееву, если тот, вопреки логике и здравому смыслу, все-таки окажется дома. Пока кабина лифта, громыхая и повизгивая тросами, спускалась с заоблачных высот, Илларион успел проиграть в уме четыре или пять вариантов разговора и с легкой грустью констатировал, что при любом варианте будет выглядеть идиотом.
Он пожал плечами: лучше живой идиот, чем мертвый журналист, - и вошел в гостеприимно распахнувшиеся двери кабины. Всякий раз, когда ему приходилось пользоваться лифтом, Илларион от всей души радовался тому, что его дом не может похвастаться наличием этого сомнительного блага цивилизации. В кабине отвратительно воняло какой-то дрянью, стенки были сверху донизу исписаны похабщиной, и в треугольном осколке зеркала, чудом уцелевшем в верхнем углу поцарапанной алюминиевой рамки, Забродов увидел свой брезгливо сощуренный глаз.
Кабина остановилась, двери, погромыхивая, разошлись в стороны, и Илларион вышел на площадку.
Здесь, вопреки его ожиданиям, было чисто, на стене рядом с выключателем висел вычерченный от руки график дежурств. Сверившись с этим графиком, Илларион убедился, что не ошибся адресом: Кареев жил именно здесь. Он отыскал нужную квартиру и уже поднял руку, чтобы позвонить, когда заметил полоску белой бумаги, перечеркнувшую щель между дверным полотном и косяком. На бумажке красовались лиловые печати и чья-то неразборчивая роспись.
- Вот так штука, - сказал Илларион. - Опечатано.
В этот момент этажом ниже послышались шаги. Судя по звуку, по лестнице поднимались двое. Спустя мгновение шаги раздались и сверху - еще два человека спускались по лестнице, которая вела на технический этаж. Илларион повернулся лицом к лестнице и стал ждать, неторопливо затягиваясь сигаретой.
Ждать пришлось недолго. Четверо в штатском появились на площадке одновременно, и один из них выкрикнул, направив на Иллариона пистолет:
- Не двигаться! Уголовный розыск!
- Не буду, - пообещал Забродов, - если вы предъявите удостоверение.
- Я тебе сейчас предъявлю удостоверение, тварь! - прорычал один из оперативников и бросился вперед, нацеливаясь заломать безоружного типа в наброшенном поверх вечернего костюма дорогом пальто, выглядевшего, как преуспевающий бандит.
Илларион поймал его левой рукой, развернул спиной к себе, прикрылся им, как щитом, а правой рукой залез за пазуху и нащупал во внутреннем кармане удостоверение. Оперативники еще не успели опомниться, а человек, которого они собирались арестовать, уже изучил удостоверение, захлопнул красную книжечку и вернул ее на место.
- Свободен, - сказал он, оттолкнув от себя оперативника. - Приношу свои извинения. Готов следовать за вами. Только без рук, пожалуйста, я этого не люблю.
***
В девять утра дверь камеры с лязгом отворилась.
Илларион сел на нарах и потянулся, с огорчением осматривая свой мятый пиджак и брюки, выглядевшие так, словно их долго жевали собаки.
- Ну, - сказал полковник Сорокин, - как дела, узник совести? Ты зачем моих оперов помял?
- Невежливые они у тебя какие-то, - сказал Илларион. - Удостоверение показывать не хотели, потом сигареты отобрали... У тебя курево есть, полковник?
Сорокин с ворчанием полез в карман.
- Закрой рот, - сказал Илларион застывшему у дверей сержанту, таракан заползет.
В дежурной части Забродову вернули документы, бумажник и сигареты. Илларион демонстративно полез в бумажник и пересчитал деньги.
- Стареешь, Забродов, - сказал Сорокин, нетерпеливо наблюдавший за его манипуляциями. - Мало-помалу превращаешься в зловредного старикашку.
- Имею полное право, - огрызнулся Илларион. - Меня дома ждут, а твои мордовороты даже позвонить не дали. Зря я с ними пошел. Надо было намять им бока и идти себе. Пускай бы они перед тобой отчитывались, каким образом упустили "опасного преступника. "
- Подожди, подожди, - перебил его Сорокин. - Ты сказал, что тебя ждут дома, или мне послышалось?
