— Ты что? — Саид попытался улыбнулся. — Шутишь, да? Смешно…
Петля отвернулся, не обращая внимания на пленника, который хоть и не был связан, но чувствовал себя совершенно беспомощным под дулами двух автоматов, которые держали в руках поднявшийся с лавки Лось и еще один, такой же молодой, крепкий парень.
— Шутишь, — снова сказал Саид.
— Разве такими вещами шутят, Саид? А?
Петля, не дойдя до стеллажа, на котором валялись мотки веревки, какие-то железки и плотницкий инструмент — топоры, молотки, пилы, стояли консервные банки, наполненные гвоздями разных размеров, снова повернулся к пленнику.
— Скажи, я такими вещами шутил когда-нибудь?
— Смотрю я, ты совсем разум потерял, Петля. Я так и подумал, когда ты с этими барыгами связался. Сразу сказал себе — пропал человек. А какой ты был человек, Петля!.. Уважали тебя… Ну что? Стрелять будешь или как?
— Зачем стрелять? — Петля взял молоток, взвесил его в руке. — Я тебя так кончу.
Он подошел вплотную к Саиду. Лось оказался за спиной пленника, второй парень с автоматом тоже сделал шаг вперед и направил ствол АКМ в грудь жертвы.
— Последний шанс тебе даю, Саид. Жить хочешь — рассказывай все. Нет — на нет, как говорится, и суда нет. Значит, пойдем дальше.
— Куда это — дальше? — спросил пленник, хмурясь.
— Дальше? Следующего возьмем. Кто там с тобой? Конрад? Армен? Их потрясем. Пока правду не узнаем, не остановимся. Ты же понимаешь. Для нас это работа.
— Ладно, хер с тобой, — подумав несколько секунд, Саид кивнул. — Хер с вами. Расскажу. Только обещай мне, Петля, что я отсюда выйду.
— Обещаю, — просто ответил Петля.
Саид ухмыльнулся.
— Присесть можно? Устал я топтаться…
— Присядь, отчего же.
Петля шагнул в сторону, пропуская пленника. Молоток по-прежнему был в его руке.
— Спасибо. Спасибо…
Саид устроился на лавке, закинул ногу на ногу.
— Закурить дайте.
Петля протянул ему пачку «Мальборо». Саид вытащил сигарету, быстро провел ею под носом, втянул воздух, принюхался.
— Паленка. Где покупаете? В ларьке, что ли?
— Ты о деле хотел говорить, — напомнил Саиду Петля.
— Я о деле и говорю. Вирджинский табак совсем по-другому пахнет. Ты и не нюхал, поди, настоящего вирджинского-то, Петля… Ладно, ладно.
Увидев, что Петля шагнул к нему, крепче перехватив молоток, Саид предостерегающе поднял руку.
— Ты, Петля, знаешь, есть такое животное… Птица, то есть. Альбатрос.
— Ну?
— Вот тебе и «ну». У него размах крыльев — пять метров.
— Складно ты поешь, — заметил Петля и сделал еще шаг. — Как пишешь…
— Подожди, подожди. — Саид смотрел в упор на своего похитителя. — Размах крыльев, говорю, пять метров. Океан может перелететь, планируя.
— И что же? — спросил Петля с деланным интересом.
— А то, что даже он перед полетом разбегается. А ты мне предлагаешь дружков заложить, и вот так сразу. Дай хоть с мыслями собраться.
— Не могу, Саид. Времени нет.
Одной рукой пленник опирался о скамью. Саид Кабуров никогда не жаловался на реакцию, всегда был внимателен и осторожен, особенно в критических ситуациях. Однако он все-таки не успел среагировать на движение Петли. Молоток опустился на мгновение раньше, чем Саид отдернул кисть.
— Что же ты… Что же ты делаешь, падла? — спросил он шепотом, обхватив правой ладонью кисть левой руки с раздробленным мизинцем. — Что же ты творишь, собака ты бешеная…
— Я жду, Саид, — спокойно ответил Петля. — Ты хороших людей обидел. Наших людей. Я жду. Три секунды.
— Все, все, — морщась от боли сказал Саид. — Я все скажу. Слушай.
— Я слушаю, — кивнул Петля.
Саид огляделся. Вот и все. Этот сарай — не то склад, не то мастерская возле одной из дач, принадлежащих Суханову, и будет последним, что он видел в своей жизни. Петля его не выпустит, вытянет из него все, что можно, а потом кончит. Это точно. Саид много слышал про этого отморозка еще на зоне, а вот теперь впервые столкнулся с ним лицом к лицу. Конечно, не выпустит. Уж кто-кто, а Петля знает, что такие номера не прощают. Зачем ему смертельный враг на всю жизнь? Тем более что братва сейчас быстра на разборки, ответа долго ждать не придется. А от пули ни охрана, ни бронированные джипы не спасут. Только жалко пулю на такую падлу, как этот Петля. Наказывать его полагалось бы по-настоящему, так, чтобы смерти ждал, как манны небесной. Как спасения. А она чтобы долго не приходила, очень долго. Китайцы, говорят, мастаки на такие штучки. Да ладно китайцы, и в России есть умельцы, сто очков дадут вперед любому узкоглазому… А помирать-то все-таки не хочется…
Дверь сарая распахнулась, и с улицы вошли двое мужчин в длинных пальто. Впрочем, Саида больше интересовал молоток в руке у Петли, чем новые гости. Молоток опустился, пальцы, сжимающие его рукоятку, ослабли.
— Что здесь происходит? — Суханов быстро подошел к Петле, покосился на молоток, перевел взгляд на пленника, на его искалеченную кисть. — Вересов!
Евгений Иванович приблизился к шефу.
— Что это такое? И это? — Суханов махнул рукой в сторону автоматчиков. Что вы тут устроили? А? — Он наклонился к сидящему на лавке Саиду и кивнул на раздробленный палец: — Как это понимать?
Вересов кашлянул.
— Ты что, Женя? — развернулся к нему Суханов. — Какого черта? Это все с твоего ведома? Пыточный, понимаешь, дом.
— Андрей Ильич, это Саид.
Вересов смотрел Суханову прямо в глаза и словно пытался взглядом передать какую-то невысказанную мысль.
— Саид. Тот, который организовал нападение на квартиру Греча в новогоднюю ночь.
Саид вдруг понял, что опасность миновала. Что этот вшивый интеллигент, этот Суханов, про которого столько было говорено разного, на самом деле слабак, дешевка, он никаких разборок устраивать не будет. Профессор, одно слово. Что там про него рассказывали — доктор наук, что ли? Вот и сидел бы у себя дома, чертил бы свои формулы. А то лезет в дела, которые по плечу только настоящим мужчинам. Таким, как Саид, например… Или Петля. Хоть он и сволочь, но все равно мужчина… И ответит за все как мужчина.
— И что? Ты понимаешь, какая сейчас обстановка?! — Андрей Ильич покосился на Саида. — Понимаешь или нет?
Суханов метнулся к Вересову и перешел на шепот:
— Немедленно прекратить! Что ты тут развел бандитские штучки? Ты за кого меня принимаешь, Женя? Мы с тобой не первый год работаем, я тебе, кажется, говорил, что… А, черт!
Он махнул рукой, не закончив фразы, и повернулся к Саиду.
— А ты что тут расселся? Твои пацаны, которые окна били мэру, они все уже в изоляторе. Понял? И ты у нас туда поедешь, понял? Терроризм — это тебе не шутка. Что молчишь?
— Я не молчу, — ответил Саид. — Я вот хотел ему все рассказать, — он кивнул на Петлю, который стоял в стороне с отсутствующим видом.
— М-да, — вымолвил Суханов. — М-м-да…
Ему казалось, что он утратил почву под ногами, что все вещи, казавшиеся еще вчера простыми и если не очень приятными, то по крайней мере ясными и понятными, теперь либо растворились в густом тумане, утратив свои очертания и став почти невидимыми, либо предстали в совершенно ином виде, словно бы перейдя в другое измерение.
Утром у него была очень тяжелая беседа с Гречем, а потом, в офисе, непонятный и бешеный разговор с Крамским.
— Что ты творишь? — Греч почти кричал.
Суханов давно не видел мэра в таком состоянии. Лицо его раскраснелось, на лбу выступили капельки пота, руки заметно подрагивали.
— Паша, успокойся. Тебе нельзя так нервничать.
— Я сам знаю, что мне можно, а что нельзя. Я разберусь! Но ты, ты… Как ты можешь?
— Да что такое, Паша? Ты имеешь в виду эти теледебаты, что ли?
— А тебе мало этого? Мало?! Как ты можешь, Андрей? Мы с тобой знакомы сто лет! Мы с тобой делаем одно дело. Как ты можешь так… опускаться. Ответь мне!
— Да о чем ты, Паша? Ты же взрослый человек. Ты думаешь, бизнес в шелковых перчатках делается?
— Я не хуже тебя знаю, как делается бизнес. И знаю так же, как и ты, что его можно делать по-разному. Тут существует полная свобода выбора. Ты, Андрей Ильич, можешь хоть банки грабить идти. Пожалуйста. Только руки я тебе после этого уже не подам. И отвечать будешь по всей, как говорится, строгости. Взрослый человек чем отличается от детеныша неразумного? Способностью совершать поступки и отвечать за последствия. И, что важно, осознавать эти последствия при принятии того или иного решения…
— Слушай, что ты мне мораль читаешь? Я что, в самом деле ребенок тут тебе?
— А ты на меня не ори! — крикнул Греч. — Ты всех нас дискредитируешь! Ладно — меня! Я уж как-нибудь разберусь. Мне не привыкать. Вон! — Греч махнул рукой на стопку газет, лежавших на журнальном столике в углу кабинета. — Вон! Любую газету открой. Посмотри, что там обо мне пишут. Я уже привык. Но ты… ты… Я же считал тебя другом… Я считал, что с этой стороны меня достать не смогут. Ты, Андрей, был моей опорой. Был стеной, которая хотя бы с одной стороны, но зато надежная, крепкая… И не в деньгах тут дело, я у тебя денег не брал, ты это знаешь, и не возьму никогда. Но ты — человек, ты интеллигентный человек… И так вляпаться!.. Что у тебя с этим, как его?.. С Генделем, черт бы его взял?
