— А зачем переводить государственные деньги? Или по этому делу есть ещё сомнения?
— Нет, сомнений никаких нет, — сказал Юрий Александрович, — тем более, что они и не отрицают, что убили.
— Зачем же тогда время тянуть? Расстрелять и всё.
— А затем, очаровательная Леночка, что если не вести следствие, то мне и вашему супругу на работе будет нечего делать. К тому же для государства мешок с деньгами лишнем не будет, а мы его найдём, я надеюсь.
Шутка Николая Ивановича всех развеселила. Про дело, которое ведёт Юрий Александрович, больше никто не вспоминал. Обед затянулся и гости, опасаясь, что опоздают на электричку, поспешили разойтись.
Леночка со своим супругом приехали домой поздно. Жена даже не став пить чай легла спать. Юрий Александрович попытался поцеловать жену перед сном, но та капризно отвернулась к стенке.
— Что с тобой, Леночка?
— Ничего.
— Что значит ничего? Я же вижу, что ты чем-то недовольна.
— А ты сам доволен собой?
— А причём тут я?
— Кем работает Николай Иванович?
— Начальником управления.
— А ты?
— А я его заместитель.
— Ты видел, как люди живут?
— Видел. Хорошо живут.
— Да, люди живут хорошо, а почему мы тогда живём не как люди? Почему у нас нет ни дачи, ни машины, ни бани, ни вообще ничего? Почему твой начальник много работает и много получает, а ты много работаешь и ничего не получаешь?
— Я получаю ровно столько, сколько мне положено по штатному расписанию.
— А кроме штатного расписания?
— Ты хочешь сказать, что мой шеф берёт взятки?
— А ты хочешь меня убедить, что он получил наследство из Америки?
— Причём тут Америка? Я не знаю и не хочу знать на какие деньги он строит свою дачу!
— Ой, как нравственно! А где же твоя бдительность товарищ следователь?
— Есть презумпция невиновности. Человека нельзя обвинять в воровстве пока это воровство не будет доказано.
— У тебя есть твоя презумпция, из-за которой ты ничего не хочешь видеть, а у меня есть глаза, которыми я всё прекрасно вижу!
— Я не понимаю, что ты от меня хочешь?
— Я хочу жить, как человек. Хочу загорать не в гостях у твоего начальника, а у себя дома, хочу напариться в бане до одурения нырнуть в свой собственный пруд, хочу домой ехать не в электричке, а на "Победе", хочу…
Леночка не могла больше говорить. Слёзы полились из глаз и она зарыдала.
Обычно, когда Леночка начинала плакать, муж обнимал её и успокаивал, даже если виновата была она. На этот раз муж даже не подошёл к ней.
— А я знаю, что тебе надо, — сказал он металлическим голосом.
— Что? — испугалась Леночка.
— Тебе надо выйти замуж за моего начальника. Дверь — там!
Муж показал рукой на дверь и вышел из комнаты.
Слёзы моментально просохли на пухленьких щёчках. Сердце заколотилось в лихорадке. Мозг, поняв, что произошло, судорожно стал искать выход из создавшейся обстановки. Леночка вскочила с кровати и попыталась задержать мужа.
— Юра, Юра, ты всё не так понял! Я не это имела в виду!
Увы, но слова, вылетевшие с уст, никогда назад не возвращаются. Как ни жалко нам милую Леночку с мраморной кожей, маленьким носиком и пухленькими губками — приходится признать, что только время относительно, а совесть величина абсолютная: она либо есть, либо её нет — третьего не дано.
Однако есть совесть у человека или её нет — жить как-то надо. Не для того Леночка столько лет охмуряла своего мужа, не для того терпела лишения и неудобства, чтобы вот так просто, когда до должности начальника управления остался один шаг, взять и разрушить всё. Пусть страсть, данная природой, ослеплявшая до селе её мужа остыла, пусть гормоны уже не доводят её супруга до умопомрачения, бой ещё не окончен. У неё есть сила, есть ум, хитрость, подлость, если хотите. Так просто она не сдастся.
Юрий Александрович уже в который раз, допрашивая Ферзя, пытался понять, почему тот не желает сознаться, где находится второй мешок с деньгами. Подельник, с которым было совершено дерзкое ограбление был убит, ему и его сыну выйти на свободу не было никаких шансов. За убийство милиционера и охранника ничего кроме высшей меры, бандиты получить не могли. Какой смысл было упираться?
— Я ещё раз повторяю свой вопрос: где второй мешок с деньгами?
— Начальник, я тебе уже сто раз говорил, что я не имею никакого отношения к этому ограблению.
— Ферзь, хватит мне сказки рассказывать. Неужели ты думаешь, что суд поверит, про эту историю с походом по местам боевой славы?
— Мне не поверит, а почему не поверить моим друзьям?
— Потому что ты обманул их. Это ты подговорил их поехать сюда, чтобы в случае чего, прикрыться ими. Вот ты сейчас ими и прикрываешься. Тебя взяли на месте преступления с автоматом в руках. Есть показания лейтенанта милиции, да и сам автомат проходит по делу, как вещественное доказательство.
— Я его нашёл совершенно случайно.
— И поэтому на прикладе выцарапана твоя фамилия?
— Это действительно моё оружие, но я даже не надеялся, что найду его.
— Хватит изворачиваться, Ферзь. Ты задумал это ограбление давно, ещё во время войны. Когда вы взорвали с партизанами карьер, ты уже тогда знал, что после войны он будет восстановлен и на всякий случай спрятал оружие.
— Начальник, богом клянусь, не грабил я ничего!
— Личность застреленного бандита установлена — это Косой, ты вместе с ним был на зоне в одном отряде. Я только одного не могу понять: зачем ты на дело сына взял? Ты же знал, что если вас возьмут, его расстреляют.
— Начальник, не бери грех на душу, спаси моего ребёнка.
— Он охранника убил.
— Это не охранник, это бандит!
— Хватит, Ферзь! Мне надоело это!
Ферзь встал с табурета, на котором он сидел и подошёл к столу, за которым сидел Юрий Александрович. Рука следователя автоматически потянулась к кнопке звонка, чтобы вызвать охрану. Неожиданно Ферзь опустился перед ним на колени.
— Начальник, я же вижу, что ты мужик правильный, спаси моего мальчика! Я всё, что ты хочешь подпишу!
— Мне не надо всё, мне надо узнать, где второй мешок.
— Да не знаю я, где этот проклятый мешок. — Ферзь закрыл скованными наручниками руками лицо и зарыдал.
Рука Юрия Александровича, зависшая над кнопкой звонка, опустилась. В камеру зашёл охранник.
— Увести, — скомандовал следователь.
Юрий Александрович давно бы закрыл дело, если бы не этот проклятый мешок. Доказательств против Ферзя и его сына было предостаточно: это и показания лейтенанта, который арестовал Ферзя в тот момент, когда тот держал в руках автомат, это и отпечатки пальцев сына Ферзя на рукоятке кинжала и, наконец, признания обоих в том, что они совершили убийство. Если бы нашли оба мешка, то бандиты давно бы уже получили свой приговор и ждали исполнения смертной казни.
А может быть, Ферзь действительно не знал, где находится второй мешок? Может быть, когда он отстреливался от милиции, кто-нибудь из его попутчиков взял да и спрятал мешок? К сожалению, на острове, расположенным посередине болота милиция ничего не нашла. Следовательно остаётся только одно объяснение: мешок утонул в болоте.
Юрий Александрович решил ещё раз допросить свидетелей и заканчивать это дело.
Показания свидетелей ничего не прибавили. Все, как попугаи, твердили заученную историю про поход по местам боевой славы. Следователь прекрасно понимал свидетелей. На их месте он, наверное, вёл бы себя также. Юрий Александрович был участником войны. Он ставил себя на место свидетелей и задавал сам себе вопрос: а смог бы ты на их месте сдать своего боевого товарища, даже если бы он оказался бандитом? "Нет", — отвечал сам себе следователь, — "никогда и не при каких обстоятельствах".
Последней из свидетелей была допрошена жена Ферзя. Собственно это был не допрос, а успокаивание, бьющейся в истерике женщины. Вместо того, чтобы писать протокол, следователь отпаивал несчастную валерьянкой.
— Вот, что, — сказал он ей, — я не буду вас больше мучить. Пойдите в коридор, успокойтесь, а потом зайдёте ко мне, я отмечу вам пропуск.
Маша вышла в коридор и села на стул. Рядом сидела симпатичная девушка с маленьким носиком и, как будто, мраморной кожей.
— Проходите, — сказала ей Маша, — следователь свободен.
— Раз он в кабинете, значит, ещё занят.
Маша не поняла девушку.
— Я его жена, — объяснила девушка. — А вы по делу этого громкого ограбления?
Маша кивнула головой. Неожиданно она поняла, что рядом с ней находится женщина, которая может хоть как-то повлиять на мужа.
— Господи! — взмолилась Маша, — да вас мне сам Бог послал!
Маша, сбиваясь, стала быстро рассказывать новой знакомой свою трагедию. Та кивала головой и внимательно слушала. Подойдя к концу своего рассказа, Маша начала усиленно креститься и кланяться Леночке.
