я тебе все рассказала. – Кира сокрушенно вздохнула.
– По-твоему, лучше было меня обманывать? – Валя бросила на нее колючий взгляд.
– Да нет, конечно. Правду все равно не скроешь, – согласилась та нехотя.
– То-то и оно.
Валя отошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Сердце у нее разрывалось на куски. Как она бросит Антошку? Как сможет просыпаться по утрам и не слышать его нежного, звонкого голоска, не видеть розового, чистого личика, сияющего улыбкой? Как забудет его, ставшего частью ее самой, этот дом, подаривший ей столько чудесных мгновений, спасший от смертельной тоски, отчаяния и одиночества?
«Все равно придется уходить, рано или поздно, – утешила Валя себя, – так лучше раньше, скорей переболит».
Кира за ее спиной молчала, исчерпав, видимо, все аргументы.
«Уеду через неделю, – решила Валя, – а перед этим зайду в кабинет. Погляжу, кто эта краля, на которую он меня променял».
Назавтра она пересчитала все свои накопления. Оказалось, что у нее есть немногим более десяти тысяч долларов. «На первое время хватит с лихвой, – приободрилась Валя, – сниму квартиру, начну лечить Таньку, потихоньку подыщу работу».
После обеда она, вместо того чтобы лечь отдыхать, потихоньку спустилась. Подкараулила, пока Вадим выйдет из кабинета, шмыгнула внутрь, подошла к столу.
Там действительно стояла фотография в серебряной рамке – красавица, чуть постарше Вали, темноволосая, темноглазая, немного скуластая, как сам Вадим.
Валя долго разглядывала карточку, позабыв об осторожности, о том, что Вадим в любую минуту может вернуться и застать ее здесь. Ее терзали муки ревности.
«И чем она лучше меня? – недоумевала Валя. – Разве что богачка, раз работает в фирме. Значит, для Вадима это имеет значение».
Ей стало еще больней и горше. Она порылась в стопке бумаг на столе и откопала несколько конвертов, помеченных штемпелем «Екатеринбург». Имя и фамилия Вадима были и вправду выведены на бумаге изящным, чисто женским почерком. Лезть в конверт и читать письма Валя не стала, брезгливо морщась, засунула их обратно и выскользнула вон.
Шесть дней она жила как во сне. Кормила Антошку, купала его, переодевала, ходила с ним на прогулку – и одновременно строила планы, как скажет Вадиму о своем уходе. С Кирой они договорились, что будут звонить друг другу, по возможности встречаться.
Валя собрала все Вадимовы подарки, аккуратно упаковала их в две большие коробки из-под сапог, заклеила скотчем и велела Кире передать ему после ее ухода из дому. Та посмеялась, но обещала выполнить просьбу.
Близилось воскресенье – день, установленный Валей для окончательного объяснения с Вадимом и отъезда. Накануне, в субботу, она в последний раз вышла с Антошкой прогуляться. Теперь вместо березовой рощицы они ездили в сквер, расположенный в самом центре городка, возле торгового комплекса. Воздух там был не такой чистый, зато вокруг имелось много интересного, на что стоило посмотреть: новенькие, блестящие автомобили у обочины дороги, яркие рекламные щиты, нарядно убранные витрины магазинов.
Валя катала Антошку взад и вперед по дорожкам, посыпанным мелким оранжевым гравием. Рядом такие же молодые мамаши, роскошно и модно одетые, толкали перед собой коляски с розовощекими, толстыми карапузами.
После неожиданных холодов немного потеплело, на Вале были брюки и короткая кожаная курточка. Она машинально болтала с малышом, корчила ему смешные физиономии, но мысли ее блуждали далеко, предвосхищая завтрашний день.
Завтра вечером ее уже не будет здесь. Малыш останется с Кирой, потом ему наймут няню. Наверное, он и ей станет говорить «мама». Наверное…
Валя внезапно остановилась как вкопанная. В двух шагах от нее на тротуаре стоял Тенгиз. Он смотрел на Валю и улыбался – точь-в-точь, как тогда, в магазине, в день их знакомства.
– Ты? – Валя попятилась, потянула за собой коляску. – Что тебе опять надо?
– Выслушай меня, Валечка, дорогая! – Тенгиз быстро шагнул к ней, крепко взял за руку. – Выслушай, умоляю.
– Говори. – Она почувствовала, что не испытывает к нему былой неприязни, напротив, его вид даже вызывал у нее некое подобие жалости.
Тенгиз молча погладил ей пальцы. Потом, ни слова не произнеся, он опустился на колени, прямо на сырой от недавнего дождя гравий.
– Что ты? – испуганно проговорила Валя. – С ума сошел? Встань сейчас же!
– Встану, если только ты согласишься уехать со мной, – непоколебимым тоном проговорил Тенгиз и обхватил ее ноги в изящных замшевых сапожках.
Прохожие начали с любопытством оборачиваться. Валя беспомощно кусала губы, не зная, куда деться от стыда.
– Прекрати этот балаган! Встань! – Она дернула его за воротник, пытаясь поднять, но Тенгиз не двинулся с места.
– Я сказал – не встану. Я жить без тебя не могу, умираю. Хочешь, верь, хочешь, не верь, Валя-Валентина.
– Вот дурак, – жалобно проговорила Валя, с тревогой озираясь по сторонам. – Ну встань же ты, поговорим по-людски. – Она вспомнила, как учила ее Кира: любую проблему можно обсудить спокойно, без оскорблений.
Тенгиз поколебался и поднялся на ноги. Взял у Вали коляску, покатил к ближайшей скамейке. Она послушно следовала за ним.
– Сядь, – велел он.
Валя села. Он продолжал стоять перед ней, неотрывно глядя в глаза.
– Я люблю тебя. Можешь ударить меня за все, что я тебе сделал. Можешь убить. Только не покидай.
«А ведь это судьба, – мелькнуло у нее в голове. – Она дает мне шанс. Я тоже когда-то любила его. Или думала, что люблю. У нас был ребенок. Только бог никогда не ошибается, а человек всегда грешен. Прости и да прощен будешь».
– Что ты молчишь? – спросил Тенгиз. В голосе его слышались боль и отчаянье.
– Думаю.
– Правда? – Его лицо расцвело в улыбке, глаза зажглись надеждой. – Думай сколько хочешь, только не говори «нет». Умоляю тебя!
– Куда мы поедем, если я соглашусь?
– Ко мне поедем. Я мебель купил, красивую, испанскую. У тебя теперь свой шкаф будет, зеркальный, трехстворчатый. Накупим вещей, будешь как королева ходить. Да ты и есть королева, Валя-Валентина, краше тебя нет никого на свете.
– А женишься на мне? – холодно спросила она.
– Женюсь. Пусть отец хоть удавится от злости! У меня теперь свои средства, его денег не нужно.
– Да ладно. – Валя равнодушно усмехнулась. – Мне тоже не нужно твоего штампа в паспорте.
– Ты согласна? Значит, ты согласна?! – Тенгиз сгреб ее в охапку, закружил, осыпая поцелуями лицо. – Спасибо Аллаху, счастье какое! Какое счастье!
Она подумала, что он валяет дурака, просто прикалывается, смеха ради. Но потом поняла, что Тенгиз говорит всерьез. Он действительно был в эйфории: как безумный закатывал глаза, называл Валю самыми нежными и ласковыми словами, какие только можно было придумать, обнимал, тормошил, не обращая внимания на проходящих
