— Постой, постой… — задумчиво перебил его Фокин. — Кто связал эти трупы со мной? В Москве каждый день находят десятки жмуриков, там и сигареты, и бутылки, и отпечатки… Кто догадался «примерять» меня? Ведь не ты же?
— Нет! — твердо сказал Клевец и качнул головой.
— А кто?
— Не знаю.
Твердости в голосе поубавилось.
Фокин встал, сбросил куртку, снял и повесил на спинку стула пиджак.
— Мы с тобой не целки, это верно, и друг перед другом выкобениваться нечего… И дружбе конец, это тоже ясно. Но надо быть мужиками! Давай попробуем, у кого рука сильнее. Кто выиграет — задает один вопрос. А проигравший отвечает.
После едва заметной заминки Клевец тоже встал, переложил на соседний стол календарь и бумаги, снял и повесил на ручку сейфа пиджак. Какое-то мгновенье они стояли друг против друга. Одинаковые фигуры, схожее выражение лиц, одинаковые подмышечные кобуры из которых торчат рукоятки одинаковых пистолетов.
Потом поосновательней установили стулья, сели, поставили локти на стол, намертво сцепили кисти.
— Раз, два, пошли! — скомандовал Фокин.
Огромные тела напряглись, но действие равнялось противодействию и дрожащие от натуги ладони ни на миллиметр не сдвигались с начального рубежа. Два глыбообразных человека замерли в чудовищном напряжении. Два упрямых мозга посылали сигналы, заставляющие сокращаться пучки мышц, в тканях стремительно накапливалась молочная кислота, съедающая кислород, все быстрее сокращались сердечные желудочки, убыстряя ток крови, все сильнее стучало в висках и все тяжелее становилось дыхание, грубые лица покраснели, покрылись потом, побагровели… Физических сил уже почти не было, противоборство продолжали две воли, два сознания, два самолюбия…
Наконец сцепленные ладони отклонились от оси симметрии. Вначале на миллиметр, потом на два, на три… Предвкушение победы придало Фокину сил, включились скрытые резервы организма и его рука прижала кисть Клевца к полированной поверхности. Все!
Некоторое время они сидели не шевелясь, потом с трудом расцепили побелевшие ладони, размассировали сплющенные пальцы, отдышались, вытерли мокрые лица. Фокин встал, надел пиджак, куртку.
— Ну?
— Твой… шеф… догадался, — прерывисто выдохнул Клевец.
Эфэсбэшник, не прощаясь вышел. Через несколько минут майор пришел в себя и набрал четырехзначный номер внутренней связи.
— Разговор закончен, — стараясь сохранять ровный тон, сказал он. — Да, он все понял. Да.
Клевец брезгливо опустил трубку. Он был противен сам себе.
* * *
— Держи это… И это… — Маша сосредоточенно передавала ему пакеты и Макс устраивал их в решетчатую тележку. Она уже была заполнена доверху: свежайшая телячья вырезка, розоватые на просвет яйца, аппетитные ломтики нарезки — семга, копченая форель, армянская бастурма, плоские кольца суджука, сухая, покрытая белесым налетом палка салями, рулет из индейки, шампиньоны, золотистые, плотные, одна в одну луковицы…
— Теперь выпивку, — Маша придирчиво повела наманикюренным пальчиком вдоль ряда бутылок, выбрала матовый колокол «Абсолюта» и квадратный штоф «Куантро».
— Пива хочешь?
— Не очень, — как можно безразличней сказал Макс. — Да уже и ставить некуда…
На самом деле он хотел сэкономить. Машин размах в тратах явно не соответствовал его возможностям. Денег оставалось совсем немного. О том, что будет, когда деньги закончатся, он старался не думать. Разве что удастся разыскать «клад», который оказался гораздо богаче, чем он предполагал…
Расплатившись, Макс хотел бросить чек в стоящую у кассы картоннную коробку, но Маша перехватила его руку.
— Не надо! Я их собираю.
— Зачем? — удивился Макс. — Все бросают сюда, смотри: полная коробка!
— Все пусть бросают. А я веду учет своих расходов.
Макс пожал плечами. Маша скрупулезно спрятала чеки за хлеб и за молоко, если бы таксист выдал чек, она охотно приобщила бы к остальным и его.
Когда нагруженный кульками Макс выходил из машины, Маша рассмеялась.
— Со стороны мы выглядим, как идеальная семейная пара!
— Вон те тетки у подъезда, похоже так не думают, — пробурчал Макс.
Действительно, две пролетарского вида соседки смотрели на них хмуро и неодобрительно. Карданов подумал, что они сравнивают его с предыдущими мужчинами из «идеальной семейной пары». Похоже, Маша определила ход его мыслей.
— Не обращай внимания, они просто завидуют!
Вечером подъехали Веретнев и Савченко. Как всегда, мужчины обосновались на кухне. Маша держалась очень приветливо, щедро выставила деликатесы, не пожалела и «Абсолют».
— Хорошая баба, — сказал Алексей Иванович, когда она вышла. Он усиленно налегал на рулет из индейки.
— И чего ты с ней ссорился?
— К делу! — Макс пропустил вопрос мимо ушей. — Наш друг, оказывается, украл не миллион долларов…
— Так я и знал! — разочарованно присвистнул Веретнев, отодвигая тарелку.
— А три миллиарда…
— Сколько, сколько?!
— Бриллианты. Почти на три миллиарда долларов.
— Вот это да! — Слон положил себе ещё кусочек рулета и налил водки. Говорят, «Абсолют» подделывают. По-моему, врут. Чистейший разлив… Неужели три миллиарда? Да… Даже страшновато… Давайте за успех нашего безнадежного дела!
— И куда их девать? — спросил Спец, когда они выпили. — Крейсер купить? Или самолет? А на хрена?
— Давай вначале до них доберемся! — азартно сказал Веретнев. Он тоже не знал, куда можно потратить такие деньги, но вида не подавал.
— Вы готовы? — Макс обвел компаньонов взглядом.
— Конечно! — кивнул Слон и снова налил.
— Ничего мы не готовы! — Савченко отставил рюмку. — Нужно снаряжение, оружие, инструменты, транспорт, прикрытие! Сразу же потребуется компьютер! А что у нас есть, кроме болтовни?
Веретнев с загадочным видом полез во внутренний карман пиджака.
— Вот! — он достал алюминиевый цилиндрик из-под валидола, отвинтил крышку и торжественно извлек ампулу с маслянистой желтоватой жидкостью.
— Знаете, что это?
И сам же ответил:
— Это пентотал натрия, «сыворотка правды». При внутривенном введении полностью подавляет волю и позволяет получать правдивые ответы.
Спец презрительно скривился.
— Случалось, что и не позволяла. Наши методы быстрого потрошения куда эффективней!
— Откуда она у вас? — поинтересовался Макс.
— В шестьдесят восьмом готовилась одна операция, потом все сорвалось. Одну ампулу я разбил, а списал обе. Оставил на всякий случай…
— Джеймс Бонд! — усмехнулся Спец. — Кому ты будешь колоть эту дрянь? Евсееву? Да тебя к нему на пушечный выстрел не подпустят! С голой жопой до больших денег не дотянешься…
— Почему? — Веретнев спрятал ампулу.
— Да потому! Оборванцы не в состоянии проглотить такой куш — подавятся и загнутся! Чтобы взять три миллиарда, надо затратить хотя бы сто тысяч! Наблюдатели, ударный отряд, группа прикрытия! Автоматы, бронежилеты, фонари, рации! Сменные машины, арендованный вертолет или быстроходный катер! Комплекты документов, явки, «окна» на границе!
— Тише, тише! — поднял руку Макс, опасливо оглядываясь на дверь. — Мы же не в Африке будем работать! В Европе войсковые операции не годятся.
— Конечно! — Алексей Иванович с удовольствием выпил и с аппетитом закусил. — Ты настроен на диверсии, схватки, бои… А тут требуется оперативная работа, точный расчет и решительность! Хороший разведчик может заменить не только диверсионную группу, но и целую армию!
— Когда дело не идет о трех миллиардах долларов!
— Тише! — снова сказал Макс. — Но я согласен с Владимиром Петровичем деньги нам понадобятся…
— Большие деньги! — уточнил Спец. — Не те жалкие крохи, которые нам выдадут на командировочные и оперативные расходы.
— Будем думать… — мрачно произнес Карданов.
Проводив компаньонов, он вернулся в комнату.
Забравшись с ногами на тахту, Маша увлеченно раскладывала пасьянс из товарных чеков: группировала их, чиркала тонким золотым карандашиком в пухлом блокноте, отработанные серые прямоугольники откладывала в сторону, к полиэтиленовому пакету, наполненному такими же грубыми серыми бумажками.
Усмехнувшись, Макс подошел к ней, провел рукой по спине. Под гладким тонким шелком отчетливо ощущалось упругое девичье тело.
— Ты уже сняла лифчик?
— …Сто пять — гель для душа, три раза по сорок — зубная паста, шестьсот двадцать один рэ… Косметическое молочко. Так… Тысяча восемьсот сорок четыре рубля. Комплект французского белья — тысяча триста… Подожди, Макс, я досчитаю…
— Пошли лучше выпьем по рюмочке, а? — он наклонился, приподнял густые блестящие волосы и лизнул белую шею. Терпкий аромат духов кружил ему голову. Маша всегда придавала очень большое значение запахам…
