— Ничего я больше не знаю, — сказала Алена. — Мне и этого — через макушку.
Галина разволновалась, как недавно Лешка, забеспокоилась, заспешила.
— Даже самые безжалостные люди, Оля, когда решается чья-то судьба, входят в чужое положение! А ты пойми… Ты же добрая! Пойми, что мы тут ни при чем! Понимаешь? Но так сложилось все, что может быть очень плохо! Я, конечно, легкомысленная! Я никогда не задумывалась, как жить! Легко жила, весело, никому я вреда не делала, Оля! Если бы можно вернуть все это, забыть, — мне бы этого урока на всю жизнь! — Она заплакала.
— А бабушке Татьяне? — спросила Алена. — А тому, кто еще там был, — им тоже хватит урока?
Галина уставилась на нее, понимая и не понимая. Слезы стекали по ее щекам на подбородок и капали на обнаженные ноги. Она бессознательно растирала их на загорелой коже.
— Но ведь они, Оля… Если бы это от меня зависело, если бы можно отдать им половину своей жизни, я бы отдала! Но их не вернуть, им это уже все равно. А зачем ломать другие жизни?!
— Здорово… — сказала Алена. — Ты знаешь: мне стало аж страшно — до чего ты правильно все рассудила.
— Но ведь правильно, Оля?!
Алена опять внимательно посмотрела на нее.
— Я вот слушаю тебя… А сама думаю: если бы от тебя зависело, например, чтобы разорваться мне на кусочки, или чтоб сейчас камень мне на голову свалился только чтобы ты не виновата была, ты бы сделала это… Не спорь.
— Оля!.. — обмахнув слезы, позвала Галина. — Оля, не будь такой! Если ты все еще за Алексея… Я просто не могла порвать с ним — он же дурной, он все может, если его оставить! Я люблю Николая! И пусть он женат, пусть все… Боже… Как я наказана!
Алене все это было уже не интересно. Обхватив колени руками, она подставила лицо солнцу и, прикрыв глаза, чтобы видеть оранжевое сияние, стала ждать, когда Галина успокоится: выплачется или выскажется. Но сладкая дрема не приходила.
* * *
Встречи сопутствовали Сергею, как по заказу. Он не без оснований похвалился перед Аленой, что будет нарасхват. Еще от опушки кедровника, откуда почти весь Южный был словно на ладони, заметил Костю возле дома. Костя ждал, привалившись плечом к воротному столбу в проеме калитки. Сергей подошел к нему.
— Зайдем?.. — спросил Костя и, не дожидаясь ответа, направился в дом. Руки он держал за спиной, и это, увеличив сутулость, делало его почти горбатым.
Сергей молча вошел следом. Они действовали так, будто между ними существовало давнишнее, ничем не опороченное согласие. И уютный вид комнаты, неяркая полировка стола, тюль в золотых осыпающихся листьях вызвали у Сергея ощущение, будто он знает эту мебель, эту квартиру давным-давно и может входить сюда запросто, как человек свой, желанный…
В подробностях трагических событий Сергей пока не мог разобраться. Но зато понял, что предшествовало этим событиям. Знал три пункта движения краденого золота: прииски — Татьянина усадьба — Сосновск. Соответственно разбивались на три условные группы и возможные участники махинаций: вокруг Байдуков — Белогорска — Ваньша, Гена, Анатолий Леонидович; вокруг Татьяниной усадьбы — Лешка и вся его компания вместе с обаятельной Галиной; в Сосновске — наверняка пока один, но хитрый «самостоятельный» жук… Но случайно ли оказались здесь сразу после пожара Владислав и Павел?.. Наконец, кто такой, откуда бородатый Татьянин постоялец?..
Если бы в развалинах усадьбы остался «святой» — его появление можно бы на девять десятых считать случайным. Однако в критической ситуации накануне пожара «святой», похоже, был более подготовленным к неожиданностям, нежели постоянно обеспокоенные, заведомо настороженные Лешка и Ваньша! Только поэтому Ваньша остался в развалинах, Лешка — на тропинке возле дома, а «святой» ушел… И не только ушел, но смог хладнокровно, по-деловому изъять на следующую ночь труп, а через сутки — и драгоценный сундучок из тайника…
Отсюда напрашивался вывод, что «святой» знал о существовании золота, знал о пути и времени его следования… То есть где-то: в Сосновске, в Байдуках — Белогорске — Свинушах или в Южном — существовала ниточка, по которой стекала к нему информация…
В трудной игре, которую затеял Сергей, его основной задачей теперь было не дать противнику изловить себя на каком-нибудь неосторожном слове, оставляя впечатление, будто ему известно гораздо больше, чем это есть на самом деле. А потом… потом ждать, кто и где начнет искать с ним еще одной встречи…
Костя переоделся в клетчатый серый костюм, и костюм этот шел ему. В другой ситуации Сергей посоветовал бы ему вообще пореже демонстрироваться в рубашках: пиджак скрывал его узкую грудь и делал солидней фигуру.
Предложив Сергею стул, Костя отошел, чтобы сесть напротив. Открыл тумбочку, что-то переставил там, звякнув посудой.
— Выпьешь?
— Сергей мотнул головой: «Нет».
― Вино! — Костя извлек из тумбочки и водрузил на стол большую бутылку белого портвейна, два хрустальных стаканчика, из каких пили на дне его рождения.
— Мне сегодня нельзя пить, — сказал Сергей.
Костя задержался с бутылкой в руке, испытующе глядя на него, молча налил один стакан и выпил. Промокнув губы платком из нагрудного кармашка, смял его и бросил на стол. После этого они долго молча смотрели друг на друга, чем-то связанные и чем-то разделенные, гораздо большим, нежели тонконогий полированный стол между ними. В глазах Кости мало-помалу нарастала ярость.
— Чего ты хочешь? — спросил он глухим, сдавленным голосом.
Сергей убрал со стола руки.
— Все вы задаете мне один и тот же вопрос. Если ты от меня ничего не хочешь, мне подавно ничего не надо. Ты же сам ждал меня.
― Брось ломаться! — сказал Костя. — Давай в открытую! Я не умею вилять вокруг да около. Разговаривать, так разговаривать по-мужски!
Сергей прикинул, как вскочит, если понадобится: стол от себя, стул в сторону. Одним прыжком он окажется между противником и дверью, если, конечно, в соседней комнате не сидит еще кто-нибудь.
— В Байдуки звонил? — спросил Сергей.
— Зачем?
— А этому, у которого брови, как шлагбаум, — Сергей показал вверх-вниз, — Рагозину.
— Зачем? — повторил Костя.
— Чего ж тогда лезешь в бутылку? — спросил Сергей. — Зачем тебе все на себя брать? Больше других, что ли, надо? Ты уж согласуй все с коллективом: как, что… Посоветуйтесь.
Костя выпрямился. Неудержимо запрыгал какой-то мускул под его правым глазом. Он прижал его пальцем:
— Ты нарываешься. И не знаешь, на кого прешь!
— А мне чихать — хоть на кого!
Костя стиснул стаканчик. Никто бы не поверил, что его девчоночьи глаза могут вместить столько ненависти.
— Хватит. Так можно кого угодно взбесить. Я знаю, что ты залез, куда тебя не приглашали. Говори прямо: чего ты добиваешься?
— В усадьбе хромой Татьяны произошло убийство, — сказал Сергей.
— Ну! — потребовал Костя. — Бабку сфотографировали, как положено, и уже схоронили, наверно!
— Не одну бабку! Я не о ней. Ты же знаешь, что был и другой труп… Труп-то пропал, а? Где он?
Помедлив, Костя не стал прикидываться идиотом.
— Откуда я знаю! — Он выругался и, схватив бутылку вина, хотел опять наполнить стаканчик. Но передумал, отодвинул от себя вино.
— Правильно, — одобрил Сергей. — Нам нужно говорить трезво.
— Пойми! — Костя сделал движение руками, показывая, что готов распахнуть свою грудную клетку и продемонстрировать Сергею внутренности, чтобы он убедился, насколько там все искренне. — Ни черта мы не знаем! Это самая проклятая загвоздка во всем! Если тебе этого не доказать — кому докажешь?! Что там было, кто там был, куда кто делся — мы ничего не знаем! Кто тебе про труп звякнул?
— Я так и думал, что вы не знаете… — пропустив мимо ушей последний вопрос, вздохнул Сергей. — Вы как примерные мальчики…
— А ты знаешь что-нибудь? — перебил его Костя.
— Нет… — соткровенничал Сергей. — Хотя в общих чертах могу сказать: он сейчас в озере. К ногам привязан камень — с дыркой такой — раньше их для сетей продырявливали вместо грузила. Шпагатом прикручен… Я теперь не пью озерной воды и не купаюсь.
Костя вытаращил на него глаза.
— Ты?! — спросил негромко, почти восторженно, с благоговением. — Ты прибрал?!. А?! Ты?!
— Нет! — Сергей мотнул головой и даже засмеялся. Перед ним был один из ночных копальщиков. Второго он должен был еще выяснить.
— Врешь! — Костя ударил кулаком по столу. — Врешь. Только ты! Тогда ясно, откуда у тебя сведения!
— Нет, — повторил Сергей. — А вообще, как знаешь. Может быть, и правда все так. Тебе-то от этого легче, что ли?
В глазах Кости появилась и теперь не угасала надежда.
— Тут вообще один я сейчас фигура — на сто километров вокруг, — похвастался Сергей. — И все вы у меня вот так! — Он показал над столом сжатый кулак. — Что захочу, то сделаю!
