самим себе, — сказал Шелдон и вдруг перестал улыбаться. — Если у вас кончились вопросы, прошу дать мне возможность теперь спросить вас.
Они ответили молчанием согласия, пусть и не очень радостным.
— Сабрина, зачем ты спускалась?
Сабрина не боялась этого вопроса — давно смирилась, закрыла глаза и перестала чувствовать любые прикосновения к коже. Спрятала руки за спину и прислонилась к дереву.
— Я думала, что он может раскаяться, — ответила Сабрина.
Грейс не шевелилась. Она видела Джексона, светившегося, счастливого, праведного. Слышала все, что говорил. Он покачал головой и указал на почву под ногами.
Грейс наклонилась и увидела, что капли крови темнели у ее ног.
Это была не кровь Уайтхеда.
Это была ее кровь.
Грейс подняла голову и посмотрела на Джексона. Он поднял руку и прикоснулся к губам, затем — к носу. Грейс медленно, повторяя движение, поднесла руку к носу и прикоснулась к губам. Под носом было мокро.
— Он трогал тебя? — наконец спросила она хриплым голосом и почувствовала вкус железа и сахара на губах. Кровь стекала из носа в рот, а Грейс даже не чувствовала.
Сабрина вздрогнула.
— Он… не прикасался ко мне.
— Она врет, — сказала Грейс, слизала кровь с верхней губы и закрыла глаза. — Он трогал ее в этом подвале. А она думала, что так поможет ему почувствовать вину.
Джим позеленел.
— Он… тебя?!
— Боже, Сабрина…
— Да я его еще раз! — воскликнул было Джим и почти вскочил с места, но крепкая рука Шелдона остановила его.
— Джексон позаботится о нем. Джексон все знает благодаря нам. Уайтхеду отныне не будет спокойствия, — сказала Грейс.
Шелдон улыбнулся, коснулся плеча Джима и чуть сжал его, а потом подошел к Грейс и встал рядом.
— Ты чувствовала Его? — спросил он шепотом.
Грейс молчала, слушая дуновение ветра. Это был тот самый ветер, ветер подвала, который вывел их из подземелья к центру всего земного счастья.
— Мне кажется, что я была им, — сказала Грейс и поморгала. Глаза медленно начинали видеть мир таким, каким видели и прежде. — Джексон взял надо мной контроль. Я видела его глазами, слышала его ушами. Я не чувствовала себя. Я будто умерла.
Шелдон улыбнулся и кивнул.
— Со мной такое часто бывало. Я подходил с ним за руку к Ничто, но он отпускал меня, и я летел вниз, к настоящему. И разбивался.
— Тебе было больно?
— Каждый раз. Но на утро я вновь хотел обратиться к ней, но понимал, что время еще не пришло.
Грейс замолчала. Шелдон тоже. Они смотрели на противоположный берег пруда и видели Его, но слышали разное. У каждого была своя роль: кому-то быть пророком и мучеником, а кому-то — матерью всего живого и главным зеркалом.
— Он оставил меня здесь для того, чтобы выбрать, — сказал Шелдон.
— Твое время еще не пришло, — ответила Грейс.
— Наше время не пришло.
— Он сказал тебе?
— Он показал мне.
Босые ноги омывали воды пруда, очерненные бегством и освещенные мученичеством. Шелдон смотрел на грязь, приносимую к пальцам и быстро отступавшую к глубине. Там был мрак. Поэтому Джексон не ушел под воду — просто не мог коснуться тьмы.
— Он все еще контролирует тебя? Ты можешь пошевелиться? — прошептал Шелдон и подал ей носовой платок, который достал, кажется, из воздуха — в его одежде не было карманов.
Грейс вытерла кровь, с трудом, преодолевая собственную беспомощность, повернула голову и посмотрела на Шелдона, зажмурилась, словно пыталась узнать.
— Да, — ответила она одним выдохом, хотя совершенно не знала, как сделать первый шаг.
— Хорошо. Давай руку.
Грейс не противилась помощи. Шелдон сжал ладонь, крепко схватил за локоть и, как из зыбучих песков, — вытащил Грейс. Она поморщилась, вздрогнула, но когда ноги опустились на земную твердь — успокоилась. Шелдон посмотрел на нее, увидел в глазах прежнюю Грейс и улыбнулся. Медленно, смакуя каждый шаг, они вернулись в круг вместе.
— Ты видела его? — прошептала Лиза, когда Грейс наконец встала ровно, опершись на плечо Шелдона.
— Я была им, — прошептала Грейс. — Он был моей рукой, моим сознанием и моими глазами. Меня не было в подвале. Я видела только тьму.
Джим улыбнулся Грейс. Еле заметно, устало, но улыбнулся.
— Значит, Джексон все-таки вернулся.
Грейс улыбнулась, посмотрела на каждого. На испуганную, но вдохновленную Лизу. На обеспокоенного, но успокоившегося Джима. На счастливую, но потерянную Сабрину.
— Он никуда не уходил. Джексон всегда был рядом, потому что божественное — наш лучший друг, — сказала Сабрина.
Шелдон улыбнулся, покачал головой и довольным, впервые за долгое время, голосом спросил:
— Грейс, ты говорила, что что-то принесла. Покажешь?
Грейс, поддерживаемая за руку Шелдоном, села на лавку. Ноги ее касались ног Джима. Рядом, по другую сторону парня, села Лиза и накинула ему на плечи красный кардиган. Шелдон встал у края лавки и оперся о спинку. Сабрина продолжала держаться за ствол дерева. Ей все еще тяжело стоять прямо.
Грейс вытащила из сумки, которая, на удивление, даже не свалилась с плеча от бега, папку. Аккуратно открепила кнопку и вытащила листы бумаги. То были личные дела. Дала каждому по одному, а Джексона держала сама, приложив текстом к груди.
— Откуда…
— Молчи, Джим. Просто посмотри.
— Надеюсь, ты не грабила университет? — усмехнулся Джим.
— Если бы так, не оставила бы ничего.
Сначала все читали молча. Потом — что-то бубня под нос, прочитывая части личных дел снова и снова, знакомясь с ними снова, а потом послышались смешки и возгласы непонимания.
— Что за бред? — прошипел Джим, когда в третий раз прочитал свое. — Какой еще Керкубри? Я в Шотландии никогда не был!
— Бристоль, Джим, Бристоль! — воскликнула Лиза и перевернула свое личное дело, думая, наверное, что так буквы сложатся в правильную последовательность.
— Я вообще из Уотерфорда. Это где?
— Это в Ирландии, Сабрина. Хорошо, что не в Антарктиде! — хмыкнул Джим.
— Зачем они
