– Вероятно, он посчитал, что судебный процесс привлечет еще больше внимания к этой книге? – предположил Страйк. – Ведь Уолдегрейву и самому досталось в «Бомбиксе Мори».
– Вот именно! – осклабился Чард, впервые обнаружив слабое подобие юмора; Страйк внутренне содрогнулся. – Не стоит все принимать за чистую монету, мистер Страйк. Об этом Оуэн не ведал ни сном ни духом.
– О чем?
– Образ Резчика – творение самого Джерри. До меня это дошло только с третьего прочтения, – признался Чард. – Весьма и весьма изобретательно: выглядит как нападка на Джерри, а в действительности бьет по Фенелле. Понимаете, они до сих пор состоят в законном браке, но живут как кошка с собакой. Очень несчастливая семья. Да, мне это открылось после неоднократного прочтения.
Когда он кивал, огни висячего потолка рябью отражались на его черепе.
– Образ Резчика ввел не Оуэн. По-моему, он вообще незнаком с Фенеллой. Ему неоткуда было узнать ту давнюю историю.
– Что именно призваны обозначать окровавленный мешок и карлица?..
– Вытяните это из Джерри, – предложил Чард. – Заставьте его сказать правду. С какой стати я должен помогать в распространении клеветы?
– Хотел спросить, – Страйк послушно закрыл предыдущую тему, – почему Майкл Фэнкорт согласился вернуться в «Роупер Чард», если у вас печатался Куайн? Они ведь были на ножах.
Наступила короткая пауза.
– У нас не было никаких юридических обязательств издавать новую книгу Оуэна, – заявил Чард. – Мы приняли ее лишь для первичного ознакомления. Вот и все.
– Значит, по-вашему, Джерри Уолдегрейв шепнул Куайну, что его рукопись будет отклонена в угоду Фэнкорту?
– Да, – подтвердил Чард, разглядывая свои ногти. – Именно так. Помимо этого, во время нашей последней встречи я нанес обиду Оуэну, а потому весть о предстоящем отказе, несомненно, лишила его последних крупиц былой лояльности – напомню, что я печатал его даже тогда, когда все другие британские издатели и слышать не хотели…
– Чем же вы его так обидели?
– Когда Оуэн напоследок зашел в издательство, он привел с собой дочь.
– Орландо?
– Названную, как он мне объяснил, в честь заглавного персонажа романа Вирджинии Вулф{23}. – Чард замялся, по-прежнему изучая свои ногти. – Она… его дочь… не вполне адекватна.
– Да что вы говорите? – разыграл свою партию Страйк. – В каком отношении?
– В умственном, – пробормотал Чард. – Я зашел по делам в отдел предпечатной подготовки – а они тут как тут. Оуэн сказал, что хочет показать дочери издательство… он, между прочим, не имел на это никакого права, но Оуэн не признавал запретов… Постоянно кичился, считал, что все ему обязаны… Его дочь схватила макет обложки… грязными руками… Я стиснул ей запястье, чтобы не допустить порчи макета… – Чард жестом изобразил, как он это проделал, и его задумчивое лицо исказилось брезгливостью. – Поверьте, я действовал под влиянием момента, чтобы готовая работа не пошла насмарку, но дочь Куайна как с цепи сорвалась. Устроила сцену. Беззастенчивую, непотребную, – бубнил Чард, словно переживая те события заново. – Чуть ли не билась в истерике. Оуэн пришел в бешенство. Разумеется, за тот случай он обвинил меня во всех смертных грехах. Равно как и за возвращение Майкла Фэнкорта в «Роупер Чард».
– Кто, как вы думаете, – спросил Страйк, – больше других возмущался своим изображением в «Бомбиксе Мори»?
– Право, не знаю, – ответил Чард и, помолчав, добавил: – К примеру, Элизабет Тассел, скорее всего, была не в восторге, увидев себя в образе кровопийцы, – и это после того, как она годами пасла Оуэна на всех банкетах, чтобы только он не осрамился на людях в пьяном виде. Но, по правде говоря, – холодно продолжил Чард, – Элизабет не вызывает у меня сочувствия. Если непроверенный роман стал достоянием гласности, это ее личное упущение. Преступная халатность.
– А вы после ознакомления с рукописью тут же поставили в известность Фэнкорта? – уточнил Страйк.
– Он бы неизбежно узнал, что выкинул Куайн. Так пусть уж лучше от меня. А Майкл только что вернулся из Парижа, где ему вручали премию Прево. Знали бы вы, чего мне стоило заставить себя снять трубку.
– И как он отреагировал?
– Майкла голыми руками не возьмешь, – промямлил Чард. – Он посоветовал мне успокоиться и заявил, что Оуэн причинил себе больше вреда, чем любому из нас. Для Майкла конфликты – родная стихия. Он и бровью не повел.
– А вы ему рассказали, что именно написал о нем Куайн, прямо или косвенно, в своей книге?
– Разумеется, – сказал Чард. – Не мог же я допустить, чтобы он услышал об этом от сторонних лиц.
– Неужели его не задели инсинуации?
– Он сказал: «Последнее слово будет за мной, Дэниел. Последнее слово будет за мной».
– И как вы это истолковали?
– Видите ли, Майкл – матерый убийца. – Губы Чарда тронула едва заметная улыбка. – Он способен уничтожить любого при помощи пяти безошибочно выбранных… Говоря «убийца», – карикатурно забеспокоился Чард, – я, естественно, имею в виду литературные…
– Конечно, конечно, – приободрил его Страйк. – Фэнкорту вы тоже предложили выступить единым фронтом в судебном преследовании Куайна?
– В подобных случаях Майкл не признает суды как средство получения сатисфакции.
– Вы ведь знали покойного Джо Норта? – как бы мимоходом поинтересовался Страйк.
Лицо Чарда застыло, потемневшая кожа превратилась в маску.
– Очень… очень давняя история.
– Если не ошибаюсь, Норт был дружен с Куайном?
– Я отклонил роман Джо Норта, – сказал Чард. У него задергались губы. – Больше я ему ничего не сделал! Несколько других издателей поступили точно так же. В коммерческом плане это было ошибкой. Автор добился некоторой посмертной славы. Естественно, я убежден, – снисходительно добавил он, – что Майкл основательно переработал его текст.
– Куайн не роптал, что вы отклонили произведение его друга?
– Еще как роптал! Поднял такой шум!
– Но тем не менее продолжал сотрудничать с вашим издательством?
– В моем отказе публиковать Джо Норта не было ничего личного! – Чард вспыхнул. – До Оуэна со временем это дошло.
Повисла еще одна неловкая пауза.
– Значит… когда вас нанимают для розыска… таких преступников, – Чард с видимым усилием сменил тему, – вы работаете в контакте с полицией или…
– А как же иначе? – Внутренне усмехаясь, Страйк вспомнил, как неласково обходились с ним в последнее время служители закона, но порадовался, что Чард удачно сыграл ему на руку. – У меня есть хорошие знакомые в Главном управлении полиции. Ваши передвижения, судя по всему, не внушают им никакой тревоги. – Он ненавязчиво подчеркнул слово «ваши».
Эта скользкая, провокационная фраза возымела желаемый эффект.
– Полиция отслеживает мои передвижения?
Чард перепугался, как мальчишка, и не смог даже включить защитное хладнокровие.
– Ну, все, кто изображен в «Бомбиксе Мори», рано или поздно попадут в поле зрения полиции, – попивая чай, буднично сказал Страйк, – а там прежде всего установят, чем занимался тот или иной человек начиная с пятого числа, когда Куайн ушел от жены, забрав с собой рукопись.
К вящему удовольствию Страйка, Чард тут же начал вслух припоминать свои передвижения – видимо, чтобы успокоить самого себя.
– Так, о книге я узнал только седьмого числа, – сказал он, глядя на свою зафиксированную ногу. – Звонок Джерри застал меня здесь… Я сразу помчался в Лондон – спасибо, Мэнни подвез. Переночевал дома – это могут подтвердить Мэнни с Ненитой… В понедельник встретился в издательстве со своими адвокатами, побеседовал с Джерри… Вечером был в гостях у близких друзей в Ноттинг-Хилле, и опять же домой меня привез Мэнни. Во вторник лег спать пораньше, потому что в среду с утра должен был вылетать в Нью-Йорк. Пробыл там до тринадцатого… четырнадцатого вернулся… пятнадцатого…
Бормотание Чарда окончательно угасло. Вероятно, он понял, что ему незачем оправдываться перед Страйком. В брошенном на детектива взгляде мелькнул внезапный корыстный интерес. Издатель хотел завербовать себе союзника; Страйк понял, что это знакомство – палка о двух концах. Но ничуть не расстроился. Он уже получил от этой беседы больше, чем ожидал; разрыв деловой договоренности мог грозить ему разве что упущенной выгодой.
И вновь по полу зашлепал Мэнни.
– Обед подавать? – хмуро обратился он к Чарду.
– Через пять минут, – с улыбкой ответил ему хозяин. – Сперва я должен проститься с мистером Страйком.
Мэнни ушел, бесшумно ступая туфлями на каучуковой подошве.
– Обижается, – с неловким полусмешком объяснил Чард. – Им здесь все не по нраву. Обратно в Лондон рвутся.
Подняв с полу костыли, он встал. Страйк последовал его примеру, только приложил больше усилий.
