Подняв с полу костыли, он встал. Страйк последовал его примеру, только приложил больше усилий.
– А как там… э-э… миссис Куайн? – для приличия спросил Чард, хотя и с запозданием: они со Страйком, раскачиваясь, как диковинные трехногие звери, продвигались к выходу. – Насколько мне помнится, крупная рыжеволосая особа.
– Нет, – сказал Страйк. – Худая. С сединой.
– Ну-ну, – равнодушно отозвался Чард. – Значит, меня с какой-то другой знакомили.
Страйк остановился у распашных дверей, ведущих в кухню. Чард с недовольным видом тоже остановился:
– К сожалению, у меня совершенно не осталось времени, мистер Страйк…
– Как и у меня, – любезно откликнулся Страйк, – но моя помощница, видимо, не жаждет остаться в вашем доме.
Чард, видимо, напрочь забыл о существовании Робин, которую так поспешно отправил с глаз долой.
– Ах да, конечно… Мэнни! Ненита!
– В туалет пошла, – сообщила коренастая филиппинка, выходя из кухни с холщовым мешочком, где лежали туфли Робин.
Ожидание прошло в неловкой тишине. Наконец появилась Робин и с каменным лицом надела туфли.
Когда Страйк перед открытой входной дверью пожимал руку Чарду, морозный воздух покалывал их разгоряченные лица. Робин решительно прошла к машине и без единого слова села за руль. Тут появился Мэнни в своем толстом пальто.
– Поеду с вами, – сказал он Страйку. – Ворота проверить.
– Там же есть зуммер, Мэнни, – если что, они позвонят в дом, – напомнил Чард, но юноша пропустил это мимо ушей и залез в машину, как и в первый раз.
Они втроем молча ехали сквозь метель по черно-белой дорожке. Мэнни захватил с собой пульт дистанционного управления; ворота нехотя открылись.
– Спасибо, – сказал Страйк, обернувшись к парню. – Как бы тебе не окоченеть на обратном пути.
Мэнни фыркнул, выбрался из машины и хлопнул дверцей. Робин уже включила первую передачу, но тут он поравнялся с окном, у которого сидел Страйк. Робин затормозила.
– Да? – Страйк опустил стекло.
– Я его не сталкивал! – пылко заговорил Мэнни.
– Что, прости?
– С лестницы, – пояснил Мэнни. – Я его не сталкивал. Врет он все.
Страйк и Робин непонимающе уставились на филиппинца.
– Вы мне верите?
– Угу, – сказал Страйк.
– Тогда ладно. – Мэнни кивнул им обоим. – Ладно.
Он развернулся и пошел к дому, слегка скользя в туфлях на каучуковой подошве.
А я в залог дружбы и доверия открою тебе свой тайный план. Скажу тебе все как на духу.
Уильям Конгрив.Любовь за любовь[22]
По настоянию Страйка они зашли в «Бургер-кинг» при тивертонском автосервисе.
– Перед обратной дорогой тебе просто необходимо перекусить.
Робин молча шла рядом, даже не прокомментировав удивительное заявление Мэнни. Ее холодное и слегка мученическое выражение лица почти не удивляло Страйка, но изрядно раздражало. Робин встала в очередь за бургерами, потому что ее босс не управился бы и с подносом, и с костылями одновременно, а когда она поставила на пластиковый стол нагруженный поднос, Страйк, чтобы только разрядить напряженность, сказал:
– Послушай, я же знаю: ты хотела, чтобы я одернул Чарда, когда он поступил с тобой как с прислугой.
– Ничего подобного, – машинально возразила Робин. (Когда это было высказано вслух, ее охватила детская обидчивость.)
– Не буду спорить. – Досадливо пожав плечами, Страйк взялся за первый бургер.
Пару минут они жевали в недовольном молчании, но врожденная правдивость Робин взяла верх.
– Ну, допустим, хотела, но не так уж.
Размякший от сытной еды и тронутый этим признанием, Страйк сказал:
– Он был у меня на крючке, Робин. Когда свидетель уже разговорился, лучше с ним не пререкаться.
– Прошу прощения за мое дилетантство. – Она вновь была задета за живое.
– Оставь, пожалуйста, – сказал Страйк. – Никто не говорит, что ты…
– Зачем ты вообще взял меня на работу? – требовательно спросила она, бросив нераспакованный бургер обратно на поднос.
Накопившаяся за последние недели обида внезапно прорвалась наружу. Он мог говорить что угодно, только ей нужна была правда. Кто она такая: секретарь-машинистка или нечто большее? Неужели она осталась работать у Страйка и помогла ему выкарабкаться из нищеты лишь для того, чтобы ее теперь отодвигали в сторону, как мебель?
– Зачем? – переспросил Страйк, глядя на нее в упор. – В каком это смысле «зачем»?
– Я думала, ты собираешься обучить меня… думала, что получу кое-какую… кое-какую подготовку. – Щеки у нее горели румянцем, а глаза неестественно сверкали. – Пару раз ты сам об этом заговаривал, но в последнее время все твердишь, что нужно взять на работу еще одного человека. Я примирилась с потерей в деньгах, – дрожащим голосом продолжала она. – Я отказалась от более выгодной работы. Я не сомневалась, что ты планируешь для меня…
Долго подавляемый гнев грозил излиться слезами, но она сдерживалась из последних сил. Выдуманная ею напарница Страйка никогда не плакала: эта суровая, жесткая, лишенная эмоций женщина имела опыт службы в полиции, с честью выходила из любых ситуаций…
– Я думала, ты планируешь для меня… Мне не улыбается всю жизнь отвечать на телефонные звонки.
– Ты не только отвечаешь на телефонные звонки, – возразил Страйк, который, прикончив первый бургер, наблюдал из-под насупленных бровей, как она борется с собой. – Не далее как на этой неделе мы вместе с тобой обходили дома подозреваемых в убийстве. По дороге сюда ты спасла жизнь нам обоим.
Но Робин стояла на своем:
– Какие у тебя были планы, когда ты предложил мне постоянную работу?
– Никаких конкретных планов у меня не было, – медленно ответил Страйк, покривив душой. – Я же не предполагал у тебя такого серьезного отношения к делу… такого желания получить подготовку…
– А как же без серьезного отношения?! – громогласно возмутилась Робин.
С них не сводила глаз сидевшая в углу тесного зала семья из четырех человек. Робин этого не замечала. Она побагровела от ярости. Сколько можно: изнурительная поездка, холод, голод (поскольку Страйк подъел все печенье, а кроме того, позволил себе удивляться, что она способна нормально водить машину), изгнание на кухню, к прислуге, а теперь еще…
– У тебя я получаю половину – ровно половину – того оклада, что мне гарантировали в отделе кадров! Почему я осталась, как ты думаешь? Я тебе помогала. Я тебе помогала в расследовании дела Лулы…
– Хорошо, – перебил ее Страйк, поднимая могучую волосатую руку. – Хорошо, я отвечу. Только не обижайся, если тебе не понравится то, что ты услышишь.
Робин, вся красная, прямая как струна, сидела на пластмассовом стуле, не притрагиваясь к еде.
– Я действительно собирался дать тебе определенную подготовку. Мне тогда было не по карману отправить тебя на учебу, но я посчитал, что для начала тебе не вредно набраться практического опыта.
Она промолчала, решив не расслабляться, пока не услышит самую суть.
– У тебя и правда есть способности к этой работе, – продолжил Страйк, – но ты выходишь замуж за человека, которому она ненавистна.
Робин открыла рот, но тут же осеклась. Из нее как будто выпустили воздух.
– Каждый день ты уходишь из офиса минута в минуту…
– Ничего подобного! – вспылила Робин. – Я могла бы сегодня взять выходной, но, если ты заметил, вместо этого села за руль, чтобы отвезти тебя…
– Потому что его сейчас нет в городе, – договорил за нее Страйк. – Потому что он об этом не узнает.
Робин чуть не задохнулась. Как Страйк понял, что дома она лжет… или в лучшем случае недоговаривает?
– Допустим. Я даже не хочу обсуждать, так это или нет, – дрогнувшим голосом сказала она, – но то, чем я собираюсь заниматься… Мэтью не касается, какую профессию я выбрала.
– Мы прожили с Шарлоттой шестнадцать лет, то вместе, то порознь, – начал Страйк, взяв с подноса второй бургер. – В основном порознь. Она ненавидела мою работу. По этой причине мы все время разбегались… в частности, по этой причине, – уточнил он справедливости ради. – До нее не доходило, что есть такая штука: призвание. Не всем дано это понять; для многих работа сама по себе ничего не значит – она лишь обеспечивает статус и доход.
Под яростным взглядом Робин он разворачивал бургер.
– Мне нужен такой напарник, который не считается со временем, – сказал Страйк. – Который не возражает работать в выходные. Я не виню Мэтью, что он за тебя беспокоится…
– Он и не беспокоится.
Робин даже не заметила, как эти слова слетели у нее с языка. Приготовясь опровергать все, что скажет Страйк, она выдала неприятную истину. Мэтью не был наделен богатым воображением. Он не видел, как Страйк истекал кровью, когда его полоснул ножом убийца Лулы Лэндри. Даже описание вспоротого и выпотрошенного трупа Оуэна Куайна заслонили от Мэтью густые миазмы ревности, которые душили его при любом упоминании Страйка. Ненависть жениха к ее рабочим обязанностям не имела ничего общего с заботой о ней самой, просто Робин до сих пор не признавалась в этом даже себе.
