Главбух не знал, что Пещера, скрывшись с глаз подельников, резво припустил по лесу вдоль дороги, а потом, сделав крюк по большой дуге, вернулся назад и осторожно подкрался сзади к оставленным в лесу машинам. Он хотел проверить, чем занимается в его отсутствие «братва». Была у Кости и еще одна мысль: пока нет свидетелей — убить Нертова. После, даже если когда-нибудь кто из «быков» «раскололся» бы в РУБОПе — доказательств против Кости было бы ноль. А лично перерезать глотку военному прокурору, чуть не отправившему Пещеру на нары, хотелось чрезвычайно.
«Замочить» прокурора, правда, не удалось. Подбираясь к месту стоянки, Костя заметил между деревьев движение. Он остановился и, прижавшись к дереву, медленно присел. Сквозь просветы между стволами было видно, как парни с автоматами и в камуфляже развязывают на пленнике веревки. Пещера достал было «ТТ», но вовремя одумался — связываться с ОМОНом или СОБРом никакого желания не было. Через несколько минут он смог еще раз похвалить себя за выдержку, так как заметил, как другие «СОБРовцы» волокут к машинам его «пацанов», повисших между ними словно мешки с дерьмом. Один из «быков», брошенных на землю у машины, попытался рвануться в сторону, но тут же рухнул замертво. Звука выстрела Пещера не слышал — только негромкий хлопок, да клацанье затвора автомата, выплюнувшего гильзу.
«Ни хрена себе, менты беспредельничают, стволы с глушаками», — подумал Костя и тихо, по-звериному постарался убраться подальше от опасного места. Судьба остальных «быков» его уже не интересовала.
Затем Пещера совершил дело героическое и трудное: марш-бросок по мокрому лесу в городских ботинках. Судьба оказалась к нему благосклонна: уже через час он выбрался на проселочную дорогу, идущую почти параллельно Выборгскому шоссе. Первый же грузовик шел в сторону Питера.
— Убью гада… Говорил ведь: «Красная крыша». А он — разберусь, разберусь. Вот и доразбирался. А может, просто решил подставить? Он ведь тоже из «красных»! — Вдруг сообразил Пещера, трясясь на ухабах дороги. — Впрочем, как убью? Я ведь «выходов» на него не знаю. Все свиданки он назначает сам…
Но всего этого Главбух не знал, беседуя в своем офисе с предводителями добровольных защитников «Транскросса». А они, наконец-то прочувствовав ситуацию, уже старались определиться с последующими планами.
* * *
Что касается дальнейших планов, то тут Павел Олегович был вполне согласен с Нертовым — самым оптимальным было уговорить Нину уступить злосчастные акции. Потом она могла куда-нибудь уехать, чтобы вся история поскорее забылась. Правда, рассчитывать на нинино благоразумие не приходилось. К тому же, Алексей упорно возвращался к убийце. Он почему-то вдруг начал считать, что действия по завладению «Транскроссом» и поведение маньяка не связаны между собой. И Арчи, и Павел Олегович пытались убедить Нертова, что он не прав, мол, все это звенья одной цепи, но юрист не соглашался.
— Даже если это так, — пытался он убедить собеседников, — я не могу быть спокоен за ребенка. Серийный убийца не может быть профессиональным исполнителем — такого рядом держать никто не будет. Даже такая гнида как Царев или кто там за ним стоит. А если это эксцесс исполнителя — его надо все равно вычислить. И быстро.
Возражать Нертову было трудно, а он тем временем пытался доказать, что убийца уже почти известен: слишком он много наследил и потому «взять» его — дело одного-двух дней. По словам Алексея выходило, что маньяк недавно работал, а вероятнее, сейчас работает в фирме. За эту версию говорили жеваные окурки, найденные в кабинете покойного менеджера-Васи, а также смерть ветерана МГБ, «засвеченного» около головного офиса «Транскросса». Кроме того, убийца слишком хорошо ориентировался в последних событиях. Не зря ведь он выбрал для проникновения в квартиру Нины время, когда она уезжала в Выборг, не зря он напал на ребенка, находившегося в Митиной коляске.
— Я пойду, попробую все-таки поговорить с Ниной, — Нертов решительно поднялся, — Арчи, вечером позвоню в контору… А вам, Павел Олегович, спасибо…
Несмотря на то, что Главбух попытался остановить юриста, заметив, что «разбор полетов» не закончен и не решен вопрос с задержанными бандитами, Нертов поспешно вышел, заметив, что главное сейчас — убийца. Он уже не услышал, как Главбух, подняв со стола «уоки-токи», отдал кому-то команду: «Объект вышел. Взять под наблюдение».
На недоуменный взгляд Арчи отставной подполковник только пожал плечами.
— Береженого Бог бережет. А два раза в день получать по голове — излишняя роскошь даже для чересчур упрямых…
* * *
В голове шумело, будто после нокдауна. Подбородок неприятно щекотала капля крови, стекшая из разбитого рта. Но смахнуть ее не было возможности — руки за спиной плотно сжали кольца наручников. Сам задержанный сидел на жесткой банкетке, а напротив, за обшарпанным столом из-за розовой пелены нависало лицо старого знакомого.
— Ну что, допрыгался, гад? Теперь зону будешь топтать. Ты знаешь, что такое зона? Тебя, педика, там встретят с распростертыми объятиями. Говори лучше по-хорошему, пока еще 318-ую не оформил, за сопротивление. Или сразу в «клетку» отправить?..
Нертов хотел ответить этому самодовольному тупице что-нибудь злое, мол сам чти кодекс, где 318-ой существуют и другие статьи вроде 301-ой и 302-ой но подумал, что в нынешнем положении от этого лучше воздержаться. Конечно, скорее всего, с ним не сегодня — завтра разберутся и отпустят, но если нарываться, то, и правда могут «навесить» что-нибудь вроде сопротивления или хулиганки — иди потом отмывайся. И опять же — когда «потом», когда настоящий убийца доберется до Мити?..
Сегодняшний день как начался по дурному, так и продолжился. Сначала этот бандит, припомнивший старые дела бывшего сотрудника военной прокуратуры и чуть не похоронивший его в лесу, затем — нелепое задержание на Нининой лестнице.
Нертов слишком поздно сообразил, что нинина квартира находилась под охраной ОВО. Поэтому, когда он, безуспешно попытавшись позвонить, решил на всякий случай подергать дверь, сработала сигнализация. В результате буквально через пару минут по лестнице затопали ботинки гэзэшников.
Если бы Алексей не оставил у себя дома комплект ключей от квартиры на Захарьевской, может все и обошлось. Но к прибытию группы захвата Нертов еще топтался на лестнице. Сопротивляться властям он не собирался, но его почему-то сразу и очень решительно «обработали». Конечно, если б брали по горячим следам, да по приличным приметам, да с оружием — удивляться бы не приходилось. Могли бы, как писал один известный автор, захватывать минут пять, пока лицо не стало похоже на фоторобот. А здесь… дурь какая-то…
Нертов не знал, «захватчики» приехали не по сигналу сработавшего «ключа». Сразу после того, как Алексей вошел в парадную на пульт дежурного по райотделу поступил анонимный звонок: человек, убивший ребенка в Таврическом, пытается проникнуть в квартиру его матери по адресу… Конечно, звонок можно было назвать анонимным лишь условно. Говоривший представился свидетелем по делу и даже назвал какую-то фамилию. Но мало ли их в городе?
Может, окажись на месте в райотделе, куда доставили задержанного, приличный опер, последствия были бы иными. Но, как на зло, первым, встретившим Алексея у «аквариума», был его старый знакомый следователь-»циркач-гинеколог». Если во времена Маяковского «диалектику учили не по Гегелю», то и следователь явно осваивал тактику «раскола» задержанных в лучшем случае по гротесковым хохмам писателя с экзотическим псевдонимом, а не по учебникам высшей школы МВД.
— Господи, — затравленно думал Алексей, — после такого захвата даже известную фамилию писателя не вспомнить, не то что на что-нибудь «расколоться»! Он, кажется, забыл помечать на своих книжках только одно: «Данное произведение учебным не является и категорически не рекомендуется для руководства в практических действиях». — Специально для наиболее инициативных…
Следователь, живо вспомнивший не в меру информированного понятого, решил теперь отточить на нем свое мастерство. Казалось, «циркача» абсолютно не волнует, что производство по делу поручено прокуратуре, и права туда соваться он не имеет.
Безуспешно промучившись с Нертовым некоторое время «циркач» видимо решил сменить образ и сыграть другую роль — великого зарубежного сыщика, излагающего в конце каждого рассказа свои гениальные рассуждения:
— Итак, ты сначала задушил ребенка у магазина, — удовлетворенно констатировал следователь, — затем постарался сориентироваться в ситуации и поэтому согласился быть понятым. Затем ты направил следствие по ложному пути, навыдумывав насчет окурков, а сам перебрался гадить поближе к дому. Мне уже доложили оперативники — алиби на время убийства в Таврическом у тебя нет, а несчастный ребенок, которого ты там придушил, находился в коляске твоей знакомой Климовой. Ты ей хотел отомстить. За что? Облегчи свою душу, если хочешь. Нам и так все известно, — и следователь демонстративно начал доставать из-под стола здоровущую киянку, — сейчас проведем сеанс терапии…
