– Надо идти, – сказал Андрей, поднимаясь. – Как успехи? – спросил он, входя в комнату.
– Нулевые, – честно признался следователь. Оба его опера сидели на кушетке и смотрели в разные стороны. – Нормальные человеческие силы оказались бессильны. Включайте колдовские.
Равиль, войдя в комнату, плотно закрыл за собой дверь и остался стоять у двери, глядя в пространство перед собой. Он не смотрел ни на один из предметов, было видно, что он ничего и не видит – просто стоял с широко раскрытыми глазами и молчал. Потом чуть шевельнулся, повернул голову и внимательно посмотрел на снимок Карадага.
– Фотографию осмотрели? – спросил он.
– Да, – ответил Олег Иванович. – Трижды.
– Это хорошо, – кивнул Равиль и, подойдя к кушетке, снял с гвоздя рамку, осмотрел ее со всех сторон, подергал за веревочку, прикрепленную к рамке с оборотной стороны. – Олег Иванович... – Равиль подошел к следователю. – Не ее ли вы ищете? – Он протянул рамку следователю.
Олег Иванович недоверчиво взял рамку, перевернул ее оборотной стороной к себе, всмотрелся в веревочку, ощупал ее и, вдруг побледнев, без сил опустился на стул.
– Мать твою, – пробормотал он. – Это тот же шпагат, которым он задушил... Точно такой же у меня в вещдоках... И цвет, и структура, и вязка... Значит, все-таки бывает проруха на старуху... Равиль, прости... Я в тебе сомневался, – произнес Олег Иванович чуть слышно.
– Я знаю, – ответил Равиль и медленно двинулся к настольной газовой плите. Постояв возле нее некоторое время, как-то замедленно, будто не проснувшись еще, будто блуждая в вязком, душном сне, взял спичечный коробок, заглянул внутрь, закрыл и положил на место. Обойдя комнату по кругу, он снова вернулся к коробку, вытряхнул спички на стол, потом вынул из коробочки картонку. – Ну, вот, – удовлетворенно произнес он и протянул коробочку следователю. – Прошу.
Олег Иванович взял коробок так, будто это была граната, которая вот-вот взорвется. Заглянув внутрь, он увидел золотую цепочку.
– Мать твою, – потрясенно прошептал следователь и, беспомощно оглянувшись на Андрея, протянул ему коробок. – Неужели это возможно...
Андрей взял коробочку, подцепил ногтем тонкую цепочку, всмотрелся в раскачивающийся перед его глазами маленький брелок.
– Эту цепочку в позапрошлом году я подарил Лене, – без выражения произнес Андрей и, отдав ее следователю, отошел к окну.
– Точно эту? – требовательно спросил Олег Иванович.
– Брелок в виде кленового листика... С ноготок размером... А на оборотной стороне я иглой нацарапал букву Л. Через лупу можно рассмотреть... Извините, – произнес Андрей каким-то смазанным голосом и вышел из комнаты.
Олег Иванович снова заглянул в коробок и, поковырявшись там, из-под бумажной прокладочки вынул еще одну цепочку, тоже с брелочком, но уже в виде крестика.
– Ну, правильно, – пробормотал он, – ведь и возле Чертового Пальца девочку нашли... Родные опознают...
Некоторое время все пребывали в каком-то оцепенении, молча рассматривая брелочки, которые раскачивались на тоненьких цепочках.
Первым пришел в себя Олег Иванович.
– Ну что, мастера сыска и обыска?! – заорал он радостным голосом. – Стыдно?! Спрашиваю – стыдно?!
– Так это же... Вроде то, что... Сами же говорите – колдун...
– Какой, к черту, колдун! Каждый из вас по десять раз заглядывал в этот коробок!
– Так спички же внутри...
– А! – Следователь досадливо махнул рукой и, распахнув дверь, заорал в темноту коридора: – Хозяйка! Елена Анатольевна! Сюда! Быстро! Будем составлять протокол! Я сейчас составлю лучший протокол в моей жизни! У меня никогда не было такого протокола и, похоже, уже не будет!
– Чего случилось-то? – Напуганная следовательскими криками, в дверь робко заглянула хозяйка.
– Нашли! Елена Анатольевна, нашли! Будешь понятой!
– Какой буду?
– Самой лучшей в мире!
– Что нашли-то?
– Золото!
– Много? – почти с ужасом прошептала старушка.
– Да грамма два-три наберется! – расхохотался следователь и, обхватив Равиля поперек туловища, легко оторвал его от пола, приподняв не меньше, наверно, чем на полметра.
Пока Олег Иванович бесновался в своей нежданной радости, пока располагался за столом с бланками протокола, Равиль тихонько выбрался в коридор, спустился по лестнице, вышел во двор и нашел Андрея на скамейке, которую они покинули минут десять назад. Он присел рядом, помолчал, легонько похлопал друга по спине.
– Ну что, мужик... Опять под дых получил?
– Похоже, теперь мне только это и остается в жизни – под дых время от времени получать.
– Да нет... К концу дело идет.
– Сколько всего, сколько всего навалилось...
– Накопилось, – поправил Равиль. – Разгребать все равно пришлось бы...
– Но не так же!
– Да, тебе выпал не лучший вариант. Могло все и обойтись... Но тогда нарыв выскочил бы в другом месте... А так ты вроде облегчение заслужил... Дороговато заплатил, но что делать... Нельзя сходить с дороги, на которую вышел, это нарушение.
– Нарушение чего?
– Бытия, – негромко произнес Равиль. – Прощение никому не дается легко.
– Да на фиг мне это прощение! На фиг мне облегчение! Я уже сейчас подыхаю каждую минуту... – не выдержав, Андрей припал к плечу Равиля. Вытерев мокрое лицо о его рубашку, он отвернулся.
– Помнишь, ты мне рассказывал, как однажды в декабре вы мчались со Светой в Симферополь, опаздывая к московскому поезду...
– Ну?
– Ты рассказывал, как в дороге пили вино...
– Ну? Ну?!
– И всю дорогу старались задержать водителя, чтобы все-таки опоздать к поезду... Чтобы все-таки вернуться в Коктебель, вернуться друг к другу... И вы опоздали к поезду, он отошел у вас на глазах... И опять та же дорога, но уже назад, в Коктебель... Это был декабрь...
– Добиваешь?
– Ты сошел с декабря. Как сходят с трамвая. Это было нетрудно. Сделать шаг в сторону, вот и все.
– Это не я, Равиль... Света сошла. С декабря.
– Она зависима и потому невиновна. Ты мог не позволить ей сделать это, мог не позволить, она ведь сама предлагала тебе вмешаться... Да, ты не сошел в полном смысле слова. Но не возражал, когда сошла она. И даже вроде бы почувствовал облегчение... Было?
– Было.
– Все произошло как бы простительно... Высшие силы подарили тебе не только тот декабрь... Жизнь счастливую предлагали... Такими дарами не пренебрегают. Ты пренебрег. И вот результат... Кровь, смерть... Эти ребята не жестокие, но справедливые, а справедливость у них такая – кровь и смерть. У них так принято. Готовься, Андрей... У тебя будет суровая жизнь...
– И я не смогу ничего изменить?
– Замену можешь найти... Но лучше, выше... не будет. Это уж точно. Но зато не будет и печальнее, чем сейчас. И то, и другое ты получил сполна.
– Серятина ждет?
– Можно и так сказать. В любом случае вершины позади. Многих это только радует.
– А меня твои слова в тоску вгоняют.
– Могу тебе еще одно сказать... Будешь умирать – перед глазами декабрь возникнет. Со всеми подробностями. Даже с теми, которых ты сейчас не помнишь.
– А так бывает?
– Только так и бывает.
– Хорошо, что мы так редко с тобой общаемся, – тяжко вздохнул Андрей.
– Не переживай... Вернемся в Москву, сходим в чешский бар... Если помнишь, там пиво дают в литровых бокалах. И фисташек всегда вдоволь... Полегчает. Отпустит.
– Ты думаешь? – с сомнением проговорил Андрей.
– Уверен.
– Ладно. – Андрей поднялся со скамейки. – Пошли подписывать протокол обыска. Ведь при нас все происходило. Я, конечно, заинтересованное лицо, но ты-то посторонний.
– Вот тут ты, Андрей, прав. У меня такое ощущение, что я везде и всегда... совершенно постороннее лицо.
– Но я не это имел в виду!
– А я – это. Думаешь, способности делают меня счастливым? Нисколько. Неприкаянный я здесь.
– В Коктебеле?
– Нет... На Земле. – Равиль похлопал Андрея по плечу, как бы успокаивая, как бы утешая.
На следующий день следователь Олег Иванович снова наведался к Славе Ложко, не поленился из Феодосии приехать в Коктебель. Славу он застал на обычном месте – в ресторане «Богдан», за маленьким столиком с видом на Карадаг.
– Привет, Слава, – произнес Олег Иванович и со вздохом опустился на стул.
Но тоже сел так, чтобы перед глазами была туманная громада Карадага.
– Жизнь продолжается?
– И будет продолжаться еще некоторое время, – ответил Слава. – Слушаю тебя внимательно.
– Докладываю. Обыск состоялся.
– Слышал.
– Равиль блеснул колдовскими своими способностями.
– Знаю.
– Обнаружены две золотые цепочки. Одна принадлежала Лене, Андрей ей подарил года два назад. Вторая цепочка – той девочке, что возле Чертового Пальца... Родители опознали. Плакали-рыдали, какие-то слова я пытался им произнести, уж не помню, какие именно... Сам был не в себе...
– А веревочка? – напомнил Слава.
