– Как это было? – спросил он, обращаясь к Игорю.
Кириллов выждал небольшую паузу, словно собирался с мыслями. Оказывается, даже умерев, ты не утрачиваешь чувств, боли и эмоций. И оказалось, это тоже принять непросто.
– Восемь часов боли, полковник. Борьба со смертью на грани.
– Скажешь, что у меня судьба такая? – оборвал Игоря Смирнитский. – Что я своё прожил?
Игорь пожал плечами.
– Оглянись по сторонам.
А вокруг всё собиралось и органично сплеталось воедино: зима и лето соседствовали друг с другом, а на фоне облетающей с деревьев листвы летали хлопья тополиного пуха, и пахло надвигающейся грозой, когда на безупречно голубом небе светило яркое солнце. Это место особое уже потому, что такое знакомое казалось совершенно неизвестным. Не чужим, просто незнакомым, но по ощущениям таким родным и успокаивающим.
– Смотри, – Игорь показал в направлении, где ровный ряд тополей уходил за горизонт, сливаясь с небом, и Смирнитский обернулся, – видишь?
Смирнитский видел, но не понимал, как такое может быть.
– Но как? – голос чуть осип.
Смирнитский явственно увидел небольшой отряд, который он знал поименно во времена службы на 12 пограничной заставе, где произошел бой. Отряд, словно мираж, расплывался в мареве от нагретого солнцем асфальта, но полковник воспринимал каждую черту, каждую, даже самую мелкую, деталь. Вон, во главе, стоит Мишка Майборода, сержант, что прикрывал отход, а вон остальные члены заставы.
– Я думаю, что это место, где в одно мгновение пролетает вся жизнь. Особенное место, что-то вроде зала ожидания в аэропорту.
– Да? – нахмурился Смирнитский. – Значит, получается, что именно сейчас я ухожу?
Игорь утвердительно кивнул.
– Но скажи, почему мы?
Кириллов тяжело вздохнул.
– Ответа на этот вопрос никто и никогда не получит. Самый разумный ответ кроется в самом неразумном объяснении: «так получилось». Но я думаю, что наши жизни – это плата за гармонию Вселенной. Звучит бредово в стиле Паоло Коэльо, но что-то в этом роде.
Игорь прервал рассуждения, обернувшись в сторону медленно поднимающегося над горизонтом желтого диска солнца.
– Иваныч, – сказал он, улыбаясь, – нам пора.
Два силуэта, неспешно, стали удаляться в сторону света, где небо сливается с землей, когда к ним присоединился третий…
30 км от Москвы, коттеджный поселок «Русская Слобода», дом Дитриха Миллера
Дитрих Миллер, президент московского филиала немецкой финансовой корпорации «Дойч финанс», которая специализировалась на сделках с недвижимостью, обратился к помощнику:
– Мартин, проводите молодую даму в гостиную и предоставьте ее заботливым рукам фройляйн Шредер.
На что Мартин учтиво и с уважением слегка кивнул.
– Лизочка, – обратился Дитрих к той самой молодой даме, которую собирался передать под опеку фройляйн Шредер, – прости меня, я оставлю тебя на некоторое время.
И улыбнулся той обольстительной улыбкой, которая всякий раз заставляла Лизу краснеть и неуверенно мяться. Вот и сейчас её щёки предательски заалели, а по коже пробежали мурашки возбуждения.
– Конечно, Дитрих, – улыбнулась она в ответ.
– Уверяю тебя, – сказал он добродушно напоследок, сопровождая несколько шагов до двери в гостиную, – тебе не придется скучать.
Она, смущаясь, улыбнулась и скрылась за дверью.
Аккуратно повесив светлый, драповый пиджак в шкаф и переодев ботинки на более привычные и удобные тапочки, он направился в рабочий кабинет. Легкие манипуляции с кодовым замком, и, издав легкий непродолжительный писк, дверь щелкнула и свободно открылась.
Помощник Дитриха Мартин появился минутой позже.
– Дружище, – хлопнул того по плечу президент московского филиала «Дойч финанс», – закрытую конференцию через «Скайп», конечно же, с заокеанскими друзьями. Есть повод тряхнуть стариной и немного «поработать».
И не без удовольствия Дитрих Миллер слегка оттянул подтяжки и отпустил их. Старая привычка со времен службы в Штази, доставшаяся в «наследство» после многолетней и плотной работы с советскими разведчиками в Берлине.
На мониторе рабочего компьютера поочередно появились три лица: все разные, но объединенные общей чертой – печатью времени, которое не щадит никого.
– Выведи их на большой экран, пожалуйста, – попросил Мартина Дитрих.
Секундой позже, щелкнув, вспыхнула широкоформатная плазма, висевшая на другом конце кабинета, напротив стола Дитриха, и на директора смотрели три пары живых и горящих огоньком глаз.
– Доброго времени суток, господа, – поприветствовал всех Дитрих.
Чуть худое лицо, отдававшее лёгкой бледностью и принадлежавшее бывшему главному эксперту-аналитику Штази американского происхождения, а ныне главе финансового директората «Дойч финанс» Говарду Штерну, просто учтиво кивнуло. Розовощекий полнолицый книгоиздатель Энгель Утер, а в прошлом оперативник Штази, своим «Здравствуй» перебил менее громкого, но не менее пухлого Дитера Принца, бывшего начальника оперативного отдела Штази.
– Когда ты научишься манерам? – недовольно буркнул Принц, обратившись к Утеру.
– Дитер! – воскликнул эмоционально Утер. – Когда ты перестанешь «ныть»? От тебя в Штази-то спасу не было.
– Девочки! – скабрезно и без эмоций притормозил обоих Штерн. – Пожалуйста, не ссорьтесь!
Дитрих, прикрыв ладонью рот, хихикнул.
– Господа, – обратился он к бывшим коллегам, – оставьте эмоции. Константин просит нас помочь им. Мне нужная любая информация, которую удастся получить в отношении ЦРУ и «Араба», – отдал последние указания Дитрих, после чего трое бывших сотрудников Штази исчезли с монитора, и он обратился к Мартину. – Дружище, у тебя сохранились отношения с симпатичной фройляйн, что работала в нашем направлении, а в последние годы в центральном архиве?
– Ирмой Йохансен? – уточнил Мартин.
– Да-да! Сексуальной немкой шведского происхождения, – в глазах Дитриха вспыхнул секундный огонек пошлости.
Мартин улыбнулся.
– Как и прежде, она даёт мне… – он специально выдержал паузу, намекая на двойственность понимания фразы, – любую информацию.
Дитрих снова оттянул подтяжки и отпустил их.
– Прекрасно, – почти пропел он, – запроси у неё все материалы, оставшиеся по акции воздействия «Резервация».
– Думаешь, у неё остались какие-нибудь данные? – спросил Мартин, в глазах которого читалось искреннее сомнение.
– Не могу знать, дружище, не могу знать. Но! – он заговорщицки посмотрел на друга. – У русских есть одна поговорка на этот счёт. Они говорят: «Бывших чекистов не бывает». Так что Ирму стоит проверить.
* * *
Данные от коллег по «Штази», подключивших старые связи по прежней службе в разведке, нескончаемым потоком «сыпались» в ноут Дитриха Миллера и тут же дублировались на центральном сервере, где их последующей обработкой уже занимался Мартин, расставляя в хронологическом порядке по категориям надежности источника, предоставившего такие данные.
– Штерн закончил передачу, – констатировал Мартин, отключив защищённый канал с финансовым директором «Дойч финанс».
– Выведи обзорный анализ на экран, – попросил друга Дитрих.
И углубился в его изучение, как только трехстраничный синопсис переданных Штерном данных высветился на мониторе.
– Удали данные, которые публиковались в свободной печати с семидесяти процентной схожестью, – на лице Дитриха проступило явное недовольство получившимся синопсисом.
Через секунду, после быстрых манипуляций Мартина, синопсис сократился до двух листов, сузив поиск искомого объекта.
– Хо-ро-шо, – почти по слогам произнес Дитрих, пробегая снова и снова по документу, – третий, одиннадцатый и пятнадцатый абзацы удали, а восьмой и десятый объедини.
Мартин пробежал пальцами по клавиатуре, исполнив указание Дитриха.
– Пока остановимся на этом результате, – резюмировал Дитрих, сохранив подготовленный по информации Штерна синопсис. – Что с остальными?
– Утер завершает, – доложил Мартин, – Принц в процессе.
– А что наша Ирма?
– Сказала, что вышлет полный пакет, – улыбнувшись, ответил Мартин.
Дитрих слегка улыбнулся в ответ.
– Что и следовало доказать. Итак, – начал рассуждения Дитрих Миллер после изучения всех поступивших от друзей материалов, подвергнутых тщательному анализу и беспощадной «профессиональной» цензуре, – исходя из критерия надежности источников предоставления информации, разложенной в хронологическом порядке, нам достоверно известно следующее: первое упоминание об «Арабе» датировано 1977 годом, – он загнул большой палец правой руки.
– Неоспоримо отношение «Араба» к исламскому миру, в котором у него имеется авторитет и влияние.
Загнут указательный палец.
– Свою активность «Араб» проявил во время советско-афганского конфликта, зафиксирован во время гражданской войны в Таджикистане, в Чеченском конфликте на территории России и в настоящее время, если верить русским донесениям. Из этого вытекает один вывод, Мартин – «Араб» задействуется исключительно в период вооруженных конфликтов. И его нынешнее появление лишь может свидетельствовать о начале какого-то нового конфликта.
