Но на Тишинке человек оттуда пользовался уважением.
— Значит, повязали Золотого? — задумчиво спросил Кочан.
— Слушай, — Белов говорил, не выпуская папиросы изо рта. — Мне Витек книжку показывал с песнями.
— Пять красненьких.
— По сто двадцать отдашь, десять штук куплю.
— Толкнуть хочешь? — улыбнулся Кочан.
— Есть пацаны, возьмут.
— По сто тридцать.
— Давай, — Белов полез за деньгами.
— У меня сейчас нет, приходи через час в Большой Кондратьевский.
— Где там?
— У седьмого дома.
— Давай. Я бы и папирос у тебя взял тоже, пачек десять.
— Могу и больше.
— Больше завтра, сейчас при себе денег мало.
— Я бы тебе папиросы по четыре червонца продал.
— Завтра, а сегодня возьму немного.
Кочан исчез, растворился в толпе, штурмующей кассу с табличкой: «На сегодня все билеты проданы».
У Белова в запасе был целый час. Он вышел на темную улицу. Метель прекратилась. На остановке ожидала трамвая толпа народа. Сугробы почти закрывали окна маленьких, вросших в землю деревянных домов.
Белов зашел в автомат и позвонил Кузину.
— Кочан назначил мне свидание в Большом Кондратьевском через час. Придет с товаром.
— Твое решение? — спросил Кузин.
— Я думаю, надо брать.
— Давай.
В типографии пахло керосином. Запах этот особенно резко ощущался в холодном воздухе наборного цеха. Линотиписты работали в шерстяных перчатках с обрезанными концами пальцев. Иногда они прерывали работу и клали руки на теплый кожух машины, отогревая их.
— Холодно, — сказал директор типографии, — у многих начинается ревматизм и радикулит. Но люди работают в три смены, выполняем фронтовые заказы.
В цехе непривычно горели пятисотсвечовые лампы. После светящих вполнакала муровских малюток Игорю казалось, что он попал в царство света.
— Литеры, интересующие вас, изготовлены на третьем линотипе.
— Это на котором?
— А вон в углу.
Игорь и директор подошли к линотипу. На нем работала молоденькая девушка, укутанная в толстый платок.
— Нина Силина, комсомолка, стахановка, лучший наш работник.
— Она одна печатает на нем?
Директор усмехнулся:
— На линотипе не печатают. Но вам простительно. У них молодежная бригада. Три девушки. Прекрасные девчата, я вам скажу. Трудятся заинтересованно, умно. Борются за звание фронтовой бригады. Я за них головой отвечаю.
— Уговорили. А как у вас охраняется типография?
— Нормально, ВОХР.
— Оружие у них есть?
— А как же.
— Пригласите начальника.
Начальник охраны вошел в кабинет и вытянулся на пороге.
— Разрешите?
— Проходите, пожалуйста, садитесь.
Начальнику охраны было далеко за шестьдесят, но чувствовалось, что форму он носит давно. Гимнастерка сидела на нем с особым, строевым щегольством. Синие галифе ушиты по фигуре, сапоги подогнаны по ноге. На зеленых петлицах теснились белые начищенные кубики.
«Бывший военный», — подумал Муравьев.
Человек сел, внимательно поглядел на Муравьева.
— Вы начальник вооруженной охраны Клевцов Сергей Иванович?
— Так точно. Простите, с кем имею честь?
— Моя фамилия Муравьев, зовут Игорь Сергеевич, я старший оперуполномоченный отдела борьбы с бандитизмом Московского уголовного розыска.
Клевцов все так же молча продолжал глядеть на Муравьева.
Игорь полез в карман, вынул удостоверение, протянул. Начальник внимательно прочитал его.
— Слушаю вас. — Он вернул удостоверение Муравьеву.
— Вы, Сергей Иванович, видимо, знаете, что привело меня сюда.
— Да, я очень огорчен. Бывает, мальчишки-ученики тащат старые болванки, гайки. Один умелец приспособился даже кастеты мастерить. Но шрифт... Такого у нас не было.
— Всякая неприятность случается впервые, главное — чтобы не повторилась.
— Ваша правда, товарищ Муравьев, но нам от этого не легче.
— Сергей Иванович, в бригаде Силиной три девушки. Что вы о них можете сказать?
— Нина Силина вне подозрений. Аня Девятова — тоже, а вот Лена Пименова... — Начальник охраны замолчал, раздумывая. Игорь не торопил его, давая собеседнику собраться с мыслями. — Лена Пименова... Лена Пименова... Вроде и неплохая девушка. Показатели у нее хорошие... Общественница. Но...
Он опять замолчал.
— Так что вас смущает?
— Понимаю, что значит неосторожное слово. Лена девушка неплохая, но, простите, хахаль у нее...
— Вы его знаете?
— Видел. Он ее после первой смены встречал несколько раз. Хлыщеватый тип такой. С баками, усики в стрелочку. Одет дорого. Пальто пушистое, шляпа из велюра. Я ее спрашиваю, почему твой-то не на фронте, а она бронь у него. Артист Москонцерта. Ну мне что, артист и есть артист. Только внучка заболела у меня, я поехал на Тишинку отрез шинельный сменять на жиры. Вижу, этот артист там со шпаной крутится. Кожаное пальто на нем, кепка букле. Одним словом, все как надо.
— Постойте, Сергей Иванович, — Игорь даже поверить не мог в столь неожиданную удачу. — Где он живет или фамилию его знаете?
— Нет.
— А Лена продолжает с ним встречаться?
— Думаю, да. Неделю назад торчал этот «артист» у проходной.
— Пименова сегодня в какую смену работает?
— Она в ночь.
— Где живет?
— По-моему, на Соколиной горе. Я сейчас вам адрес принесу.
Соколиная гора, прикинул мысленно Игорь, значит, до метро «Сталинская», а там на трамвае. Пилить и пилить, час с лишним, если не больше. И он решил попросить у Данилова машину. Ему повезло, начальник оказался на месте.
Он выслушал Муравьева.
Помолчал.
— Ну что ж, — сказал Данилов, — дам тебе машину. Вроде потянул ты нитку. Запомни, что Минин тоже из Москонцерта. Прими это как рабочую версию.
— Как у ребят?
— У Никитина глухо, а Белов тоже вроде зацепился. Через пятнадцать минут Быков подъедет, я с ним Самохина пришлю. Чувствую, выходим мы.
Начальник повесил трубку. «Неужели вышли?» — подумал Муравьев.
Седьмой дом зиял черной пустотой проходной арки. Сергей сразу же оценил тактические способности Кочана. Сдал товар и растворился в темноте арок, сквозных подъездов, узких щелей между домами. Безусловно, Кочан знал географию района, как коридор в своей коммуналке. Но Сергей очень надеялся, что и Кузин знаком с ландшафтом своей территории. Кочана решили брать сразу при передаче книжек и папирос. Шло время, а он не появлялся. Сергей начал пристукивать сапогами, ноги прихватывал мороз.
— Слышь, — окликнул его голос за спиной, — дай прикурить.
Сергей обернулся и увидел крепкого парнишку в темном пальто, серой кепке и светлом атласном шарфе. Белов достал спички, протянул. Слабый огонек вырвал из темноты поднятый воротник пальто, косую челку, падающую из-под кепки на лоб.
— Кочана ждешь?
— Меньше знаешь, — процедил Сергей, — дольше живешь. Иди, я с тобой дел не имею.
— Меня Кочан прислал.
— Товар у тебя?
— Нет.
— Так зачем ты в чужие дела суешься?
— Ты на меня не тяни. Понял? — с угрозой сказал парень.
— Да я с тобой по масти своей вообще говорить не должен. Ты, фрайерок, иди себе по вечерней прохладе. А если что имеешь с меня, скажи. Я с тобой без толковища разберусь.
— Битый, — в голосе парня послышалась нотка уважения, — Кочан говорил, ты с Бахрушинки. Это я так. Пошли, Кочан во дворе ждет.
Этот вариант они с Кузиным тоже предусмотрели. Они прекрасно понимали, что Кочан со своей кодлой, возможно, захотят просто грабануть залетного парнишку. А там, если он действительно с Бахрушинки...
— Куда пойдем? — спросил Белов.
— А вон, в кирпичный.
Впереди за двухэтажными деревянными домами возвышался темный силуэт пятиэтажного дома.
— Показывай дорогу, — резко сказал Сергей.
Парень зашагал впереди. Они миновали двор с палисадником, забрались на горку. Ноги скользили, и Сергей пару раз чуть не упал.
— Куда? — зло спросил он у провожатого.
— В подъезд.
Вошли в освещенный синим светом подъезд. Белов сразу же заметил желтую куртку Кочана и еще одного парня увидел. Лестничная площадка была довольно широкой, Сергей быстро поднялся и остановился, прислонясь к стене.
— Ну, — сказал он, — Кочан, принес товар?
— А как у тебя с хрустами?
— Где товар?
— Ишь разбежался.
Сергей краем глаза заметил, как двое начинают заходить с боков.
— Давай хрусты, бачата[12], снимай прохоря тоже и дуй отсюда, пока мы добрые, — угрожающе придвинулся к нему Кочан.
В руке одного из парней блеснул нож.
— Ты что... Ты как... — нарочито испуганно сказал Сергей, — перо-то зачем... Деньги отдам... Бачата берите... А прохоря? Холодно же, ребята...
