Сдержав себя, Капустин спросил усатого:
— Что он еще передавал?
— А это разговор не для лишних ушей. К концу вечера зайду к тебе на квартиру, там поговорим обстоятельно.
— Хорошо, — согласился Евстигней и нетвердой походкой пошел к дверям. «Бежать, бежать надо, — лихорадочно думал он на ходу. — Затянут в петлю, под вышку подведут».
Утром, принимая от Антипина ведро с водой для умывания, Лисин сказал:
— Что это за шум перед рассветом у вас был?
— Да так, соседи приезжали, лошадь у них где-то заблудилась.
— А где сын?
— На смолокурню ушел, деготь на паях гоним.
— Вот что, старик, ты меня сведешь с этими людьми?
— С какими?
— Что к тебе приезжали, я слышал все. Мне надо поговорить со старшим.
— Господи, да я ничего не знаю, Митрофаныч.
— Не ной, — приказал Лисин. — Вот что, придет сын, прикажи ему запрягать лошадь. Пусть передаст им, что у Фрола Антипина остановился поручик Лисин, двоюродный брат штабс-капитана Лисина. Волкодав знает, о ком идет речь.
— Волкодав? Я не знаю никакого Волкодава, — простонал Фрол.
— А сам оставайся со мной на заимке. Понял?
— Понял.
Сын вернулся к обеду. Выслушав Лисина, Иван недобро усмехнулся.
— Ладно, сделаю.
Ели молча, не глядя друг на друга. Фрол весь как-то съежился, увял в плечах. После обеда запряг лошадь.
— Смотри, осторожнее, сынок, — предупредил Ивана отец.
— Ладно.
Развязки событий Лисин ждал с большой тревогой. Петр шел ва-банк. Два месяца назад в губернском городе был пойман и расстрелян бывший колчаковский офицер штабс-капитан Сергей Лисин. Однофамилец чуть не подпортил Петру его биографию. Следствие всерьез заинтересовалось его родственными связями с белогвардейцем. По счастью, быстро выяснилось, что Петр и Сергей Лисины — совершенно чужие друг другу люди. И вот, когда из уездной милиции поступила просьба направить на помощь человека, которого не знают на месте, в губернском городе вспомнили о Лисине. Появилась идея использовать его «родство» со штабс-капитаном. Она получила развитие во время беседы у Боровкова и Трегубова.
Время тянулось медленно. Фрол Антипин сидел напротив, ремонтируя подносившиеся сапоги. Лисин курил, напряженно всматриваясь в окно. У него было такое ощущение, словно он ожидает судебного приговора. Наконец, на закате солнца, когда терпению Петра подходил конец, во дворе забрехали собаки. Лисин нащупал пистолет, гранаты.
— Где ваш гость? — спросил чей-то голос.
— В избе, — ответил ему сын Антипина.
В дом вошли трое незнакомцев. Позади следовал Иван. Во дворе продолжали раздаваться голоса. «Много их, — подумал Лисин, — пожалуй, с десяток».
— Вы Лисин? — спросил один из вошедших.
— Да я.
— Что вы хотели?
— Мне надо повидать вашего руководителя.
— Ну, я буду. Говорите, что нужно.
Это был долговязый рябой мужик с поперечным шрамом на лбу. Лисин критически оглядел его.
— Что — не похож? — усмехнулся тот.
— Не похож, — ответил Петр.
— Так. А с какими целями вы хотели повидать его?
— Об этом я скажу ему сам.
— Ну хорошо, собирайтесь.
— Далеко?
— Да нет, несколько верст. Оружие есть?
— Есть.
— Придется отдать нам.
— Пожалуйста.
Лисин отдал пистолет, гранаты. К нему подскочили двое, скрутили руки. Размахнувшись, долговязый ударил его в челюсть. В глазах у Петра потемнело.
— Признавайся, лягаш, зачем пожаловал к нам?
— Дрянь, сопля! — крикнул ему Лисин.
Последовал новый удар.
— Говори, что тебе здесь нужно? — допрашивал его долговязый.
— Ты еще ответишь мне за это, — выплевывая кровь, пригрозил Петр. — И твой командир ответит. Все вы ответите!
И от нового удара словно провалился в глубокую яму. Как сквозь сон услышал:
— На телегу его. Гони, Иван, что есть духу.
Очнулся Петр в тесной каморке. Страшно болел затылок, в висках стучало, губы спеклись. Он застонал. Дверь каморки открылась.
— Очнулся, Иван Федосеевич! — крикнул кто-то.
— Давай его сюда.
Лисина втащили в большую горницу. За длинным столом сидели несколько человек и пили вино. Двое спали на широких лавках. Еще один, невысокий, кряжистый, переливал самогон из жбана в бутыль.
— Возьмите, выпейте, — сказал Лисину один из бражников.
Это был высокий стройный мужчина лет под сорок, с рыжеватыми волнистыми волосами и умными голубыми глазами. Он был одет в косоворотку.
Лисин дрожащей рукой взял стакан, с трудом раздвигая разбитые губы, спросил:
— Откупаетесь за глупость? Так-то вы встречаете своих друзей.
— Ну, не стоит обижаться, тут всякие бродят. Мой помощник вон недавно встретил в Кучумовке заместителя начальника угрозыска Шатрова. Тому, видать, тоже что-то надо было. Говорите, вы — Петр Лисин? И что, Сергей Лисин — ваш брат?
— Двоюродный. Он был командиром отдельной роты в армии генерала Ханжина.
— А вы?
— Служил у Каппеля, потом у Пепеляева. Отец мой — заместитель начальника дороги, дядя — инженерный генерал, работал в штабе генерала Брусилова. После Октября эмигрировал в Швецию.
— Так, так. А где сейчас Сергей… забыл по отчеству.
— Денисович.
— Сергей Денисович. Где он теперь?
— Был за границей, в Маньчжурии. Полгода назад прислал с оказией письмо, в котором сообщал, что вернулся на Родину.
— А семья его?
— У Сергея ее не было.
— А где вы с ним в последний раз встречались?
— В Омске. Его полк стоял на переформировании, а я приезжал в краткосрочный отпуск.
— Вы настоящий специалист, или все это липа?
— Нет, почему же, я учился еще до войны. Правда, не успел закончить институт, диплом я выхлопотал уже позже.
— Где работаете?
— В губернском земотделе. Заведующий отделом пчеловодства.
— Интересно. Выпьете еще?
— Наливайте.
— Зачем же вы искали встречи с нами?
Лисин оглянулся.
— Говорите, здесь все свои.
— Ну что ж. Я прибыл к вам вовсе не по личному желанию…
Капустин жил со своей женой в двух угловых комнатах на первом этаже. Отсюда можно было попасть через черный ход во двор, причем в глухую его часть, где громоздились хозяйственные постройки. Это давало возможность в случае опасности незаметно скрыться. Ход был загорожен изнутри большим трюмо. Придя к себе, Евстигней сказал Лукерье:
— Принеси что-нибудь получше, на двоих. Захвати бутылку шустовского коньяку.
— Кто будет?
— От Волкодава…
— От Волкодава? — отшатнулась Лукерья. — Что им надо?
— Сам не знаю. Принесешь, скройся с глаз. Но предупреди Андрея, пусть с хлопцами будет наготове.
Андрей считался в заведении Капустина завхозом. На самом деле Евстигней держал его как личного телохранителя. Это был хитрый, изворотливый вор, преданный Капустину за то, что тот помогал ему сбывать краденое, заметать следы. Вместе с дружками он сторожил заведение, знал толк в посетителях, умел вовремя ввязаться в драку. Андрей подбирал себе помощников из подонков, падких на легкие заработки. Евстигней очень ценил его.
Посланец Волкодава пришел, когда кукушка на больших часах прокуковала двенадцать раз. Плотно притворив за собой дверь, сказал:
— Надеюсь, никто нам не помешает?
— Да нет, садитесь.
Стул под незнакомцем жалобно заскрипел. Посверлив Евстигнея своими острыми глазами, он наконец заговорил:
— Вы, Евстигней Васильевич, многим обязаны Демьяну Прокопьевичу. Он вам спас жизнь. Пора сделать ответную услугу.
Исподлобья глядя на собеседника, Евстигней задумчиво постучал пальцами по краю стола.
— Каким образом? — спросил он.
— Отдать золото, которое вы взяли у Савичева. Оно принадлежало Луковину. Вы сами это знаете.
— Но я не брал его.
— Взяли ваши люди, Евстигней Васильевич, ваши.
— А если я не отдам?
— Такого не может быть.
— Ну хорошо, — вздохнул Евстигней. — Когда это нужно сделать?
— Чем скорее, тем лучше.
— Лично в руки Демьяна Прокопьевича?
— Да.
— Где я его увижу?
— Вам сообщат об этом на днях.
— Добро. Выпьем, коньяк шустовский. Да вот закуска.
— Нет, спасибо, — незнакомец поднялся с места. — Значит, договорились?
— Договорились. Эй, Андрей, проводи гостя.
Лисин был разочарован: разговора с главарем бандитской шайки не получалось. Тот был слишком осторожен.
— Я не знаю, кто вы и какие политические цели преследуете, — говорил он Петру, — да и знать не хочу. Будем действовать самостоятельно.
Лисину надо было выяснить, с кем имеет дело: с простым уголовником или политическим преступником. Петр пустил в ход приманку, над которой долго думали Боровков и Трегубов. Он заявил главарю, что послан организацией, объединяющей ярых противников Советской власти.
