— Успехов тебе в бизнесе, — махнул рукой, покидая машину, Лапа.
Доставив родственников домой и оставшись с братом в машине наедине, Пончик сказал:
— Петя, здесь две с половиной штуки, даю их тебе за работу, не скупясь, как родному брату, но прошу тебя, скажи и племяннику о том, чтобы вы забыли то, что видели сегодня. Если проболтаетесь и слух дойдет до
ментов, то вы потеряете не только то, что нашли сегодня, но вместе со своими жизнями и мою.
— То уговаривал меня, а теперь начал пугать, — беспечно пробасил тот.
— Я тебя уговаривал и то, что обещал, сделал, но мы имели дело с удавами, которым заглотнуть нас все
равно, что высморкаться. Петя, ты запомни мое предупреждение, больше я за вас ответственности не несу, —
хлопнув дверкой автомобиля, предупредил брата Пончик.
Лапа, Борода, Цыган, Арбат и старик ювелир из рощи поехали в Строгановский райцентр, где Лапа
остановился у одного из своих многочисленных корешей. Цыган с рацией остался в машине на всякий случай, а
остальные, закрывшись в доме, поручили ювелиру произвести дележ бриллиантов на пять частей.
С помощью аптечных весов старик вновь стал «колдовать» над бриллиантами, передвигая камушки из одной
кучки в другую. Наконец товар был разделен на пять равных частей. Скрупулезность и педантичность старика
вселяли в собравшихся уверенность, что товар делится по-братски справедливо.
Борода около каждой кучечки поставил бумажку с порядковым номером. По его просьбе Арбат написал тоже
пять номеров на равных по размеру листках бумаги, которые скрутил в трубочки и положил в шляпу Лапы.
— Кто будет первым тянуть? — поинтересовался он.
— Хочешь, тяни первым, — с безразличием в голосе сказал Борода.
— Я не возражаю, — поддержал его Лапа.
Арбат вытянул из шляпы «фантик» под номером 2, Лапа — под номером 4.
Арбат свою долю товара высыпал в корпус зажигалки, а Лапа ссыпал в носовой платочек и завязал его
крепким узлом.
Оставшиеся три кучки Борода ссыпал себе в кошелек.
Внешние действия взрослых походили на детскую забаву, но только никто не смеялся и не шутил.
Когда дележ товара был закончен, Борода спросил:
— Ну как, ребята, по вопросу дележа камушков вопросы есть?
Вопросы не возникли, дележом все были довольны.
— Если так, то сейчас все катим на вокзал и там будем разбегаться, — предложил Борода.
— Скажешь Душману, что я собираюсь его проведать вместе со своими друзьями, как он просил, но чтобы
встреча была на высшем уровне, — обращаясь к Арбату, сказал Лапа.
— Передам! — пообещал тот, впервые участвовавший в миллионной сделке.
Лежащие в его зажигалке камушки на 200 тысяч рублей не вызывали никаких чувств, ему просто не верилось, что они могут стоить таких денег.
Лапа, связавшись по рации с Цыганом, убедился, что на улице ничего подозрительного нет.
— Давайте отваливать из этой хаты, — уже настроенный уходить, предложил он.
Приехав на вокзал, они молча простились и разошлись.
Оставшись с Цыганом в машине вдвоем, Борода сказал:
— А теперь, дорогой, покатили домой...
Глава 47
В кабинете начальника ОУР майора милиции Чеботарева находился старший инспектор ОУР капитан
милиции Малышев. Между ними шел откровенный разговор о Гончарове-Шмакове.
— Владимир Григорьевич, кончается двухгодичный срок административного надзора за Сарафаном, —
сообщил Малышев.
— А какие же он дал нам результаты?
— Никаких! — недовольно пробурчал Малышев.
— За этот срок ни у нас в области, ни поблизости шниферским методом сейфами никто не баловался, —
задумчиво сообщил Чеботарев.
— Да у нас с ним и раньше никто не баловался, — подтвердил Малышев.
— Тогда тебе на Сарафана обижаться нечего. Не будет же он в угоду тебе или мне козлом выбрыкивать в
общественном месте или хулиганить, — беззлобно пошутил Чеботарев.
— Он работает шофером на малом предприятии, работа связана с командировками, о чем он меня
систематически уведомляет, получая разрешения на поездки. Запретить ему командировки, значит, лишить его
работы. Взять его семью на содержание МВД нам никто не позволит. Я несколько раз проверял его информацию
насчет командировок. Действительно, он своевременно уезжал и приезжал в пункт назначения, где обычно за-
гружался лесоматериалами, которые к сроку доставлял на предприятие. Его руководитель, Глузман Яков
Иосифович, ходатайствует, чтобы мы Сарафану не продляли срок надзора, подобная петиция есть и от
квартального. С моей стороны к Сарафану тоже претензий нет. Согласно графику на регистрацию, много с ним
беседую. Язык у него подвешен дай Боже, беседовать с ним интересно, даже чисто познавательно, но заглянуть
в душу не дается.
— Нашел кому в душу заглядывать, — усмехнулся Чеботарев. — Ты помнишь, какой резонанс в городе
вызвали крестины Сарафаном сына в ресторане?
— Конечно, помню, а что мы можем предпринять? То имущество, которое у него было до суда, описано и
изъято. Сейчас у него, кроме носильных вещей, своего ничего нет. Определенный судом ущерб взыскивается с
его зарплаты, — продолжал информировать Малышев.
— Как он возмещает, на его погашение ему и жизни не хватит, — съязвил Чеботарев.
— Дом, машины ему не принадлежат, приобретены на имя жены и тестя.
— Ты проверил, где они на такие покупки взяли деньги?
— Конечно! Действительно, по прежнему месту жительства их семейка продала три дома, а поэтому на
покупку одного дома у нас им деньги за глаза хватило.
Чеботарев из проведенных ранее проверок знал, чьи дома были проданы и за какую сумму. И все-таки с
досадой заметил:
— Сколько людей у нас ютится в черт знает каких антисанитарных условиях, а тут три человека имели три
дома, и, что обидно, нельзя их зацапать и пошерстить.
— Таких сейчас не выведешь, — поддержал начальника Малышев. — Того делать нельзя, то запрещается, вот они и шикуют, поскольку теперь они — хозяева.
— И мы должны безропотно терпеть, чтобы не лишиться погон.
— Вот бы у них сейчас в доме устроить внезапный обыск, — мечтательно произнес Малышев.
— А ты попытайся! — пошутил Чеботарев.
— На другой же день окажусь на гражданке, где меня не каждый руководитель возьмет на работу, потому что
я для него еж за пазухой, который не только видит, но и понимает, откуда таскаются жареные каштаны и что за
такой деликатес полагается. Нет, уж я пока потерплю проявлять несанкционированную инициативу, — сообщил
Малышев.
— Так на чем мы остановились? — усмехнувшись, поинтересовался Чеботарев.
— Вы знаете, зачем я пришел, и давайте будем принимать решение, — насел на начальника Малышев.
Задумавшись, Чеботарев спросил:
— Ты не заметил, он с нашими шустряками якшается?
— По моим сведениям, попытка со стороны Туляка была принята, но понимания он не нашел.
— Как видно, отшил от себя. Это уже позиция, — довольно произнес Чеботарев. — Конечно, Туляк для
Сарафана — шушера. Зачем ему с блатнягами связываться? Только чтобы привлечь к себе наше внимание? —
заключил он. — Административный надзор за Сарафаном компры на него не дал и не даст, как я думаю.
Оснований для продления надзора нет, а поэтому продлевать его не будем. Для знакомства с Сарафаном у нас в
городе нет даже достойной личности, у него есть друзья, и их довольно много, что показали крестины его сына, но они ни за какие пряники не приедут к нам совершать преступления, так как Сарафан в своей вотчине им не
позволит хозяйничать.
Вот к нему приезжал Жернов-Постников, тоже медвежатник, по кличке Лапа, специалист, наверное, похлеще
Сарафана, но, согласно полученным оперативным данным, он отошел от криминальных дел и ведет себя
довольно тихо, если не считать частые поездки по гостям.
— Не иначе как живет на подачках своих учеников, — уверенно решил Малышев.
— Что законом не запрещено, а значит, не является наказуемым, — повторил известную всем юристам фразу
Чеботарев.
Определившись в отношении Гончарова-Шмакова, Малышев с делом своего поднадзорного под мышкой
покинул кабинет начальника.
Так удачно для Гончарова-Шмакова разрешилась одна из сложнейших для него задач, которой он сам
никогда бы не разрешил. Теперь Виктор получил свободу не только в мышлении, но и в передвижении.
Глава 48
Семейные заботы и хлопоты по руководству кооперативом не заслонили давнишнего желания Душмана стать
вором в законе официально.
В своем письме Виктору он просил его приехать к нему в гости вместе с известными ему законниками к 1
