— Мы тебя грохнем, сука, — услышал Ветров знакомый голос.
— Кто вы такой? — Голос журналиста дрогнул. «Спокойно, — мысленно приказал себе Андрей, — нельзя показывать страх. Да и кого бояться? Это же шваль».
— Я — твоя смерть.
…Константин Филин чуточку опоздал на совещание Федеральной комиссии «Антитеррор». Он впервые был на Старой площади и потому не сразу нашел нужный подъезд. Лейтенант в форме Федеральной службы охраны изучил его удостоверение и стал искать фамилию в списках.
— Вот она — двадцать пятый номер, Федеральная пограничная служба, — Константин указал на свою фамилию, желая помочь медлительному лейтенанту и тем самым ускорить процедуру.
— Оружие у вас есть? — флегматично спросил лейтенант.
— Нет.
— Проходите. Вот здесь. Через рамку.
«Как в аэропорту», — подумал Филин. На совещание, проходившее в администрации президента, он попал в самый последний момент. Вообще-то от Федеральной пограничной службы был записан заместитель начальника разведывательного управления генерал-лейтенант Георгий Мазуров — прямой начальник Филина. Но тот в последний момент узнал, что никого из первых лиц там не будет, и тоже послал подчиненного.
— Если будет обмен информацией, прочти донесение Ключника, — напутствовал генерал, — то, что ты вчера составил. А так молу и. Не вылезай без надобности. Когда будут обсуждать план совместных мероприятий, постарайся, чтобы мы лишний раз не мелькали, но в самых важных пунктах, фигурировали.
Филин прекрасно понимал, какие пункты считал самыми важными генерал: те, под которые могло быть предусмотрено дополнительное финансирование. Сейчас как раз обсуждался бюджет на следующий год.
Поначалу он думал, что ехать надо в Кремль. Оказалось — всего лишь до станции метро «Китай-город» — на Старую площадь.
— Куда вы прете, молодой человек? — Тетка с плечами отставной пловчихи оттолкнула Константина и встала впереди на эскалатор.
Люди в метро не знали, что этот человек с приплюснутым носом, которого они безжалостно пихали локтями, которому оттаптывали в толпе ноги, нес очень важную информацию в администрацию президента. А если бы и знали, им, признаться, было бы на это глубоко начхать. Пусть хоть что несет, лишь бы сам не толкался.
В коридорах администрации президента царила заповедная тишина. Практически все двери были закрыты. Кроме одной — в комнате совещаний. Картинка внутри на миг показалась Филину сюжетом из Кафки: на стульях, расставленных вдоль стен и вокруг прямоугольного стола, в полном молчании сидели люди. Они были в строгих костюмах или военной форме. Их глаза смотрели в одну точку — на пустое кресло во главе стола. Ни вздох, ни кашель — ничто не нарушало заповедной тишины.
Филин молча вошел и сел. Огляделся. Знакомых лиц вроде бы не было. Посмотрел на часы: судя по времени, совещание уже шло десять минут…
Наконец отворилась одна из дверей позади кресла. В зал вошел невысокий полненький человек. При его появлении все встали.
— Садитесь, — сказал вошедший, занимая место во главе стола.
Совещание началось с обсуждения повестки, а потом первый докладчик стал долго и нудно рапортовать об успехах.
— Я ничего не пропустил? — прошептал вошедший человек, занимая место рядом с Филиным.
Но прежде чем Константин услышал этот голос, он почувствовал запах. Тонкая струйка терпкого одеколона влетела в ноздри. От вошедшего человека шел легкий аромат душистого перца, перемешанного с дорогим табаком, — запах модного парфюма. Но сквозь него пробивался свой запах, который не мог перебить никакой одеколон. Который не поистерся со временем и который Филин отличил бы от миллиона других. То была слабая ленточка шафрана, незримо тянувшаяся от человека. Для Филина именно она была визитной карточкой Дровосека.
— Ты как раз вовремя, Александр, — прошептал Константин. Он сразу вспомнил это имя, хотя опп не виделись с тех самых пор…
— Какими судьбами? — улыбнулся Игнатьев. Неожиданно он поймал себя на мысли, что рад видеть этого пограничника. «Сколько лет-то прошло? Сразу и не вспомнишь». А Филин подумал: может, попробовать запустить дезу через него? Когда информация приходит из нескольких источников, это всегда убедительней…
* * *
— Распишитесь вот здесь, — следователь протянул протокол.
— Зачем, я же ничего еще не сказал, — удивился Найденыш, протягивая руку сквозь решетку клетки.
— Это о том, что вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.
— Думаете, есть смысл предупреждать? — Подследственный улыбнулся. — Я же все равно ничего не помню.
— Тем не менее вы заявляете, что вас подставили.
— Да.
— Но откуда вы это знаете, если у вас отшибло память?
— Я что-то смутно припоминаю. — Найденыш покрутил ладонью вокруг головы. — Это такие смутные образы. Но, по-моему, это было, точно было. Стрелял другой человек. А потом вложил пистолет в мою руку.
— Вас опознал свидетель.
— Он подошел гораздо позже.
— А говорите, что ничего не помните. — По голосу следователя было ясно: тот не верит ни единому слову обвиняемого.
Найденыш вздохнул.
Уже несколько недель он носил вновь обретенное имя. Но оно было будто с чужого плеча.
Странное дело, раньше казалось: стоит обрести свое «я» и все станет ясно. Однако все стало лишь запутанней. А сам он оказался в пропахшей влажными тряпками и человеческим потом камере. Вот куда его завели поиски имени!
— Распишитесь. — Следователь подал Найденышу протокол допроса.
— У вас хороший почерк. — Обвиняемый просмотрел писанину. — В армии писарем были?
— Я не служил. — Следователь резко застегнул молнию на кожаной папке
* * *
В «Советском труде» был вечерний перекрут. Так называли планерку по выпуску номера на Москву. Ответственный секретарь черкал красным маркером по макетам полос.
— Сюда ставим комментарий на расформирование ФПС. Ветров, готов материал?
— Всегда готов, — ответил Андрей, — вернее, давно готов.
— Предлагаю заголовок: «Пограничные собаки станут гэбистскими суками», — дежурный редактор рассмеялся.
— Можно, но это не наш формат, — ответил ответсек. — Придумайте что-нибудь попроще. Вроде — «Перешли границу ФСБ».
— Гениально, — воскликнул Ветров, — так и сделаем.
— А здесь что, — ответсек перевернул макет полосы, — что это за центровик такой?
— Интервью с вице-премьером, единственной женщиной в правительстве, — ответил редактор отдела политики.
— Она сказала что-то умное?
— Что умного может сказать женщина?
— Тогда зачем ставить центральным материалом на полосе? Уберите в колонку.
— Так она же вице-премьер! Можно сказать, наш ньюсмейкер.
— Хорошо, только вам не кажется, что заголовок «Главному меня научила мама» несколько скабрезен? — Ответственный секретарь загадочно улыбнулся.
— Можно поменять: «Не надо бояться перемен».
— Он тоже несколько скабрезен…
— А почему тебе не нравится про маму, объясни, — с напором спросил редактор отдела политики.
— Ну как бы сказать… — ответсек как-то неуверенно улыбнулся и не стал продолжать.
— Я имел в виду, — «политик» стал водить ручкой по тексту, — что, мол, мама меня научила не лгать, честности, доброте, не бояться работы. А что ты имел в виду?
— Да примерно то же самое, только все равно скабрезный заголовок. Ладно, оставь «Не надо бояться перемен». Но подумай еще, может, родится что поприличней. А то заголовок, как в заводской многотиражке. Есть еще какие-нибудь заявки?
— Есть, — произнес Ветров, — заметка про «потеряшек». Очень интересная тема: люди теряют память. Это целая эпидемия. Я как раз хотел предложить заметку в номер.»
— Нет, у нас сегодня плотный номер. Материал про «потеряшек» я читал. Он хороший. Мы его сунем в один из ближайших номеров. Но не сегодня. А вообще, было бы неплохо, если бы отдел расследований занялся шахидами.
— Их подготовкой? Или мишени им подыскать? — съязвил Ветров.
— Разработайте тему. — Ответсек пропустил замечание мимо ушей. — У нас стали часто совершать теракты камикадзе. Откуда они берутся? Сначала они были только в Чечне, потом появились в Осетии. Возможно ли, что завтра шахиды придут в Москву? По-моему, очень интересная тема, поработайте над ней.
— Поработаю, — согласился Андрей, — тем более на меня как раз охотится один террорист. По всему — камикадзе. Возьму у него интервью.
Ветров шутил, хотя на самом деле ему было страшно. Рассчитывать он мог только на себя. Телохранителей никто не приставит. Чего ожидать от психа — неизвестно. Но Ветров решил не менять образ жизни. «Захотят достать — все равно достанут», — рассудил он. После подписания номера Андрей пошел в бар на углу улицы «Правды». Все журналисты так и называли его «На углу». А еще — у Хоттабыча. Официально у бара было какое-то иное название. Хозяином здесь был пожилой ассириец, которого все звали Хоттабычем. Его настоящего имени (как и названия заведения) никто не помнил.
