— На старости лет к новому привыкать трудно, — буркнул Алексей Иванович и Макс не понял, что именно он имеет в виду.
— Нам сюда! — Слон направился к ресторанчику «Скоттиш Рейк», «Шотландский распутник».
— Однако! Вы живете на широкую ногу! — неодобрительно сказал Макс.
— Ерунда! Я угощу вас одним блюдом — пальчики оближете! И очень дешево.
— И выбираете не самые удачные явки…
В дверь «Распутника» завалилась компания подвыпивших бритоголовых парней. Затасканные джинсы, короткие кожаные куртки, тяжелые ботинки.
— Подумаешь! Их всего четверо!
В небольшом зале, стилизованном под древнее шотландское жилище было уютно: горел камин, отбрасывая плящущие блики на грубую каменную кладку стен и толстые потолочные балки, тут и там висели жесткие шкуры, таращили стеклянные глаза кабаньи и медвежьи головы. Грубые деревянные столы, тяжелые, нарочито топорные табуретки.
У камина дородный мужчина в пиджаке и клетчатой юбке заунывно играл на волынке. Галстук у него был в тон юбке, на уровне причинного места висела полукруглая, совершенно дамская сумочка.
Спец в грубом, под горло, черном свитере и джинсах сидел у окна лицом к двери. Перед ним стояла наполовину пустая кружка с пивом. Он, прищурясь, рассматривал устраивающихся в противоположном углу бритоголовых и не сразу заметил друзей. Но и когда заметил, особых эмоций не выразил.
— Здравствуй, Макс, — по-русски сказал он. — Где вы шляетесь столько времени? Садитесь скорее, у меня уже живот сводит!
Немедленно подошел официант — молодой парень тоже в шотландской юбке. Между юбкой и гольфами, проглядывали волосатые ноги.
Не заглядывая в меню, Веретнев бойко сделал заказ, Макс не понял, какое блюдо выбрано, но услышав про бутылку двенадцатилетнего «Chivas regal» не поверил своим ушам. Еще больше удивился официант.
— Бутылку? — повторил он. Сквозь профессиональную обезличенность на остром лице проступило выражение истинного британца, не привыкшего, чтобы виски пили такими дозами.
Веретнев развел руками.
— Это для начала. Под хаггис приходилось выпивать и ведро!
Официант понимающе улыбнулся, давая понять, что оценил шутку.
— Что такое хаггис? — спросил Макс, когда официант отошел.
— Бараний желудок, сваренный с кашей и требухой, — оживленно пояснил Алексей Иванович. — Я же обещал, что угощу необычным блюдом!
— Откуда ты наизусть знаешь меню? — вмешался Спец.
— Шесть лет я встречался здесь с агентами, — скромно сообщил Веретнев. — А в Англии очень ценят стабильность: за какие-то тридцать лет меню измениться не может!
И тут же перешел к делу.
— Джонсон живет в пригороде, круг общения крайне ограничен, гостей не принимает, во всяком случае за неделю наблюдения… По вторникам и четвергам бывает в Сити, несколько раз посещал Министерство финансов. К наблюдению привлекались посольские ребята, им можно верить процентов на восемьдесят.
Макс хмыкнул.
— Не очень высокая оценка бывших коллег.
Слон пожал плечами.
— Другая формация. Они привыкли, что бумага все терпит. Ни плотного контроля, ни строгого спроса. Мы работали по-другому.
— Вот как? — Карданов по возрасту мог принадлежать только к другому, не умеющему работать поколению разведчиков.
— Конечно, — Веретнев не заметил сарказма. — Этих, нынешних, не заставишь закладывать тайник с оружием…
— Нашли?
— С большим трудом. Ланшафт сильно изменился, думал — весь лес перекопаем. Робингудовский дуб помог — ему лет пятьсот, а на фоне пяти столетий изменения незаметны…
— Робингудовский рос в другом лесу, — поправил Макс.
— Не будь занудой. Главное — откопали. Машинки немецкие, ещё времен войны, ни по одной картотеке не проходят.
Карданов осмотрелся по сторонам. Народу прибавлялось, волынка заиграла веселей, бритоголовые начали петь песни. Немолодая пара села за соседний столик, женщина пристально рассматривала Веретнева.
— Об этом потом, — понизив голос, сказал он. — Кертиса нашли?
Слон кивнул.
— Самое простое. Где жил — там и живет. А вот и наш красавец!
Официант поставил на стол большой круглый поднос, на котором лежало нечто, похожее на зашитый мешочек с рождественскими подарками. От плотных лоснящихся боков шел пар. Официант торжественно взял острый блестящий нож, ритуальным движением взрезал крутой бок и тут же ловко влил в пышущее жаром нутро приготовленный стаканчик виски.
— Только теперь хаггис считается готовым к употреблению, прокомментировал Слон.
Через минуту блюдо было разделено на три части и голодные разведчики принялись за обе щеки уплетать сдобренную солью и перцем смесь каши и мелкорубленой требухи — простую, грубую пищу шотландских пастухов. Еду сопровождало обильное употребление виски, которое действительно очень хорошо шло под жирный и острый хаггис. Даже малопьющий Спец опрокидывал стаканчик за стаканчиком.
— Что с транспортом? — спросил Макс, когда первый голод был утолен.
— Взяли напрокат «фольксваген» с левым рулем. Во Франции у фирмы есть представительства, можно оставить где угодно и позвонить, чтоб забрали. Все идет нормально, но почти все деньги истрачены.
— Что ж…
Макс на мгновенье задумался.
— После ужина поедем за деньгами. Сколько вам потребуется, чтобы добраться до места?
Слон пожал плечами.
— Полтора часа до Дувра, оттуда пара часов паромом на французскую сторону и через всю страну на южное побережье, это около тысячи километров.
— Вдвоем, да по ихним дорогам — делать нечего, — сказал Спец. Двенадцать часов с остановками…
— Останавливаетесь в Ницце и ищете нашего друга, — сказал Макс. Ему приходилось говорить все громче, потому что бритоголовые орали во всю глотку. — Я управлюсь с делами дня за три-четыре, максимум неделю. И прилечу самолетом.
Веретнев и Спец переглянулись.
— А как же твое прикрытие?
— Обойдется. Все равно — если что, вы ничем не поможете. А попадетесь, поддержите версию о разветвленной шпионской сети русских…
— А если ты не явишься через неделю? — спросил Веретнев.
— Действуйте в автономном режиме. Получится — отложите мою долю. И подбросьте кое-что Маше.
Макс глянул на часы.
— Нам пора, — он поднял стаканчик с остатками виски. — Давайте за удачу…
Они чокнулись.
Этого делать не следовало. Привычка чокаться выдает русских с головой. Бритоголовые на миг замолчали, в зале сразу установилась напряженная тишина. Потом четыре глотки грохнули: Дойчланд, Дойчланд юбер аллес…
Не отвлекаясь, они доели остатки хаггиса, Веретнев подозвал официанта и расплатился. Когда они встали, то оказалось, что агрессивная четверка полукругом окружила столик.
— Кто вы такие? — спросил у Веретнева самый старший. Ему было около тридцати лет, он изъяснялся на простонародном наречии лондонского дна. Над левым ухом синела татуировка: каска с рожками и две зигзагообразные молнии — эмблема СС.
Спец отстранил товарища. Глаза у него хищно блестели — последние дни он явно страдал без тренажера виртуальных боев. Реальная схватка его бы вполне устроила.
— Уходим, — сказал Макс, и шагнул к выходу, но крепкая рука удержала его за рукав.
— Не спеши, приятель, — надменно улыбался коренастый малый в клетчатой рубахе и кожаном жилете, на котором зловеще блестел Железный Крест.
— Оставьте нас в покое! — строго сказал Веретнев. У него был хороший язык и решимость главаря несколько поуменьшилась. Но тут открыл рот Спец.
— Пошел отсюда, фашист! — с чудовищным акцентом произнес он и тем самым бросил спичку в ведро с бензином.
— Коммунистические свиньи! — рыкнул старший, в воздухе мелькнул кулак, Веретнев уклонился, а Спец поймал волосатое запястье, рванул и, подсев, бросил нападающего через себя. Тот тяжело грохнулся на дощатый пол, а каблук Спеца воткнулся ему в солнечное сплетение. Татуированный дернулся и, раскинув руки, потерял сознание.
— Тебе конец! — заверещали дружки поверженного. Из-под одежды появились велосипедная цепь, шило и опасная бритва. Окружающие столики мгновенно опустели.
Спец схватил грубо сколоченную табуретку и, взметнув её снизу вверх, ударил острым углом обладателя Железного Креста в промежность. Тот икнул и, сложившись пополам, упал на колени, потом с утробным воем повалился на бок. В районе ушибленного места появилось мокрое, быстро расползающееся пятно. Цепь отлетела в угол и свернулась на полу, словно обезвреженная змея.
Два движения и два неподвижных тела — это впечатляет, ибо нет в мире ничего более убедительного и наглядного, чем пример близкого товарища. Только в плохих фильмах орда негодяев рвется на сокрушающего всех подряд героя с фанатизмом самоубийц. В реальной жизни жестокий отпор чаще всего обращает уцелевших в бегство.
