— Да, но нам надо больше. Пока что мы бродим вокруг да около. Тот факт что наши жертвы предположительно здесь были, недостаточно подкреплен доказательствами, чтобы взять хозяина под арест. Но это пока! Мы непременно заявимся сюда с обыском, и тогда нам понадобятся ордеры на все, что есть в имении, включая их транспорт, и целая армия в подкрепление, поскольку здесь чертовски огромная территория. Флигели, амбары, коттедж, конюшня — по закону для каждого строения нужен отдельный ордер. Кстати, когда попал под подозрение Фред Уэст, сыщики получили ордер лишь на обыск его сада — вам это известно? И Уэст самолично высказал предположение, что они-де копают не там.
Ленгтон умолк, когда машина вывернула на дорогу, ведущую от особняка к кузне. Перед обитой парадной дверью Холла стоял Чарльз Виккенгем собственной персоной.
— Он здесь, — тихо сказал Ленгтон. — Только посмотрите на него — как хорохорится! И ведь где-то здесь он и устраивает свои сексуальные игрища — в погребе или, может, в амбаре. Возможно, у него и есть алиби на девятое января, когда последний раз видели Луизу Пеннел, но не на двенадцатое, когда ее тело обнаружили. Так что выясните, был ли этот козлина тогда дома.
— На девятое-то он представил весьма основательное алиби, шеф, и его проверили — и насчет клуба, и…
— Да-да, и это еще одна причина, почему нам не следует пока вламываться к нему с ордером. К этому чудовищу надо подкрадываться потихоньку.
Они выбрались из машины. Ленгтон двинулся прямиком к Виккенгему, Анна и Льюис поспешили за ним.
— Доброе утро! — Ленгтон пожал руку Виккенгему.
— Чего не скажешь о погоде: поливает без остановки. Хотя, полагаю, урожаям это только на пользу. — Он в ответ улыбнулся и, кивнув Анне, отступил. — Должно быть, вы не просто так наносите мне визит — так что милости прошу. Я ожидал вас.
— Сын позвонил?
— Да. Мне пришлось вызвать доктора, чтобы осмотрел его бедняжку-невесту: она в глубокой депрессии. — Он холодно взглянул в глаза Ленгтону. — Все это порядком неэтично, не правда ли?
— Что именно?
— Допрашивать Гейл. У нее слабое здоровье, и, несомненно, при ней должен был находиться поверенный или кто-то из нас.
— Она могла бы и попросить кого-то прийти — мы всего лишь нанесли ей обычный визит, дабы задать несколько вопросов. Ничего особенного.
— Обычный или нет, но нас следовало об этом предупредить. — Он шагал впереди, провожая их в свою роскошную гостиную.
На сей раз Виккенгем не предложил им из вежливости ни чаю, ни кофе и даже не попросил присесть. Он прошел к камину, держа руки в карманах безукоризненно чистых брюк песочного цвета, повернулся к ним лицом:
— Так что все это значит?
— Вы не возражаете, если мы присядем?
— Ничуть. Как хотите. А вы не возражаете, если я постою?
— Ничуть, — насмешливо ответил Ленгтон, усаживаясь в каминное кресло, и открыл портфель.
— Детектив-инспектор Тревис хотела бы, если позволите, переговорить с вашей экономкой, — обратился к хозяину Льюис, остановившись за спиной у шефа.
— Зачем?
— Всего лишь, чтобы кое-что уточнить. Она здесь, не так ли?
— Да. Вы хотите, чтобы я ее позвал?
Анна улыбнулась и ответила, что помнит дорогу на кухню.
— Что ж, идите, — пожал он плечами, — но помните, что ей уже перевалило за семьдесят. Она сильна по части кулинарии, но во всем остальном крайне рассеянна.
— Благодарю, — снова улыбнулась Анна и отправилась искать экономку.
Она прошла сквозь коридор с каменным полом, миновала прачечную комнату и затем без стука вошла в огромную кухню. Миссис Хеджес сидела за светлым сосновым столом, перед ней на старом полотенце было разложено столовое серебро.
— Миссис Хеджес?
Та никак не отреагировала, продолжая начищать серебро с помощью скрученной газеты. Анна повысила голос, и пухлая дружелюбная женщина удивленно подняла глаза:
— Извините, я не слышала, как вы вошли. Я немного глуховата на правое ухо. — Она сняла резиновые перчатки.
— Пожалуйста, не отрывайтесь от дела. Я к вам всего на пару слов. — Анна выдвинула стул и присела у края стола.
— А мистер Виккенгем знает?
— Да, он сейчас в гостиной беседует с моим начальником.
— A-а, ну хорошо, коли он разрешил.
Анна открыла портфель, достала блокнот и толстую папку с фотографиями, у которых успели слегка обтрепаться уголки.
— Хотите чашечку чая?
— Спасибо.
— Одна уже приготовлена. Я только-только сделала себе чашечку.
Миссис Хеджес засуетилась: подхватила чашку с блюдечком, сходила к холодильнику за молоком, затем вернулась к плите, на которой сбоку стоял заварочный чайник в красивой вязаной грелке.
— Даже не представляю, о чем вы хотите со мной поговорить, — сказала она, наливая чай сквозь серебряное ситечко. Затем подняла пакет с молоком, и Анна кивнула. Следующей подняла сахарницу.
— Нет, спасибо, я без сахара, — улыбнулась Анна.
Миссис Хеджес взяла салфетку и положила перед Анной рядом с чашкой. Наконец она опустилась на стул, и Анна заметила, что та не знает, браться ли ей снова за чистку серебра.
— Пожалуйста, не отрывайтесь из-за меня от дела.
Миссис Хеджес кивнула и снова натянула перчатки:
— Обычно я их не ношу, но эта типографская краска очень пачкает руки и плохо смывается. — Она взяла в руку скомканный обрывок газеты и макнула в миску. — Секрет ремесла! Никогда не пользуюсь полиролью для серебра. Только вода и капелька уксуса — удивительный будет блеск!
Анна улыбнулась, однако, не желая углубляться в подробности технологии полировки серебра, привлекла внимание экономки к блокноту:
— Вы припоминаете девятое января этого года?
— Ой, не могу сказать. Какой же это был день недели?
Целых пять минут Анна терпеливо ждала, пока миссис Хеджес снова сняла перчатки, подошла к настенному календарю и там, попыхтев и обхлопав карманы, достала очки и наконец возвестила:
— Я была здесь, как обычно.
— А не могли бы вы мне рассказать о том, как прошел тот день? Был ли кто-нибудь в гостях? Был ли сам мистер Виккенгем здесь?
— Который из них? Мистер Чарльз или Эдвард?
Анна попивала чай, слушая, как протекает обычный день миссис Хеджес: как она планирует меню на весь день, когда приходят уборщики, когда меняется белье и так далее и тому подобное. Она не смогла припомнить ни чего-то из ряда вон выходящего в указанный день, ни каких-либо гостей, поскольку это была середина недели. В тот день она не готовила, так как Чарльз Виккенгем обедал в Лондоне. И когда он вернулся, она не знает, потому что обычно ложится спать в девять тридцать.
— Если только в доме нет гостей и не устраивается званый обед. Впрочем, тогда мне нанимают помощников, чтобы, знаете ли, прислуживать за столом и прибираться. Я большей частью присматриваю за домом. Изо дня в день — уже пятнадцать лет. Прежде я работала на его отца, так что в общей сложности я тут служу лет сорок.
— А мистер Виккенгем часто принимает гостей?
— Да, частенько. Хотя куда чаще это бывало раньше, при миссис Виккенгем. Застолья устраивались почти каждый выходной, и нам постоянно требовались дополнительные помощники. Она любила закатывать шикарные пирушки. Когда перестроили амбар, гулянья перенесли туда, там гораздо просторнее. Здесь столовая зала не такая большая — всего на двенадцать мест, если не тесниться.
— То есть регулярно по выходным тут устраивались вечеринки?
— О да, у нас восемь спален. Гости могут приезжать в пятницу после полудня и отбывать кто в воскресенье, а кто даже в понедельник утром.
— А дополнительные помощники — им есть где остановиться?
— Да, над конюшнями имеется квартира.
— Гостям прислуживаете вы?
— Нет, я только все готовлю. Как я уже сказала, я рано ложусь спать. Моя комната в самом конце дома. Там очень тихо, иначе я совсем не высыпалась бы.
— Почему?
— Ну, все ходят туда-сюда, музыка играет, а летом они отправляются в бассейн или в джакузи и веселятся там. А рано утром конюхам следует выезжать лошадей, и прибывают они всегда где-то к семи часам.
— А они здесь не живут?
— Нет-нет, это местные ребята, они чистят стойла и ухаживают за лошадьми. Мистер Чарльз очень привередлив.
Анна кивнула, затем открыла папку:
— Хочу показать вам кое-какие фотографии — вдруг вы кого-то на них узнаете? Будьте добры, взгляните.
— Да, милочка, но, знаете ли, я не встречаю его гостей. Как я сказала, я иногда готовлю еду и затем отправляюсь спать.
— А когда здесь жила миссис Виккенгем, было так же.
В первое мгновение на ее лице мелькнула тревога.
— Нет, знаете, с ней мне было нелегко. Она предпочитала заказывать полуфабрикаты. Ей не нравилось то, что я предлагаю, — «картошку с мясом», как она говорила, — а они желали каких-то новых французских изысков. Так что, если честно, я куда больше любила готовить для детей, что постоянно крутились возле тех людей, которых она тут принимала.
