Маргарет быстро сообразила, как выкрутиться, и повела себя в соответствии с ролью.
— О, но вы не понимаете. Это мой обычный столик, я люблю смотреть на людей и люблю, когда они на меня смотрят, — особенно в компании такого приятного мужчины, как вы, мистер Мартинес.
— Ну что ж, очень хорошо, — послышался спокойный голос. — Но только если вы будете называть меня Алехандро.
— Это означает «Александер», верно? Обожаю это имя. У меня есть сын, и его второе имя — Александер.
Никки насмешливо покосилась на Рука.
— Ты права, Никки, надо вытаскивать ее оттуда.
— Нет-нет, — возразила Хит. — Я узнаю столько интересного.
Поздний завтрак Маргарет и Алехандро проходил подобно любому первому свиданию — то есть состоял из легкого разговора и историй из жизни, выслушиваемых с притворным интересом.
— Меня всегда в дрожь бросало, когда я слышал интимные разговоры матери с мужчинами, — заметил Рук. И тут же поспешил исправить промах: — Только не подумай, что я подслушивал. Никогда. — И он резко сменил тему. — Мне кажется, что информация о том, что Торрес занимался наркотиками в Сорок первом, превосходно укладывается в нашу картину.
— Рада слышать.
— Сначала дослушай до конца, — проворчал он. — А уж потом можешь разносить мою теорию в пух и прах. — Она жестом ведущей телешоу велела ему продолжать. — Первое: кто еще работал в этом же отделе и участке? Стелджесс. Второе: кого убили на этой территории? Хаддлстона. Третье: кто в те времена был здесь крупнейшим торговцем наркотиками? Собеседник моей матери. Тот же самый джентльмен, чьи деньги, полученные от Управления по борьбе с наркотиками, найдены на чердаке отца Графа. Поэтому да, Никки Хит, парочка фактов связана друг с другом.
Никки улыбнулась ему:
— Мне очень не хочется признавать твой успех, но продолжай. И на что же указывают эти связанные друг с другом факты?
— Чувствую, что речь идет об организованной банде наркодилеров, действующей в Бронксе. Я себе представляю это так: дилеры сумели обойти Управление и с помощью государственных денег подкупили продажных копов, чтобы те, в свою очередь, не мешали им зарабатывать дальше. Я бы сказал, остроумно. Погоди-ка… — Он прислушался к разговору за столиком в «Кассис» — Мартинес смеялся над рассказом Маргарет о том, как она нагишом купалась в фонтане в Линкольн-центре. Рук пробормотал: — Если бы только она сделала это ночью…
— Твоя теория не совсем нелепа, Рук. Но как сюда вписывается Граф? И «Justicia a Guarda»?.. Или они не вписываются?
— Я как раз думаю об этом. Помнишь, мой человек в Колумбии, Ти-Рекс, рассказал, что Паскуаль Гусман из «Justicia» несколько недель назад получил какой-то тайный груз? Что же это за тайна такая? Наркотики? Как говорит Чарли Шин, «А то!». И я вот что думаю… точно так же, как наш друг, сидящий вот там в ресторане и чья рука сейчас лежит на колене моей матери… Гусман занимался отмыванием грязных денег через отца Графа, который ни о чем не подозревал и считал, что это пожертвования от филантропов для la raza justicia.[122] Но в конце концов священник обнаружил, что на самом деле это деньги от продажи наркотиков, и все, гуд-бай, падре.
Никки задумчиво рассматривала дома напротив.
— Ну, допустим. Тогда зачем им связываться со всякими Эммами Кэрролл и Маргарет Рук?
— Элементарно, — бросил Рук. — Во-первых, дополнительные деньги на взятки. И, что еще важнее, это помогает поддерживать видимость законности. Вероятно, именно поэтому отец Граф не интересовался подробностями.
— До тех пор, пока…
Рук нахмурился, обдумывая ответ. Внезапно лицо его просветлело.
— …до тех пор, пока он не услышал о существовании видеозаписи. Точно, готов поспорить. Уверен, что это видео, из-за которого они готовы в лепешку разбиться, — компромат на продажных копов из Сорок первого.
— Возможно, — снизошла Никки.
— Я тебя не убедил?
— Ты убедил меня лишь в том, что у нас есть версия. И неплохая — наконец-то. Но нам не хватает веских доказательств. Я не могу идти в Департамент со сказочкой. Особенно если вспомнить о том, что меня отстранили с вынесением выговора.
— И что нам теперь делать? — спросил он.
— То же, что и сейчас: ждать, пока появятся деньги.
После завтрака, состоявшего из moules frites[123] и салата frisee au lardon,[124] который Маргарет объявила превосходным, она оплатила счет. Хит, наблюдавшая за ними в бинокль, отметила, что Мартинес даже не посмотрел в сторону чека. Когда официант забрал деньги, наступила неловкая пауза, означающая переход к истинной цели встречи. Пауза оказалась недолгой. Алехандро Мартинес был отнюдь не из застенчивых.
— Эмма сказала, что вы готовы поддержать наше дело.
— О, разумеется. Я очень заинтересована. Вы искренне в него верите?
— Конечно. Сам я не из Колумбии, но, как сказал великий Чарльз Диккенс: «Милосердие начинается дома, а правосудие — по соседству».[125]
Рук обернулся к Хит:
— Вот тебе польза тюремной библиотеки.
Мартинес продолжил:
— Но, как и все ценное, оно не достается даром. — Он помолчал. — Оно требует денег. — И затем спросил: — Вы принесли наличные, я правильно понял?
Когда они вышли на улицу, Никки сказала:
— Умно. Твоя мать умудрилась встать так, чтобы Мартинес оказался к нам спиной.
— Поверь мне, за тридцать лет на Бродвее она сумела научиться тому, как представить собрата-актера в невыгодном свете.
Мартинес взял у Маргарет сумку «Луи Виттон», склонился над ее рукой, и они расстались. Она направилась на юг, как и было задумано; Мартинес, закинув ремень сумки на плечо, пошел на север. Никки подняла большой палец, когда миссис Рук проходила мимо, и Маргарет едва заметно кивнула ей с торжествующим видом актрисы, вызванной на поклон.
Они решили взять машину напрокат, потому что сочли это лучшим вариантом для слежки за Мартинесом. Так они могли разделиться в случае, если бы он спустился в метро, но Алехандро Мартинес, избегающий сидеть в ресторане у окна, был не из тех, кто пользуется общественным транспортом. На 72-й он уселся на заднее сиденье поджидавшего его черного седана, и слежка началась.
Время ланча давно миновало, на улицах было достаточно машин, чтобы затеряться в их потоке, но до часа пик было далеко, так что им везло. Приближаясь к 112-й, водитель Мартинеса нажал на правый поворотный сигнал — собирался сворачивать на восток. Рук немного притормозил, прежде чем свернуть следом за ним, и всю дорогу до 1-й авеню, в Испанский Гарлем, держался на расстоянии нескольких десятков метров от «линкольна», за другими машинами. Когда преследуемая машина неожиданно свернула вправо на Марин-бульвар и остановилась между магазином автомобильных колпаков и похоронным бюро, Рук проехал мимо, чтобы не вызывать подозрений. Через несколько сотен метров он тоже припарковался и взглянул в зеркало заднего вида. Никки отстегнула ремень и встала на колени на свое сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно: Мартинес быстро перешел тротуар и юркнул в дверь штаба «Justicia a Guarda», держа в руках сумку с деньгами.
Впереди, напротив ресторанчика мексиканской кухни, освободилось место для парковки, и Рук поспешил его занять; теперь тротуар был хорошо виден в оба зеркала. Пока они ждали и наблюдали за зданием, телефон Рука завибрировал.
— Ведь ты ни за что не ответишь на звонок по этому взломанному телефону, у тебя же есть новый, — усмехнулась Никки.
— Помолчи, а?
— Сам помолчи.
— Это Рук, — сказал он в трубку. — Ага… — Он знаком показал, что ему нужна ручка. Хит подала ему ручку и поднесла блокнот. Он быстро нацарапал какую-то дату: 31 мая 2004 года. — Послушайте, спасибо, я… — Он отнял телефон от уха и уставился на него. — Осел. Бросил трубку.
— Твой приятель из «Готэм аутсорс»? — Рук кивнул, и Хит сказала: — Ага. Я сразу увидела, что вы понравились друг другу.
Они снова посмотрели в зеркало заднего вида. Мартинеса не было видно, хотя водитель, припарковавшийся во второй ряд, не выключал двигатель. Рук заговорил:
— Тридцать первого мая две тысячи четвертого года был День памяти.[126] Мистер Счастливчик сообщил мне, что Алан Барклей скрылся и бросил его в критическом положении в канун национального праздника, когда у большинства штатных сотрудников телекомпаний выходной и услуги его фирмы особенно востребованы.
Хит заметила:
— И, что не менее важно, в тот же день, когда полиция обнаружила тело Хаддлстона в его «БМВ».
— Я вот что никак не могу понять. — Рук снова взглянул в зеркало и продолжил: — Электрические ожоги на теле Хаддлстона. Хорста Мюллера и отца Графа пытали затем, чтобы выяснить, где находится видео. Но зачем было мучить Джина Хаддлстона-младшего?
