Фото в рамке, на котором был снят смеющийся священник, было обернуто траурной пурпурной лентой, а под ним на зеленой бархатной подушечке стоял бокал с выгравированным именем. Рук положил на стойку деньги и сказал, что сейчас вернется.
Ни в одной кабинке мужского туалета не было видно ног. Рук поспешил заняться делом, ради которого, собственно, сюда пришел, и достиг райского блаженства, читая надпись на вышитой салфетке, висевшей над писсуаром: «„Пиши пьяным, редактируй трезвым“. Эрнест Хемингуэй».
Вдруг он услышал голос, к которому прислушивался еще сегодня утром во время завтрака в ресторане: Алехандро Мартинес смеялся и шутил с кем-то. Рук застегнул молнию, однако на слив нажимать не стал; вместо этого он начал прохаживаться по туалету, чтобы разобрать, откуда раздаются голоса. Но голоса доносились не через стену. Они проникали через пол.
Осторожно приоткрыв дверь туалета, Рук осмотрел бар и увидел, что ему уже налили «Джеймсон», но никого, казалось, не интересовало, куда подевался он сам. Пятясь, Рук скрылся в коридоре, миновал офис менеджера и наткнулся на кирпичную стену. Он читал легенды, связанные с этим местом, — а какой писатель, напивавшийся здесь, их не читал? Он прижался к стене, ощупывая ее, словно медвежатник — сейф. И Рук оказался прав: один из кирпичей по цвету слегка отличался от других, края его были захватанными и серыми от грязи.
Рук было подумал позвонить Никки, но вдруг услышал чьи-то шаги. Возможно, человек шел в туалет, а может, это был менеджер. Рук зацепил кирпич большим и указательным пальцами и потянул. Стена отъехала в сторону — и за ней открылась дверь. Навстречу Руку устремилась волна прохладного воздуха, запахло плесенью и пролитым пивом. Он скользнул в проем и закрыл за собой дверь. В тусклом свете он с трудом различил какую-то деревянную лестницу. Ступая на цыпочках, он начал спускаться, держась ближе к стене, чтобы ступеньки не скрипели. Добравшись до нижней ступеньки, Рук замер и прислушался. Внезапно его ослепил свет фонаря, затем кто-то схватил его за ворот куртки и швырнул на стену.
— Заблудился, дружище? — Это был Мартинес.
Рук почувствовал запах «Хлое» — духов своей матери.
— Совершенно верно. — Рук попытался рассмеяться. — Ты тоже искал сортир?
— Какого черта ты здесь делаешь? — рявкнул какой-то человек, стоявший рядом с Мартинесом; Рук решил, что это Гусман.
Рук прищурился.
— Слушайте, может, хватит светить мне в глаза? А то я ослепну.
— Выключите фонари, — приказал третий, незнакомый голос.
Лучи фонарей опустились — Рук смог открыть глаза. Он услышал щелчок выключателя — над головой зажглись лампочки. Рук еще моргал, пытаясь привыкнуть к свету, когда перед ним появился третий человек — он вплыл в его поле зрения, словно призрак. Рук узнал его — видел в новостях и на обложках книг.
Перед ним, посреди секретного подземелья, превращенного в квартиру, окруженный старыми бочонками и коробками, стоял сам Фаустино Велес Аранго — колумбийский писатель, объявленный вне закона у себя на родине.
— Знаете, кто я такой; вижу это по выражению вашего лица, — произнес Велес Аранго.
— Простите, нет. Просто пытаюсь разобрать хоть что-нибудь вокруг себя после того, как ваши друзья любезно осмотрели мое глазное дно. — И Рук начал пятиться к лестнице. — Вижу, что помешал милой вечеринке, поэтому, с вашего позволения, исчезаю.
Гусман схватил его за плечи, швырнул на старый холодильник и быстро обыскал.
— Оружия нет, — сообщил он.
Алехандро Мартинес спросил:
— Кто вы такой и зачем пришли сюда?
— Говорить правду? Ну, хорошо, сегодня утром за завтраком моя мать передала вам десять тысяч долларов моих денег, которые лежат сейчас вон в той черной сумке и которые я хочу получить обратно.
— Алехандро, он следил за вами? — Паскуаль Гусман взволнованно начал осматривать подвал, словно подозревая, что Рук прибыл в сопровождении отряда ниндзя.
Возможно, это была грубая тактическая ошибка, но Рук заключил, что писатель здесь главный, и решил, что из него удастся кое-что выудить. Следовало рискнуть.
— Спокойно. Здесь больше никого нет, я один.
Гусман забрал бумажник Рука, открыл его и взглянул на водительские права.
— Джеймсон А. Рук.
— «А» означает «Александер», — объяснил журналист, глядя на Алехандро Мартинеса в надежде на то, что это утверждение добавит правдоподобия его истории о деньгах. — Милое имя. — Взгляд Рука упал на Фаустино Велеса Аранго, который смотрел на него пристально, нахмурив брови. Когда колумбиец приблизился, Рук, стиснув зубы, приготовился к удару.
Но колумбиец вместо этого остановился в нескольких сантиметрах от него и спросил:
— Вы Джеймсон Рук, писатель? — Рук осторожно кивнул. Неожиданно Фаустино Велес Аранго схватил его правую руку, сжал ее и в восторге затряс. — Я читал все ваши статьи. — Обернувшись к своим спутникам, он воскликнул: — Это один из самых замечательных ныне живущих журналистов! — И, обращаясь к Руку, добавил: — Какая честь для меня.
— Спасибо. То есть я рад похвале из ваших уст… особенно мне понравилось слово «живущих», потому что я намереваюсь оставаться таковым как можно дольше.
Атмосфера в комнате заметно изменилась. Велес Аранго жестом пригласил Рука сесть в удобное кресло, сам пододвинул к нему плетеный ивовый стул и устроился на нем. Остальные двое держались настороженно, но после несколько успокоились.
— Должен заметить, мистер Рук, вы проявляете незаурядную храбрость — осмеливаетесь взглянуть на события с разных точек зрения, преодолеваете всевозможные опасности и выставляете жестокую правду на суд общественности.
— Вы говорите о моей статье по поводу дня рождения Мика Джаггера, да?
Велес Аранго рассмеялся и ответил:
— Я имел в виду, скорее, ваши статьи о Чечне и аппалачских угольных шахтах; однако согласен, Мик в Портофино — это было замечательно. Прошу прощения. — Писатель взял с тумбочки флакон, стоявший рядом с пакетиком из аптеки, и вытряхнул на ладонь таблетку. Рук прочитал надпись на флакончике: «Адефовир дипивоксил» — странное лекарство, найденное в аптечке отца Графа. Итак, теперь стало ясно, для кого оно предназначалось. Граф добывал таблетки для Велеса Аранго. — Дополнительное удовольствие от пребывания в правительственной тюрьме, — произнес Аранго, завинчивая крышечку. — Сокамерник пырнул меня ножом, и я подцепил гепатит В.
— Должно быть, ужасно вести жизнь Салмана Рушди.[134]
— Я надеюсь стать таким же великим писателем, как он, и прожить такую же долгую жизнь, — ответил колумбиец.
— Но как вы здесь оказались?
Паскуаль Гусман демонстративно откашлялся:
— Фаустино, этот газетчик…
— Мистер Рук — больше чем газетчик. Он журналист. А это означает, что ему можно доверять. Могу я довериться вам, попросить не раскрывать моих секретов, если я расскажу их вам… как же это… не для печати?
Рук обдумал это предложение.
— Разумеется, не для печати.
— Паскуаль и его герои из «Justicia a Guarda» спасли меня от верной смерти. Наемный убийца пришел за мной в тюрьму — это тот человек, кто ранил меня ножом, — и за ним должны были прийти другие. Как вы понимаете, подобный побег представляет собой довольно сложное и весьма дорогое мероприятие. Сеньор Мартинес, претерпевший настоящее перерождение, собирает здесь, в Нью-Йорке, деньги для организации по защите прав человека в Колумбии; он также обеспечил мне безопасное путешествие и комфортабельное изгнание. — Он хмыкнул и обвел подвал рукой.
— Когда вы сюда приехали?
— Три недели назад. Я прибыл в Нью-Джерси из Буэнавентуры, знаете это место? Я плыл на корабле в деревянном ящике. — Рук кивнул и подумал о тайном грузе, предназначавшемся Гусману, о котором сообщил ему Ти-Рекс. Это оказалась не взрывчатка, а Фаустино Велес Аранго! — Моя жизнь в подвале, возможно, кажется вам убогой и отвратительной, но это рай по сравнению с Колумбией! Мне очень помогли добрые жители Нью-Йорка, особенно местный священник одной из ваших церквей.
Велес Аранго сунул руку за ворот рубахи и вытащил большой медальон на тонкой металлической цепочке.
— Это медальон святого Христофора — покровителя путешественников. Только в прошлый понедельник замечательный человек, священник, который помогал нашему делу, пришел сюда и подарил его мне. — Лицо писателя помрачнело, лоб прорезали морщины. — Насколько я понимаю, бедняга был убит; однако какой благородный жест, вы не находите?
— Отец Граф подарил вам это в понедельник? — Рук понял, что это произошло после встречи священника с Хорстом Мюллером у агента.
— Si. Святой отец сказал мне: «Это самый подходящий медальон для того, кто скрывается».
Рук молчал. Он мысленно повторил фразу, глядя, как медальон покачивается на цепочке. Звонок сотового испугал его — звонила Хит.
