Примерно через десять минут Болджер встает; Воган и Салливан тоже поднимаются. За этим следует очередная волна официальных рукопожатий. После чего императорская процессия освобождает ресторан от своего присутствия.
Воган не садится. Он берет салфетку, вытирает рот, бросает ее обратно на стол.
— Ладно, парни, — командует он, — давайте-ка выдвигаться.
Они перемещаются из ресторана в холл. Там у мраморной колонны Салливан останавливается и говорит по телефону. Нортон с Воганом ждут. У конторки портье, возле большого растения в горшке, стоит крепкий мужчина в сером костюме и темных очках. Он якобы просматривает брошюру или руководство. Телохранитель Джимми Вогана. В холле довольно многолюдно. У конторки толкутся несколько журналистов-одиночек. Подбирают крохи информации насчет неожиданного визита Болджера.
— Надо отдать тебе должное, Пэдди, — произносит Воган. — Хорошая работа. Жалко, в Лондоне с этим не так легко.
— Неужели?
— Ох! — Воган на пару секунд кривит лицо. — Умоляю. Разве с англичанами можно иметь дело? Это тяжкий труд, уж поверь мне. Язык вроде тот же, так-то оно так, но нужен переводчик. И я не о разнице в словах: мобильный, сотовый — такого плана вещи, — ну там фильм, картина. Я о разнице в подходе. Вот в этой стране я чувствую, что мы понимаем друг друга.
Нортон согласно кивает. Как бы там ни было, ему все равно приятно. Такие слова вселяют надежду.
— Конечно же, — отвечает он, — мы пятьдесят первый штат и все такое прочее. Вот если бы вы нам еще с погодой помогли!
— Да, — смеется Воган, — это было бы нечто. Но знаешь? Я помню, Джек Кеннеди мне как-то сказал, что если ты…
Он замолкает.
— Пэдди?
Нортон вылупился в другую сторону. Только было поднявшееся, настроение начинает стремительно падать. У входа стоит Джина Рафферти. Она озирается. Крутящаяся дверь еще не кончила крутиться. Она, подобно рулетке, останавливается медленно и постепенно.
Джина замечает его.
И прежде чем он успевает что-либо предпринять, она уже идет к нему.
Когда она подходит ближе, то видит, что рядом с Пэдди пожилой мужчина. Он невысок и немножко сгорблен. Она бы предпочла, чтобы Нортон был в одиночестве, но для начала и это сойдет. Она хотела огорошить его и видит, что это получилось.
— Моя дорогая! — восклицает Нортон, когда она подходит к ним. — Как я рад тебя видеть!
Улыбка. Безусловно, вымученная. Не сочетается с глазами. Пожилой мужчина тоже улыбается, только вот его глаза искрятся.
— Мистер Нортон, — произносит Джина без тени улыбки, — мне нужно с вами поговорить.
— Пэдди. Пожалуйста. Называй меня Пэдди.
Она уже выбрала тактику. Оставаться спокойной и провести это в несколько приемов.
— Пэдди, — говорит она, — мне нужно с вами поговорить.
— Ну конечно, но…
— Мне нужно сейчас поговорить.
— Хорошо-хорошо. Но… как ты узнала, где я?
— Я только что с Бэггот-стрит. Мне сказали, что вы здесь.
— Понятно.
Это ему не нравится.
— Итак, мм…
Пожилой мужчина, стоящий справа от Джины, откашливается, Она поворачивается к нему. Он протягивает руку.
— Джимми Воган, — представляется он. — Очарован, просто очарован.
Джина пожимает протянутую руку:
— Мм… — Она отвлеклась и теперь не вполне уверена, что правильно расслышала; он сказал «очарован»? — Джина Рафферти.
Рука у него гладкая как шелк.
— Джина, — объясняет Нортон пожилому мужчине, — сестра нашего, мм… — да уж, не самый удачный способ сформулировать то, что он хочет сказать; видно, что Нортону не по себе, — мм… она сестра нашего главного инженера-конструктора Ноэля Рафферти…
— Да ты что!
— …Который, к несчастью, несколько недель назад погиб — разбился.
— Боже мой! — восклицает Воган и снова поворачивается к Джине. — Мне очень жаль. Примите мои глубочайшие соболезнования.
Американец.
— Спасибо.
— Джина, могу ли я спросить, сколько лет было вашему брату?
— Ему было сорок восемь.
— Ох, это ужасно. — Он качает головой. — Знаете, мой брат тоже погиб. Много лет назад, в Корее. С этим невозможно до конца смириться — с утратой единоутробного существа. Ведь так? В том смысле, что это меняет вашу личность… по-своему перестраивает ее. — Он протягивает руку и мягко похлопывает ее по запястью. — Я надеюсь, что не сказал лишнего.
— Нет, ну что вы! — отвечает Джина. — Вы очень проницательны.
Кажется, ей морочат голову. Что это еще за старикан? Такой любезный и в то же время такой значительный. Нужно сосредоточиться на том, зачем она пришла.
— Пэдди?
Она опять обращается к Нортону, но он уже смотрит вправо. В следующую секунду к нему подходит некто высокий седовласый в сером костюме.
— Пэдди, — произносит тот и берет Нортона под руку, — подойди сюда, мне нужно тебя кое о чем спросить…
— Мм… — Нортон поворачивается к Джине и Вогану. — Я только… мм…
— Иди, — говорит старик, — иди. Доставь мне удовольствие побыть несколько минут наедине с очаровательной юной леди.
Он сияет.
Уходя, Нортон оглядывается. Джина видит, что он крайне взволнован. Она не знает, как поступить, и думает: может, пойти за ним? Но потом задается вопросом: а вдруг причина его взволнованности, хотя бы частично, в том, что она осталась наедине с этим стариком?
Джина поворачивается к Вогану. Он по-прежнему лучезарно улыбается.
— Привет, — говорит она и улыбается в ответ.
— Привет.
— Итак, поведайте мне. Кто вы такой на самом деле?
— Кто я? О боги! — Он так тяжко вздыхает, что кажется, ему и дня будет мало, чтобы ответить на поставленный вопрос. — Ну, для начала я председатель правления частной инвестиционной компании под названием «Оберон капитал груп».
«Оберон»?
Название знакомое: оно встречалось Джине в списках, рядом с другими такими же гигантами типа «Карлайла», «Халлибертона», «Бехтеля», «Чипко». Старикан явно пытается определить, впечатлилась ли она и насколько.
— Ух ты!
— Да, у меня много интересов, много жизней, если позволите. Я консультирую правительства, посредничаю в сделках.
Она молча кивает.
— В начале восьмидесятых, — продолжает он и заглядывает ей прямо в глаза, — я работал заместителем директора ЦРУ. А до этого в числе прочего состоял заместителем министра финансов при Джеке Кеннеди.
— Не может быть!
— Очень даже может!
Полная чума. Он и вправду пытается произвести на нее впечатление. А ведь ему уже под восемьдесят. Хотя в определенной харизме ему не откажешь.
— Интересные были времена, я вам доложу.
— Не сомневаюсь.
В другое время она с удовольствием порасспрашивала бы его о тех временах, но только не сейчас.
— А что вы делаете здесь? — спрашивает она. — Откуда вы знаете Пэдди?
— Ах это! — Он направляет на нее палец, как бы подразумевая, что это ее точно заинтересует. — Ричмонд-Плаза. У меня в ней приличная доля, — и не ошибается, — вот я и приехал, чтобы, в общем-то, посмотреть на нее.
— Понятно.
— Мы, кстати, туда сейчас и направляемся.
Джина переводит взгляд на Нортона: он стоит футах в тридцати, слушает человека в сером костюме, но смотрит на нее.
— Я была наверху, — говорит она и поворачивается к Вогану. — Всего один раз. Но впечатления колоссальные. Мой брат очень гордился своей причастностью к этому проекту.
Последнюю фразу она произносит с легким надломом — возможно, намеренным. А может, и нет. Сложно сказать. Она нервничает, смущается, но все же немножко играет.
— Послушайте, — обращается к ней Воган. — Если вы вдруг сейчас свободны, может, присоединитесь к нам?
Она секунду раздумывает. Хотя, учитывая обстоятельства, о чем тут думать?
— Да, мистер Воган, — отвечает Джина. — С удовольствием. Спасибо.
— «Мистер»? Ну перестаньте, Джина, — журит ее старик и кивает на Нортона. — Если уж он для вас Пэдди, то я Джимми. Я настаиваю.
— Хорошо, Джимми.
— Чудесно. — Он снова улыбается. — Тогда пройдемте. Нас ждет автомобиль.
Он протягивает руку, и Джина принимает ее.
— А теперь, юное создание, — произносит он, — вы должны рассказать мне о себе.
— Ах, конечно. Ну, с чего начнем? Я возглавляла Госдепартамент при Рузвельте…
Воган смеется, и, пока они перемещаются к выходу, Джина оглядывается на Нортона.
— В чем дело, Пэдди? Ты меня не слушаешь.
— Слушаю, Рэй, но давай уже, поехали.
— Да-да, — отвечает Салливан. — Одну минуту. Расслабься, ладно?
Нортон видит, как Воган что-то шепчет своему телохранителю и затем они вместе с Джиной исчезают за крутящимися дверями.
Телохранитель подходит к ним и сообщает Салливану, что мистер Воган встретится с ними в Ричмонд-доке через двадцать минут.
