Мичман и Ёбарь согласно закивали. Батарее М-30 действительно не везло, все потери артдивизиона пока что приходились на них. Собственно, Червонец стал комбатом как раз потому, что предыдущий, Буг, подорвался на машине во время рекогносцировки под Акербатом. В том же подрыве потерял глаз Джейк, с которым Антон пил пиво ещё в Молькино – севастополец был у Буга корректировщиком. За потерю глаза, по слухам, выплачивали миллион. Лучше, чем ничего, конечно, но квартиру в городе русских моряков за такие деньги точно не купишь, разве что совсем убитую, и то не факт.
– Водятлы в карауле стояли. – сплюнул Мичман, подразумевая водителей из отделения подвоза. – Духи через них спокойно прошли. Говорят, обкуренные были в дупу.
Это весьма походило на правду – соответствующий запашок от стойбища подчинённых Драйвера доносился регулярно.
– Мудаки-с. – подытожил Ёбарь. Все согласно кивнули – ходящих у Чекупса в любимчиках «подвозников» большинство артиллеристов недолюбливали. – Четырнадцать трупов, и всем похуй, хоть бы сняли кого. Даже Червонца комбатом оставили.
Возразить на это было решительно нечего, потому никто не стал и пытаться.
Инцидент с Вороной никаких последствий (которых, в первую очередь финансовых, Антон несколько опасался) не имел. Видимо, при всех выдающихся способностях «командира третьего расчёта» к игре в нарды и жарке пирожков, особых иллюзий насчёт его рабочих качеств Зар не питал. Тем не менее, рассчитывать на то, что такое будет прокатывать постоянно, не приходилось, так что Шарьин пообещал сам себе впредь стараться избегать общения с калининградским литвином. Терять из-за мудака деньги не хотелось. Их вообще не хотелось терять. А вот чего хотелось, причём с каждым днём всё сильнее, так это побыстрее закончить эту командировку и свалить отсюда, пока жив.
XI
Пуля прогудела высоко над капониром 205 и ушла в никуда. Антон меланхолично вздохнул – прямо сейчас ему ничто не угрожало, земляной вал надёжно прикрывал от сидящего где-то на холмах к северу стрелка. Собственно, именно поэтому реактивщики и облюбовали это место 206 под туалет для серьёзных дел – в такие минуты человек нуждается в безопасности. Желательно, конечно, ещё и уединение, ну да тут уж…
Справа нарастал вой двигателей – древний сирийский МиГ-21 207 заходил на посадку. Что именно подумал пилот о справляющем большую нужду в полусотне метров от ВПП русском наёмнике осталось загадкой – истребитель грациозно коснулся бетона и покатился на восток, к ангарам. Впрочем, про-Асадовские сирипуты уже должны были привыкнуть. Артиллерия русских стояла на аэродроме вторую неделю, а три дня назад возобновились и полёты, по каковому поводу аборигены жутко обрадовались, чем-то обкурились и всю ночь палили в воздух.
Положа руку на сердце, осуждать их не следовало – в отличие от большей части местных, эти реально три года сидели в более-менее настоящем окружении и отбивали атаки черноармейцев, причём успешно. Как это у них получалось, оставалось загадкой, ибо на обычное поведение садыков не походило от слова совсем.
Ещё одна пуля выбила облачко пыли из гребня капонира. Шарьин раздражённо сплюнул на засранную землю. Стрелок регулярно менял позицию, но, в любом случае, до него хорошо так за километр, и стрелять с такого расстояния прицельно из обычного «калаша» не получится. Проблема, однако, состояла в том, что поганец попасть и не старался, просто действуя русским на…
БАМ! БАМ!
…нервы, мать их!
Пара 152-миллиметровых «Мста-Б», стоявших западнее, 208 оглушительно отработала дуплетом. Вообще, на аэродром согнали столько артиллерии, сколько Антон до этого за всю жизнь видел разом только на параде на Красной площади. Помимо их батареи 209 и стоящих рядышком Д-30 здесь же тусовались тульские десантники с батареей аналогичных (но не столь умученных жизнью) гаубиц, чуть поодаль расположились уже упоминавшиеся «Мсты», тоже армейские, а восточнее, ближе к центру аэродрома, всё кишело сирипутами. Шарьин насчитал как минимум девять сирийских «Градов», не говоря уж о паре дюжин различных орудий. Всё это регулярно куда-то стреляло, но никакой координации, насколько можно было судить, не наличествовало. Ну, если не считать за таковую периодических запросов «Мужики, а это не вы там по нашим херачите, случаем?».
– Сука-блять! – донеслось от соседнего капонира, облюбованного под сортир пушкарями из батареи Д-30. Наёмничьей, конечно – федералов злой старшина заставил оборудовать полноформатный полевой туалет, ещё и обложив его засыпанными песком снарядными ящиками. Наёмник же человек свободный, с вольной душой, и гадить предпочитает на свежем воздухе, даже если приходится делать это под пулями.
По реакции до этого спокойно занимавшегося тем же грязным делом коллеги Шарьин понял, что стрелок перенёс своё внимание на полсотни метров западнее. Ну и славно – благо, он как раз закончил.
Обстрелы начались на второй день после того, как на аэродром согнали арту. Били из автомата, одиночными, явно не просто «не стараясь попасть», а именно «стараясь не попасть», но напугать. Точно определить позицию стрелка не удавалось, но он точно работал с холмов, протянувшихся к северу от аэродрома, и, что любопытно, в качестве целей рассматривал только русских чвкашников – ни федералы, ни сирийские артиллеристы, ни вновь начавшая использовать аэродром авиация его не интересовали. Учитывая, что окрестности авиабазы, включая те самые холмы, являлись зоной ответственности местной охранки, вроде как плотно лежащей под иранцами, это наводило на определённые размышления…
Закончив, Шарьин напоследок окинул взглядом горизонт. Всё-таки, позывной обязывал проявлять некоторые философскость и созерцательность. Смотреть, впрочем, было особо не на что – сразу за взлёткой начиналась покрытая редкой сухой травой пустыня, тянущаяся аж до темнеющей на юге скальной гряды, окаймляющей долину Евфрата.
Он поднялся, натянул штаны и побрёл назад, держа в руке пластиковую полторашку. Большинство коллег по батарее, не заморачиваясь, после подмывания бросали бутылки здесь же, но Антон к природе с детства относился с пиететом и старался её не замусоривать. Даже такую, как здесь.
– Батарея, приготовиться к работе! – рёв Чёрного мог бы поспорить с движком давешнего истребителя. – Первый расчёт, работаем длинными! Переставить крышки! 210
Шарьин опять вздохнул и ускорил шаг.
* * *
– Сушка!!!
Строго говоря, это был МиГ-21 (что весьма радовало, потому как бомбовая нагрузка Су-25 211 намного больше, и вываливает он её, как правило, с куда лучшей точностью), но моджахеды упорно называли любой самолёт «сушкой». В любом случае, Марату было не до уточнений – для начала нужно укрыться, а уж потом, из удачно подвернувшейся неглубокой канавы, можно и изучить воздушную обстановку повнимательнее.
– На остров заходит, сука! – пробормотал нырнувший в ту же канаву Батыр со странной смесью злобы и облегчения. Облегчение понятно – пилот выбрал целью не их, а вот злоба… а, ну да. Тоже понятно.
От самолёта отделилась и стремительно понеслась вниз тёмная точка, а сам он вышел из пике и начал набирать высоту. Если асадитского пилота и волновала автоматно-пулемётная стрельба с земли, с нервами он справлялся.
– Где ЗУшки, блин!? – не унимался нижнетагилец. – Есть же у нас…
На острове 212 начал расти огромный пыльный гриб, а через несколько секунд донеслось и мощное, гулкое «БУМ!». За это утро уже пятое или шестое, Марат потерял счёт. В любом случае за них, похоже, взялись всерьёз.
Беспокойство комвзвода огневой поддержки (каковой взвод к настоящему моменту съёжился до безоткатки на пикапе) объяснялось делами сердечными – он положил глаз на какую-то из вдов тех, кто уже стал шахидом, и вроде как не без взаимности. Насколько уж далеко простиралась эта взаимность, Валеев не спрашивал, но, судя по регулярным отлучкам башкира, достаточно далеко.
– Женщин и детей бомбят, суки!
Марат хмыкнул про себя. Всё-таки, с учётом того, на какой стороне они воевали, заявление было… не без хуцпы, скажем так. Воины Халифата снисходительностью к женщинам и детям как-то не славились, так что… Но высказывать эти мысли вслух, пожалуй, было бы не тактичным.
В последние две недели за них и правда взялись всерьёз, методично выбомбливая, отсекая от идущих вовне дорог и выдавливая из пригородов в центр, а затем и на острова Евфрата. Причём наступали со всех сторон, и не только русские наёмники, но и иранцы, и курды (с северо-запада), и даже про-Асадовские сирипуты, что было уж совсем удивительно. Последние, впрочем, ограничивались стрельбой «по-сирийски» и громкими криками, идя вперёд только если там никого не было.
Учитывая потери последнего месяца, большую
