Острая сталь рассекла кожу на шее в одно мгновение. Из раны тут же хлынула кровь, залив грудь Мустафы и левую руку Марианны. Горячая, вязкая, она жгла ей кожу…
Марианна отдернула руку и тут же упала на пол. Мустафа повалился на нее, погребая под своим тяжеленным телом.
С трудом выбравшись из-под центнера мертвой плоти, Марианна отдышалась. Подобрала кинжал, но он оказался скользким от крови, и она его выронила. Нож откатился в угол и исчез в темноте. Марианна протянула руку, чтобы нащупать его, но не успела — в дверях показался Рашид. Его заспанное лицо выражало удивление. Он не верил своим глазам — его наставник Мустафа валяется на полу в луже собственной крови, а русская шлюха жива и невредима… Как только до него дошло, что именно произошло, Рашид озверел. С хриплым криком он кинулся на Марианну, схватил ее за грудки и начал колотить кулаком по лицу. Сначала удары были не очень сильными — мальчишка еще не научился хорошо драться — но, войдя во вкус, Рашид стал бить яростнее, превращая лицо Марианны в кровавую маску. Когда руки устали, он бросил ее на пол и стал пинать. В живот, плечи, грудь — его ботинки врезались в ее плоть вместе с болью, но Марианна старалась не обращать на это внимания: она тянула руку в угол, где под покрывалом тьмы прятался нож…
Наконец она нащупала острие. Потом рукоятку. Обхватила ее трясущимися пальцами…
Рашид занес ногу для финального удара (он бы еще попинал, но боялся, что убьет), и тут что-то острое впилось ему в голень. Он вскрикнул, отшатнулся. Марианна выдернула нож из раны и вонзила еще раз, уже в бедро. Рашид упал. Его худое тело вздрагивало, а лицо выражало такое страдание, что Марианна, вскинув кинжал в третий раз, замерла, так и не нанеся удара…
Ей стало безумно его жаль! Этого милого мальчика с удивительными глазами — одним карим, другим голубым. Мальчика, которого научили плохому злые дяди… Мальчика, который мог так открыто улыбаться и с таким восхищением смотреть на нее… Ведь он был в нее немного влюблен, этот мальчик. Единственный в этом грязном мире песка и похоти, кто еще способен был влюбляться…
Мысль ее оборвалась в тот момент, когда здоровая нога Рашида врезалась ей в живот. Марианна упала на спину, выронив нож. Пока она справлялась с болью, Рашид поднялся на ноги, проковылял к кинжалу, подобрал его и, сжав в кулаке, приготовился нанести удар — по его глазам было видно, что удар будет смертельным…
Но ему не удалось ударить. Когда острие нависло над шеей Марианны, из темноты вынырнула Кара. В ее руках, поднятых над головой, были зажаты ножки табурета. Размахнувшись, Кара изо всей силы ударила своим орудием Рашида по голове. Раздался хруст, это треснуло дерево и черепная коробка парня. Секунда — и он повалился на пол, подергиваясь в предсмертной судороге.
— Ты жива? — спросила Кара, помогая Марианне подняться.
— Да. Только все болит.
— Умойся — у тебя все лицо в крови.
Пока Марианна бултыхалась в ведре, Кара деловито обшаривала карманы мертвецов. Ей было противно и немного страшно, но она делала это, зная, что у Мустафы могу быть деньги, а у Рашида ключи от фургона.
— Нашла что-нибудь? — спросила Марианна, закончив умываться.
— Ключи есть, а вот денег кот наплакал… — Она показала жалкую горсть монет. — Может, в шатре поищем? Там точно должны быть…
— Нет, я слышала, как Али говорил Саиду, что отобрал у Мустафы все деньги, чтобы он тут не накуролесил без него…
— И что же делать? Как нам без наличных?
— Возьмем автомат, его можно продать. — Она наклонилась к трупу Мустафы, сняла с его руки часы. — За это тоже можно кое-кто выручить…
— Тогда пошли скорее. У меня от запаха крови кружится голова…
— Это у тебя от удара она кружится. Наверняка сотрясение мозга.
Они вышли из вагончика. Прошествовали к шатру, зашли в него, чтобы взять ценные вещи. Внутри не оказалось ничего достойного внимания, только кальян, заправленный анашой и дешевым вином, да допотопный магнитофон. Прихватив лишь автомат, девушки покинули мужскую обитель.
Бензина в канистре оказалось не очень много — литра четыре. Девушки залили его весь. Марианна собралась отшвырнуть пластиковую емкость, но Кара ее остановила:
— Подожди. Она еще пригодится…
— О чем ты?
— Сейчас увидишь!
Кара взяла канистру и прошла с ней к вагону. Войдя внутрь, она положила ее на бок. Из открытого горлышка выкатилось несколько капель.
Кара достала спички, чиркнула одной, бросила ее на пол…
Робкий огонек тут же превратился в столб пламени, который разрастался, ширился, захватывая все больше пространства. Вот уже вспыхнули старые матрасы. Вот огонь лизнул ногу Мустафы. Вот побежал по треснувшей табуретке…
Кара не стала смотреть, что огонь пожрет дальше, она отбежала к фургону, где уже сидела Марианна.
— В какую сторону двинем? — спросила Кара, забираясь в кабину.
— Али поехал на запад. Значит, мы на восток. Надеюсь, нам хватит бензина, чтобы добраться до какого-нибудь городка…
Сказав это, Марианна завела мотор и направила машину туда, где из-за барханов выкатывалось красное, как кровь, солнце.
Бензина им не хватило. Когда он кончился, они по-прежнему находились в пустыне, и не было видно ни конца ее, ни края.
— Что будем делать? — спросила Марианна у Кары, когда прошел приступ паники.
— А у нас есть выбор?
— Мы можем остаться тут. В фургоне. Вдруг кто-нибудь наткнется на нас? Или же мы пойдем по пустыне пешком…
— Оставаться нельзя. Али найдет нас по следам от шин. И убьет!
— Значит, надо идти…
— И тогда нас убьет пустыня!
— Я предпочитаю пустыню, — яростно воскликнула Марианна.
— Я тоже. — Кара взяла ее за руку и легонько сжала потными пальцами. — Но мы еще поборемся, подружка.
Впервые Марианна не отдернула руки, впервые не рявкнула. Общий грех сблизил их больше, чем общее горе.
…Они взяли всю воду, какая была (ее оказалось немного — полтора литра!), из ситцевых занавесок сделали себе одеяние наподобие бурнусов. Ноги обмотали тряпками — та обувь, что была на них, не годилась для хождения по пустыне. Марианна повесила на шею автомат, Кара взвалила на спину тюк с брезентом (чтобы накрываться им в минуты отдыха), и они вышли на раскаленный воздух.
Первым они бросили автомат, потом брезент. Затем дошла очередь до мешка с провиантом — все, кроме хлеба, протухло на пятидесятиградусной жаре. Воды в бутылке оставалось не больше пол-литра. А шли они только день!
— Мы все сделали неправильно, — еле ворочая распухшим языком, проговорила Кара. — Надо было днем спать, а ночью идти… И не пить, пока не станет дурно! Чем меньше пьешь, тем меньше хочется.
— Ты же первая попросила!
— Знаю… — Она виновато потупилась. — Я не могу долго терпеть…
— Ладно, забыли. — Марианна указала на небо. — Скоро стемнеет. Станет прохладно. Полежим пару часиков, отдохнем. И двинем. Вдруг нам оазис попадется.
Они повалились на песок и тут же уснули. Но так как ни одна не догадалась завести будильник на часах Мустафы, то встали они только в пять утра, когда солнце уже покачивалось над песками.
Последние капли воды были допиты в четыре дня. Еще три часа девушки глотали свою слюну. А потом и она иссякла. Вот тогда стало по-настоящему невыносимо!
Они молча лежали на песке, глядя в светлеющее небо. Идти сил не было. Говорить они тоже не могли — сухость во рту не давала. Лежали они так всю ночь, то проваливаясь в тяжелый сон, то выныривая из него. Марианна с каждым пробуждением отмечала изменение цвета неба. Сначала оно было черным. Потом чернильным, затем синим, теперь серо-розовым. Еще час — и оно станет голубым, и тогда солнце, обретя свою мощь, ударит по двум неподвижным фигуркам своими убойными лучами…
— Я слышу что-то, — прохрипела Кара. — Там… — Она попыталась указать направление, но рука, приподнявшись, тут же упала. — Лошади… И люди…
Марианна приподняла голову, посмотрела вдаль. Но ничего не увидела.
— Тебе показалось…
— Нет… Я слышу песок. По нему скачут кони…
Марианна уронила голову обратно на песок. Она не поверила!
Но через какое-то время Марианна сама услышала новый звук. Это было шуршание песка, по которому ударяет десяток копыт… Кони! По пустыне скачут кони!
Собрав в кулак всю силу воли, Марианна поднялась на четвереньки. Посмотрела туда, откуда доносился звук… По пустыне, разбрасывая вокруг себя тучи песка, скакали кони. Их было пять. Вороные жеребцы, сильные, красивые, с длинными мускулистыми ногами, они без усилий передвигались по песчаным волнам. В их седлах сидели облаченные в черные бурнусы мужчины…
Бедуины.
Жители пустыни.
Те, кому Али хотел продать их в рабство…
Радость от встречи с живыми людьми сменилась ужасом. Марианна упала на песок и зарыдала. Слезы, выкатывающиеся из глаз, тут же сохли, превращаясь в соляные точки на щеках.
