Подойдя к Капреляну, Лапа, погладив его по огромному носу, поучительно пошутил:
— Я же тебе, индюк сраный, говорил, что желаю с тобой поговорить один на один, а теперь придется вам немного помять бока, чтобы не только знали хозяина, но и уважали.
Не дожидаясь команды, кореши стали обрабатывать свои жертвы, испытывая удовольствие от их крика и унижений.
Убедившись, что урок воспитания прошел успешно, Лапа бросил:
— Хватит! Достаточно!
Прохаживаясь среди поверженных противников, Лапа поучающе информировал их:
— Почему мои парни «подрались» с вами, — он умышленно заменил слово «побили», — да потому, что твоя милость, — толкнув ногой в бок Капреляна, напомнил Лапа, — со своими дружками стала бить пожилого человека. Кто потерпит такое безобразие? — И сам себе ответил: — Никто. Ты со мной гостеприимно обошелся или нет?
— Виноват, кацо, не разглядел я большого и хорошего человека, — постанывая и поглаживая рукой ушибленные места, произнес тот.
Лапа разрешил ему вновь сесть в кресло, а его «шестеркам» подняться с пола.
— Ты теперь согласен со мной поговорить один на один?
— Конечна, дарагой! — с надеждой, что кончился кошмар, воскликнул Капрелян.
— Все выйдите и помиритесь между собой. Выпивон и закусон возьмите в машине. Мы же приехали с дружескими намерениями, — пояснил он Капреляну, — но, как видишь, не получилось, сам виноват.
Имея такого учителя, Капрелян, чтобы вновь не пробуждать в Лапе зверя, дипломатично помолчал, так как вертевшийся на кончике языка ответ мог не понравиться собеседнику.
Оставшись вдвоем в кабинете, Лапа сел напротив Капреляна и продолжил так неудачно начавшуюся беседу:
— Скажи мне честно, чем тебя не устраивает Игнатий Давыдович, чем он перед тобой провинился, что ты так неуважительно с ним поступаешь? К слову сказать, где он сейчас?
— Поехал в Ростов очень нужную и дорогую запчасть доставать, — ответил Капрелян.
— Вот видишь, какой он деловой, а ты его обижаешь и грабишь.
— Я его не обижаю, — попытался возразить Капрелян.
— Ты не темни, зачем кусаешь от его пирога? Своего мало? Зачем ты держишь этих четырех дармоедов?
— Они у нас работают снабженцами, — неудачно брякнул Капрелян.
— Ничего себе снабженцы! Сидят у себя дома, наедают будки, а нами с тобой уважаемый Игнатий Давыдович бегает, как молодой олень, достает запчасти.
Капреляну такой довод нечем было опровергнуть, и он надолго задумался.
Между тем Лапа продолжал развивать свою мысль:
— Если ты себе позволяешь такую роскошь и содержишь за счет предприятия нахлебников, то оформляй и моих парней на работу, кем хочешь, лишь бы они не работали, но получали такую же зарплату, как и твои боровы. Как выгонишь с работы своих, так и мои вас сразу покинут.
— Зачем мне твои парни? Чтобы я все время помнил, как они нас побили?
— Они будут охранять Игнатия Давыдовича от твоих быков.
— Я от своих родичей постараюсь избавиться, — пообещал Капрелян, — но только мне надо с месяц времени, а то сразу увольнять как-то нехорошо.
— А моих драчунов ты можешь уволить с работы сразу, как уволишь своих, и они тебе еще скажут спасибо, так как находиться им долго на одном месте для здоровья плохо.
— Ой, какой ты настырный, — сдаваясь, согласился Капрелян.
— Ты мне об Игнатии Давыдовиче так ничего и не сказал, — напомнил Капреляну Лапа.
— А чего о нем говорить, мужик хороший, сговорчивый, не такой, как ты, — болезненно улыбнувшись, ответил Капрелян.
— Вот и живите мирно. В том, что произошло сегодня, твоя вина полностью, а поэтому на своего компаньона не обижайся. Ты слышал, что меня мои головорезы называли паханом. Если вздумаешь переплясать то, о чем мы сейчас договорились, я привезу сюда десять, двадцать, сто им подобных, то есть сколько потребуется, но тогда у меня к тебе снисхождения не будет. Теперь понял, какой я старик?
— Я слышал о паханах, мне говорили об их силе и власти, но встречаться не приходилось, — подавленно признался Капрелян, поняв, что сегодняшнее соглашение ему уже не переплясать.
Когда они вышли во двор и прошли к столовой, которая находилась в пассажирском вагоне, то увидели там идиллическую картину.
Бывшие противники, весело переговариваясь, дружно расправлялись со спиртным и закуской. Один Ишак не разделял общего веселья и с угрюмым видом сидел в стороне.
Остающиеся на предприятии новые рабочие вышли проводить Лапу к автомобилю. Каждому из них в отдельности он дал указание и напутствие. Лютого он оставил за старшего, потребовав от остальных беспрекословного ему подчинения.
С Лютым он дольше говорил, дав ему соответственно и больше ценных указаний. Когда подошла очередь поговорить с Ишаком, то Лапа, пригласив его к себе в автомобиль, достал из бардачка три ампулы морфия и отдал их ему со словами:
— Не вздумай сразу всю партию принять, коньки откинешь.
— Чё я, маленький и не хочу продлить кайф, — согласился с ним Ишак, — но мне их хватит на пару дней, а потом как? — забеспокоился он.
— Обращайся к тому борову, — показывая на Капреляна, предложил Лапа. — У него связи большие, достанет. Только культурно проси, с ножом к горлу, как сегодня, не приставай.
Обрадованный таким «ценным» подарком, Ишак вновь ожил, повеселел и, ободренный предложением Лапы, пробурчал:
— Я знаю, как с таким ишаком говорить. — В его голосе чувствовалась беспечность и расслабленность.
За частое употребление в речи слова «ишак» он и получил такую кличку.
Говоря Ишаку о воздержании и неприменении силы в отношении Капреляна, Лапа улыбался, смиряясь с тем, что Ишак его не послушается и поступит по-своему.
Весь задуманный план настоящей операции Лапа построил именно на непослушании Ишака.
«Наркоманами на расстоянии управлять практически не только нельзя, но и невозможно, — убежденно думал Лапа, — вот это как раз и сыграет нужную роль».
Где-то в конце второй недели «работы» Ишака на предприятии он уговорил Капреляна достать ему морфий.
Капрелян долго не соглашался, но бесконечные его приставания, да и любопытство, с другой стороны, посмотреть, как себя будет вести после принятия укола морфия наркоман, побудили его поехать в больницу, где у знакомой медсестры за два четвертака купил две ампулы наркотика.
Получив от Капреляна желаемое, Ишак стал целовать ему руки и униженно благодарить, отчего Капреляну стало неприятно и противно, как будто он коснулся слизняка.
Капрелян с Коростылевым построил отношения сугубо официально, но ущемлять материально, как прежде, и обижать уже не решался.
В душе он был согласен с мнением Лапы, что держать четырех, а теперь восьмерых нахлебников на шее небольшого предприятия нерентабельно и так долго продолжаться не должно.
Об условии, поставленном ему Лапой, он сообщил друзьям, которые доводились ему родственниками с четвертого на пятое колено.
После бурного обсуждения они были вынуждены согласиться с тем, что пришла пора им расстаться.
Их примеру последовала и «бригада» Лапы. Однако Лютый не повез ее домой, а, переехав в райцентр, поселил на частной квартире, куда Лапа пригнал свою старую «Волгу», и они периодически выезжали в поселок проведать Ишака, который с ними ехать домой отказался.
Жизнь Капреляна от приставаний Ишака с одной просьбой достать ему морфий стала невыносимой.
Ишак преследовал его со своей единственной просьбой везде и всюду.
Если первоначально Ишак просил его достать ему наркотики, то теперь он стал требовать, чтобы он познакомил его с тем человеком, через которого тот ему достал их.
О том, чтобы познакомить Ишака с медсестрой, Капрелян и мысли не допускал, так как считал, что Ишак съел бы ее в первый день знакомства вместе с добычей, а он был бы еще и соучастником убийства.
— Послушай, будь другом, избавь меня от Ишака. Совсем от него покоя не стало.
— Чего вдруг он к тебе привязался? — как бы ничего не понимая, спросил Пончик.
— Да вот видишь, я его несколько раз пожалел и достал ему наркотики, а теперь от него покоя нет.
— А чего ты раньше со мной не посоветовался, давать ему наркотик или нет?
— Я на тебя был тогда сердит, — признался Капрелян. — Я его, идиота, бил и завозил в другой район, а он, скотина, все равно возвращается, что с ним делать — не придумаю.
— Одним словом, не человек, а ишак, — поддержал его Пончик. — Ты сам видел, что я несколько раз прогонял его с предприятия.
— Видел, — согласился Капрелян.
— Может быть, тебе на время куда-нибудь уехать, — предложил Пончик. — Он покрутится без тебя здесь и тоже умотнет.
Подумав, Капрелян возмутился:
— Ой, какой ты хитрый, хочешь меня с кресла спихнуть.
