— Ты, чего это, Василис, о хозяйке вспомнил? Почувствовал, что мне плохо? Да, зверюшка?
Васька встал, сладко, с удовольствием потянулся, а потом улегся корабликом мне под мышку и требовательно произнес: «Мрр!» Я стала его гладить, приговаривая: «Васька, Васенька», и он замурчал, как маленький трактор.
Услышав мой голос, в комнату заглянула Варвара Тихоновна.
— Проснулись? Вот и хорошо. А я уж было испугалась — все спите и спите, да еще и стонали во сне... Сейчас я вам оладушек напеку, у меня уж все готово...
— Баба Варя, подождите, не пеките — что-то у меня с желудком не то. Сделайте мне что-нибудь полегче. Кстати, это вы мне Ваську подложили?
— Сам! — твердо заявила она.— Он сам! — и тут же обеспокоено спросила: — А что с желудком-то?
— Еще не знаю,— сказала я, с трудом отлепившись от дивана.
Ничего, уговаривала я себя, сейчас приму душ, выпью кофе, и все будет нормально. Но то ощущение бодрости, которое я почувствовала после контрастного душа, мигом испарилось, когда я попробовала выпить кофе — первый же глоток решительно пошел обратно.
Что за ерунда со мной творится, думала я, разглядывая себя в зеркале в ванной. Неужели допрыгалась до гастрита? Хотя чему удивляться — я же многие годы питалась кое-как. Ничего не поделаешь — надо идти к врачу, пусть прописывает какие-нибудь таблетки, уколы. Уж очень мне хотелось поскорее развязаться с заводом и заняться организацией агентства. Ведь, если я свалюсь, и с тем и с другим придется подождать, что нежелательно — и так мысли дурацкие в голову лезут, а, если придется целыми днями дома или, что еще хуже, в больнице валяться, то я, вообще, взвою.
Все, решила я, сейчас же поеду к врачу, а на завод просто позвоню.
— Семеныч, привет тебе.
— О, наша путешественница вернулась! Ну как? Ясность появилась?
— В некотором роде. Как я и говорила, до декабря Наумову бояться нечего, так что ты его успокой. А я, как со здоровьем своим разберусь, приеду и сама ему все объясню. Договорились? Я тут, кажется, себе гастрит, а, может, уже и язву заработала, что-то не то у меня с желудком творится.
— Так, может, тебе с врачами помочь надо? Я неплохих специалистов знаю,— забеспокоился он.
— Спасибо, Семеныч. Если потребуется, обязательно тебе позвоню. Михаилу привет. Целую, Муся.
Баба Варя, следившая за моими мучениями со слезами на глазах, почти со скандалом впихнула в меня два яйца всмятку и крепкий сладкий чай с сухариками.
— Ну, нельзя же совсем голодной из дома выходить... Да еще в таком состоянии... Не приведи господи, свалитесь где-нибудь или в аварию попадете,— причитала она и тихонько перекрестила меня, когда я выходила из дома. Почти, как мама.
Картина, которую я увидела в нашей районной поликлинике, взгляд не ласкала — жуткая очередь к одному-единственному терапевту в конце полутемного коридора могла навеять тоску на кого угодно. В регистратуре мою карточку, конечно же, не нашли, да и что могла найти эта полусонная тетка, неспособная разглядеть даже то, что лежит у нее под самым носом. Пришлось заводить новую, благо паспорт и медицинский страховой полис были у меня с собой. Мои попытки объяснить, что мне, Вообще-то, нужен гастроэнтеролог, натолкнулись на ее тупое бормотание, что к нему может направить только терапевт, но, когда она узнала, что у меня нет ни результата флюорографии, ни осмотра гинеколога, это бормотание переросло в возмущенное бульканье, что без этого мне и к терапевту лучше не соваться. Пришлось идти на первый этаж. С флюорографией проблем не было, а вот в женской консультации царило нездоровое оживление: на телефоне висела пожилая крашеная блондинка с высоченной башней на голове — ну, что ж, о вкусах не спорят, может быть, она приверженка здорового консерватизма — которая пронзительно верещала в трубку:
— Бросай все и беги сюда... Воробьиху выгнали и вместо нее пока Боровская принимать будет... А по сумкам наших же врачей лазила. На кого мы только ни думали: и на санитарок, и на гардеробщицу новую, а оказалось — Воробьиха. А тут ее прямо за руку поймали, представляешь?.. Нет, по собственному желанию, кому же скандал нужен?.. Ну все, мне еще кое-кому позвонить надо... Не можешь сегодня, говори на какое число тебя записать... Все, уже записала, на среду на половину второго...
Пока она говорила, я посмотрела расписание врачей и поняла, что Боровская завконсультацией. Ну что ж, уж если я сюда попала, то хоть посмотрит меня знающий врач, иначе не стала бы регистраторша своих знакомых обзванивать. Та, тем временем, собралась набирать новый номер, но я ее остановила.
— Будьте добры, найдите мне карточку,— и я продиктовала фамилию и адрес.
Женщина скривилась, но карточку нашла.
— К Спиридоновой пойдете, третий кабинет.
— Почему это к Спиридоновой? Я на участке Воробейчик была, а вместо нее, как я слышала Боровская принимать будет. Так что несите к Боровской,— женщина собралась мне возразить и я поднажала.— Региональный центр страховой медицины здесь недалеко. Мне туда сходить?
Женщина возмущенно фыркнула, но пошла в пятый кабинет, а я за ней. Перед кабинетом сидела только одна молоденькая девчушка, сосредоточенно обхватив свой животик, и я села рядом с ней. Из-за двери доносился ласковый немолодой голос.
— Ну почему же ты такая непослушная? Ведь говорили же тебе — нельзя много водички пить. Говорили? А ты?
В ответ молоденький голос начал лепетать что-то в свое оправдание.
— Алла Викентьевна такая добрая, такая внимательная,— тихонько сказала мне девчушка.— Как хорошо, что Воробейчик выгнали... Я, когда в прошлый раз у нее была, такого наслушалась: и грудь у меня не такая, и живот не такой...
— Да,— кивнула я в ответ.— Мерзкая баба.
И нимало не покривила душой. Воробьиха, как ее звали за глаза, была неохватной бабищей с тумбообразными ногами, которая славилась, как своей полной профнепригодностью, так и отвратительным характером, и своим вечно презрительно сжатым ротиком могла вылепить женщине такое, что навсегда отбивало охоту к ней обращаться. Все те, кому не повезло жить на ее участке, всячески стремились попасть к другим врачам, а к ней приходили только в случае крайней нужды. Держали же ее здесь, как я краем уха слышала, только потому, что ее муж, забитый подкаблучник, занимал в нашей мэрии какой-то приличный пост. Можно не сомневаться, что он ее куда-нибудь пристроит, кому-то еще такое счастье подвалит. Пока ее снова за руку не поймают.
Из кабинета вышла счастливо улыбающаяся девушка, и моя соседка торопливо шмыгнула внутрь.
— Ну, проходи, девочка,— послышалось оттуда.— Показывай, как мы растем.
Есть же на свете, оказывается, нормальные врачи, подумала я. Хотя не такой уж у меня большой опыт общения с ними — бог миловал — но что-то не припомню я, чтобы мне встречались такие душевные. Поэтому, когда подошла моя очередь, я совершенно спокойно объяснила, что проблем у меня никаких нет, а пришла я только потому, что иначе к терапевту не попасть.
— Вот и хорошо, что у вас проблем нет,— улыбнулась мне не во возрасту стройная пожилая седая женщина с грустными, уставшими глазами.—Дай бог, чтобы и дальше их не было. Давайте я вас посмотрю.
Закончив осмотр, она спросила меня:
— А зачем вы к терапевту собрались, на что жалуетесь?
— Да, понимаете, работа у меня нервная, питание нерегулярное... Вот желудок и прихватило.
— Что? Тошнота, рвота? Нервы разгулялись? Слезливость по причине и без?
— Да... — удивилась я.— А вы откуда знаете?
— Не грешите вы на ваш желудок. Может, и есть у вас гастрит, а у кого его сейчас нет? Только причина в другом — вы беременны,— спокойно объяснила мне она.
От этих словах я на несколько минут просто онемела, но потом дар речи ко мне вернулся и я потрясенно забормотала:.
— Как беременна? Этого не может быть! Я шестнадцать лет назад сделала аборт и мне ясно сказали, что детей у меня никогда не будет.
— Я бы тех специалистов, что берутся вот такие вещи столь категорично утверждать, диплома лишала,— Алла Викентьевна сердито нахмурилась.
А я недоверчиво переспросила:
— Это точно? Вдруг это опухоль какая-нибудь? Или что-то еще? У меня ведь абсолютно все в порядке.
— Не такой уж это редкий случай, можете мне поверить. Ну да ничего страшного. Женщина вы, я вижу, состоятельная, поэтому я рекомендую вам центр «Здоровье». Работают они неплохо, осложнений не бывает. Хотите — под местным обезболиванием сделают, хотите — под общим наркозом. Это уже по вашему выбору.
— Подождите,— я непонимающе глядела на нее.— О чем вы говорите?
— Об аборте, естественно. Вы же не будете сохранять беременность?
— То есть, как не буду? Конечно, буду! — возмутилась я.
Услышав это, Боровская помрачнела и, немного помолчав, сказала:
— Вам,— она посмотрела на обложку моей карточки,— Елена Васильевна, в декабре будет тридцать шесть лет и это будут ваши первые роды, что в таком возрасте небезопасно, иначе говоря, бесследно для вас эти роды не пройдут. Вы, я смотрю, предпочитаете шпильки, а это значит, что у вас и позвоночник деформирован, и вены уже барахлят. К тому же вы курите, и много. Вы ведь хрипите уже, только сами не замечаете этого. И я уверена, что вы с самого момента зачатия ребенка и пили, и курили, и нервничали, и перенапрягались. Так? — Невольно я кивнула.— Вот видите! Сами же это понимаете. Поэтому не принимайте скоропалительных решений, а посоветуйтесь с мужем...
