- Завтра ее приведут, - сказал Рябинин, не оставляя сомнений, что завтра все кончится. - И сразу обыск.
Они помолчали, отмежевывая один разговор от другого. Рябинин протер очки. Петельников смотрел, как он протирал свои очки. Тихий перерыв вышел слишком долгим - он был не нужен, такой длинный перерыв, потому что серьезного разговора вроде бы не ждалось.
- Ты хочешь что-то узнать? - спросил Петельников.
- Ну, если тебе хочется что-то сказать, - улыбнулся Рябинин.
- Мне хочется сказать, но лучше ты спроси, чтобы я знал, что говорю именно то, что тебе хотелось бы узнать.
- Как твоя фантастическая женитьба? - спросил Рябинин о том, о чем ему не хотелось спрашивать, но инспектор ждал этого вопроса.
- Вчера ходил за грибами... Бродил-бродил, ни черта нет. Собрался домой и сел отдохнуть - у моих ног стоят два боровика, здоровые, как валуны. А вокруг маленькие.
- Интересно.
- Тогда я вспомнил народное выражение: старый гриб женится на молодой поганке.
- Стало еще интересней.
- И тогда я, сидя на мху, сочинил поэму. Вот послушай:
Приснилася грибу-боровику
Сыроежка из густого бора.
Но откуда знать ему,
Что она любит мухомора.
- Неплохо. Пошли в журнал "Советская милиция".
- Если ты не разбираешься в поэзии, то я расшифрую аллегорию. Гриб-боровик - это я. Сыроежка - это Светлана Пленникова. А мухомор - это некий Жорик, которого я однажды пресек за спекуляцию пластинками.
- Ну а если прозой?
- Прозой будет выглядеть так: я просил руки Светланы Пленниковой, и мне в оной руке отказано.
- Почему же?
- Говорит, боится меня и всегда будет бояться. Говорит, мне нужна не она, а заслуженная артистка, ученая женщина или, в крайнем случае, врач-терапевт.
- А она не глупая, эта Светлана Пленникова.
- Зато я выгляжу дураком.
- Она ж тебе отказала не потому, что ты плохой, а что ты для нее слишком хорош, - улыбнулся Рябинин фальшивой печали инспектора.
- Опять домашнее одиночество, - вздохнул Петельников.
И промелькнуло, исчезая...
...Личность всегда одинока, потому что ей нужно отыскать тоже личность...
- Приходи к нам, - медленно сказал Рябинин, который обычно частил.
Инспектор повел взгляд в его сторону, но этот взгляд, неспешный и вроде бы незрячий, так и не встретился со взглядом Рябинина, убежав куда-то на пол, под тумбы стола. И от туда, от тумб стола, Петельников взметнул громадный полиэтиленовый сверток и бережно опустил перед Рябининым:
- Передай Лиде, одни боровики.
- Только с условием, что придешь их есть.
- А был бы женат... Разве бы отдал?
- Вадим, чтобы жениться...
- Знаю-знаю, нужна любовь.
- Дело даже и не в любви. В нашей жизни есть такие прекрасные и, я бы сказал, основополагающие поступки, которые делать надо только единожды. Написать только одну книгу, построить только один дом, вырастить только один сад, любить только одну женщину, воспитать только одного ребенка...
- Ага, скажи это многодетной матери или директору домостроительного комбината.
- И ты бы на ней не женился, потому что не любил.
- Я бы на ней женился, потому что никого не люблю.
- Да, ты никого не любишь.
- Никого, - подтвердил инспектор. - Но откуда знать ему, что она любит мухомора.
Его взгляд опять лег было на пол, но теперь, не найдя там пакета с грибами, поднялся на окно и ушел в небесный простор. Возможно, Рябинин попытался бы его перехватить, но запах лесной земли, сосновых иголок и детства перехватил ему дыхание - запах, который нашел щелочку в полиэтилене, чтобы перехватить дыхание. Когда же они с Лидой пойдут в лес?.. Когда отпуска?.. Наконец, когда же на пенсию?
И промелькнуло, исчезая...
...Личность на пенсию не уходит - на пенсию уходит должность...
- Вадим, а в чем, по-твоему, есть смысл жизни? - спросил вдруг Рябинин, задетый чем-то промелькнувшим.
Инспектор вроде бы удивился: тому ли, что Рябинин этого не знает, тому ли, что Рябинин спросил его только теперь.
- Смысл жизни? Быть всегда молодым.
Рябинин ждал чего-то другого, поэтому отозвался не сразу:
- А быть молодым... для чего?
- Сколько я себя помню мне всегда хотелось все переделать по-своему.
- Причем тут молодость?
- Молодость кончается тогда, когда пропадает желание переделать мир.
- А если такого желания и не было?
- Тогда не было и молодости.
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. В часы радости, в тихие сокровенные минуты внезапно и беспричинно сожмется отчего-то сердце, как от ночного стука в форточку. Это - время, это оно стукнет в него своей вечной рукой, намекая, мол, радуйся, но знай, что я иду и ничто мне не помешает. Поэтому живи и радуйся...
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Серебряная ложечка, Иринкина личная вещь, упала на кухонный пол с коротким обиженным звоном.
- Весь день из рук все валится. - Лида повернулась к Рябинину, удивленным видом требуя ответа.
- Устала?
- Нет, плохая примета...
Рябинин улыбнулся, принимаясь за чай. Может быть на работе, в пути, в своих следственных перипетиях - там, где подспудно и всегда что-то таилось, - он еще мог бы прислушаться к примете. Но тут, в родных стенах, перед чашкой цейлонского чая, рядом с Лидой, разбиравшей у раковины петельниковские грибы, его одолела уютная истома, которая прочной броней закрывала от всех примет мира.
- Вот слышишь? - встрепенулась Лида.
- Что?
- Крышка на чайнике звякнула...
- Неплотно закрыта.
- Нет, это домовой ворохобится.
- С чего это он?
- Его томит предчувствие.
- Лида, ты серьезно?
- Да. - Она бросила грибы, одернула свой кокетливый фартучек и подсела к нему. - Домовой есть в каждой семье.
- С рожками?
- Не с рожками, а тайный дух семьи. Домочадцы его не видят, но знают, что он есть. Он хранит семью, придает ей какое-то своеобразие, привязывает всех друг к другу...
- Как же уходят из семьи?
- А многие ли из них стали счастливыми? Своего домового потеряли, чужой может и не принять, а у одиночек домовых нет.
- Эти бы сведения вывесить во всех дворцах бракосочетаний...
- Неплохо бы, - согласилась Лида, возвращаясь к грибам.
Ее домовой Рябинина устраивал - без рожек. Возможно, он и был, потому что в командировках, в этих тоскливых отлучках, в тяжелые или ночные часы Рябинин чувствовал его комолое прикосновение к своей груди.
И промелькнуло, исчезая...
...Тоска по родине зовется ностальгией. А тоска по дому?..
- Наш домовой, наверное, живет в холодильнике. Вчера там всю ночь кто-то фырчал.
- В холоде он не может. А фырчала банка сока.
- Теперь, Лида, вместо домовых телевизоры.
- Да? А вот я знаю геологов, мужа и жену, которые вместе уезжают в поле и вместе приезжают. И каждый раз видят, что мебель у них переставлена.
- Может быть, кошка? - предположил Рябинин.
Лида не ответила - она считала грибы:
- Шестнадцать беленьких. И Вадим не был бы Вадимом, если бы не пошутил. Одна сыроежка и один мухомор.
- Это символы.
- Какие символы? О, к мухомору привязана записка...
- Тебе?
- Не знаю...
Понравилась грибу-боровику
Сыроежка из густого бора.
Но откуда знать ему,
Что она любит мухомора.
Лида опустила руки.
- Этот стишок означает, что дьяволенка у Вадима не будет, - объяснил Рябинин.
- Какого дьяволенка?
- Ну, этого, домового.
- Ничего не понимаю...
- Пленникова ему отказала.
- Да?
Лида опять подсела к столу, оглядывая Рябинина испуганным взглядом, словно он был этой самой Пленниковой.
- Она ему отомстила...
- За что?
- За то, что хотел жениться из жалости.
- Ну уж...
- Сережа, он расстроился?
- Старший инспектор Петельников-то?
- Конечно, расстроился. Он же гордый.
- По-моему, ты больше расстроилась, - хихикнул Рябинин, хотя не собирался этого говорить и тем более не собирался хихикать; это домовой его боднул, кому ж еще.
Но Лида на эту проделку домового внимания не обратила.
- Жаль мне его...
- Ты же сама возмущалась этой женитьбой.
- Он ни в кого не сможет влюбиться.
- Еще влюбится не раз.
- Нет.
- Откуда ты знаешь?
- Чувствую...
Рябинин оторвал взгляд от чашки, на которую смотрел с вдруг прилившим интересом и начал поднимать голову. Поднимать голову... Ее ведь вскидывают разом, в долю секунды, когда хотят видеть.
И промелькнуло, исчезая...
...Бывает страшно глянуть в бездну, в пучину, в будущее, в подлую душу... А в родное лицо?..
Чего-то испугавшись - того, что промелькнуло? - взгляд свой Рябинин так и не поднял. И, как бы отстраняя от своего сознания то, чего он испугался, Рябинин неуклюже повел локтем. Задетая вазочка рассыпала конфеты по столу радостным веером.
- Сережка!
- Нечаянно...
- Да? Я же видела, как ты пнул локтем.
- Это не я.
- А кто же?
- Этот... Надомник.
- Кто?
- Ну, домушник...
