Викторией Сергеевной. Ее-то вы вспомнили?
– Не узнала.
– Жаль. Ведь это именно благодаря ей нам удалось узнать у вас о том, во что был одет ваш сын. И именно на эти приметы сейчас все поисковики и ориентируются.
Александра легла на бок, закрыла лицо руками и тихо завыла. Алексей с неприязнью взглянул на Гурова, но того уже мало это трогало.
– Саша, нам нужно знать обо всем, что произошло вчерашним вечером, – потребовал он. – Сделайте над собой усилие, прошу вас. У всех нас мало времени.
Женщина умолкла. Затем отодвинула от себя руки мужа, но лицом к Гурову не повернулась.
– Я была у клиентки тем вечером. Массаж ее матери делала. Взяла Степу с собой, он раньше уже был в том доме.
– Массаж? Но вы же терапевт.
– Я ушла из медицины и больше возвращаться в нее не хочу. Окончила курсы массажа.
– Понял вас. Продолжайте.
– Мы приехали туда в восемь часов вечера. После сеанса массажа посидели немного просто так. Пили чай, Степка даже поел немного, и я обрадовалась, что его дома кормить не придется. Вернемся, и сразу спать. – Из ее глаз вновь потекли слезы, но на этот раз она быстро справилась с эмоциями. – Домой вернулись совсем поздно. Сын капризничал, и я торопилась, чтобы побыстрее уложить его спать. Зашли в подъезд…
– Вернулись из гостей своим ходом или на такси?
– Своим ходом. Метро рядом, клиентка тоже не на Крайнем Севере живет. И потом, на такси у меня особо денег нет.
– Я предлагал тебе больше в последний раз, – встрял в разговор Долецкий.
Александра ничего не ответила и отвернулась от мужа.
– Помню, что выпустила руку сына из своей. Нагнулась, пока искала ключи в сумке. Все время выскальзывали, долго их ловила. Потом удалось достать. Все это время сын стоял рядом.
– То есть вы его видели? Он находился в поле вашего зрения?
Александра мелко затрясла головой.
– Нет… не видела… просто знала, что он должен быть рядом.
Гуров понял, что еще одна минута воспоминаний, скорее всего, будет заключительной. С Александрой либо случится истерика, либо она сойдет с ума. Он сел на край кровати, чтобы «держать» ее глаза на одном уровне со своими.
– А что было дальше, Саша?
– А дальше толчок в спину, – мужественно продолжила женщина. – Даже боли не почувствовала. И сразу же рывок назад. Крепкий такой, словно демон в спину вцепился и мотает меня. И – снова в стену, только теперь уже сбоку, – она автоматически приложила руку к щеке. – Я к тому времени мало что соображала. Больно не было, но я не понимала, что происходит. О сыне даже не думала. Не знаю, как так вышло… не понимаю.
– Какие-то посторонние звуки за секунду до нападения вы слышали? – не отступал Гуров. – Может быть, кто-то закрыл дверь. Или шорох за спиной. Шаги. Голоса.
– Ничего не слышала.
Алексей рывком встал со стула и вышел из палаты. Александра с тревогой посмотрела ему вслед.
– Я ничего не слышала, – повторила она.
– Он мог это сделать? – быстро спросил Гуров. – Скажите, пока его нет.
Александра отрицательно покачала головой.
– Он бы за сына убил, – прошептала Александра. – Только не он.
Гуров тронул Александру за руку и встал с кровати.
– Спасибо, Саша. Отдыхайте.
Алексей сидел в кресле напротив медицинского поста и подпирал кулаком щеку. Лев Иванович опустился в соседнее кресло.
– Буду в машине, – сообщил Стас. – До свидания, Алексей.
Долецкий привстал, пожал протянутую руку.
Несмотря на то что алиби у Алексея было и безусловно подтверждалось со всех сторон, Гуров все еще держал его на подозрении. Не получалось отказаться от версии о том, что папаша решил извести мать своего ребенка. У него были для такого поступка все условия: он имел доступ в дом супруги, она ему доверяла, он был знаком с ее режимом дня, маршрутами передвижения. Он мог легко сопоставить одно с другим, а потом напугать жену до смерти. Он же врач, он мог бы напугать не до смерти, но до состояния аффекта. Мог бы убить, но не так, чтобы сразу, а через какое-то время. Убитая горем, потерявшая ребенка женщина нашла бы приют в его клинике неврозов, откуда бы уже никогда не вышла.
Вопрос в том, зачем Долецкому все это?
– Извиниться не хотите?
Лев Иванович очнулся.
– Прошу прощения?
– Вы со всеми вот так общаетесь? – склонил голову набок Долецкий.
– Как?
– Ну вот так… Чтобы даже тот, кто не виноват, встал на колени.
– Не со всеми.
– А я, значит, удостоился?
– Прекратите паясничать, – перебил Долецкого Гуров. – Ваша жена действительно сильная женщина. Нашла в себе силы вспомнить то, о чем больше всего хочет забыть. А вот вы не выдержали. Вышли из палаты. Сбежали.
Долецкий поднялся и распрямился во весь рост. Удивительно, но рядом с ним Лев Иванович не чувствовал себя маленьким.
– Побудьте с ней. Поддержите как-нибудь. Ребенка ищет вся московская полиция, и я в том числе. Вашего ребенка, – с нажимом повторил Лев Иванович.
Долецкий не отвечал. Стушевался, но пока еще держал спину ровно.
– Все еще ждете извинений? – спросил Гуров.
Ответа он ждать не стал. Пошел прочь, на ходу роясь в карманах. В одном из них должна была валяться пачка сигарет. Не самый правильный способ снять раздражение, конечно. Но иного Лев Иванович не видел.
Перед тем как покинуть отделение, Гуров услышал знакомый голос. Он вышел в холл и наткнулся на врача, который и привел полицию к Александре. Врач стоял к нему спиной, прижав мобильник к уху, и настойчиво увещевал невидимого собеседника пореже верить телевидению.
– Ты совсем уже, что ли? – шипел он в трубку. – Я тебе привез лекарства, но ты почему-то решила их не принимать. Ах, не веришь мне? Позволь спросить: почему же?! Я вроде бы не просто так мимо проходил, кое-что понимаю в медицине. Что?.. Кто тебе сказал такую чушь? Какой канал? Да ты в своем уме?!
Гуров кашлянул. Врач тут же обернулся и, буркнув «Перезвоню», убрал телефон в карман. Он был молод, на вид не дотягивал и до тридцати, но Гуров прекрасно знал, что молодость не является признаком непрофессионализма.
– Уже уходите? – спросил медик.
– Забыл ваше имя, извините.
– Виктор, – сообщил врач.
– Еще раз прошу прощения. Я бы хотел кое-что узнать о вашей пациентке. Если, конечно, не отвлекаю, – Лев Иванович выразительно посмотрел на карман врача.
– Вы про телефонный звонок? – уточнил Виктор. – Не берите в голову. Это маман. Замучила, прости господи. Знает ведь, что я на работе, но позвонить сыну во время смены для
