Поразмыслив, Костов пришел к выводу, что в профессиональном смысле порнушный ролик с Абдуловым для него интереса не представляет. Он не играет никакой роли в этом деле, в котором фигурируют три убийства и два покушения. Кто-то сводит с Абдуловым личные счеты, это их дела, пусть сами разбираются. Костова гораздо больше интриговало другое.
— Детка! Хватит истерить! — Абдулов уже начал терять терпение. — Не такая ты невинность, чтобы падать в обморок от подобных глупостей. Ну, подумаешь, большое дело… Мы дурачились, расслаблялись. В конце концов это мое личное дело. Кому мы нанесли вред?
— Ты серьезно? — ахнула Алина. — Никому? НИКОМУ? А твоя жена? Я понимаю, ты был молодой и глупый, но ведь уже женатый, не правда ли? А твой сын? А твои доверчивые зрители, которым ты читаешь мораль о том, что нравственно, а что безнравственно в политике? А я?
— Знаешь, рыбка… А тебе не приходит в голову, что ремесло проповедницы — не про тебя? Тебе же хватало нервов и, пардон, нравственного чувства, чтобы спать одновременно и со мной, и с Олегом. Не надо делать вид, что ты так шокирована.
— Что-о-о? — вырвался у девушки изумленный вопль. — Да как ты смеешь? Ты!.. Ты задурил мне голову, ты осаждал меня день и ночь… Ты опутал меня своими домогательствами, как паук… Я все равно бы тебя оставила. Я любила Олега! Только его! И он меня любил! Если бы он узнал про нас с тобой, он от тебя мокрое место оставил бы!
— Да? — поинтересовался Абдулов, уже не слишком соображая, что пора остановиться. — А ты знаешь, что твой Олег, который от меня, как ты говоришь, оставил бы мокрое место, тебя продал? Мне продал. Незадолго до своей смерти. Я ему утром деньги передал — в тот день, когда его день рождения праздновали. Потому-то он и ссору с тобой затеял — выполнял свои обязательства… Что скажешь?
— Ты лжешь! — закричала Алина так, что у стоявшего под дверью Костова заложило уши. — Лжешь! Ты все выдумал! Такого не может быть! Такого не бывает!
Из-за двери донеслись судорожные всхлипы и рыдания, и Костов счел за благо прервать эту сцену, пока здесь не появился встревоженный медицинский персонал и не выгнал их с Абдуловым взашей. Ему было жаль Алину — еще глупенькая совсем. А этот кабанчик Абдулов не пожалел ее… А ведь в этой истории девчонка ничем не виновата перед телезвездой — ни на вот столечко, ни капельки. А вот он — сука он, вот кто! Права была бесхитростная Надежда, сказав как-то: «Он не мужик, он говнюк». Тогда это была ее гениальная догадка… А сегодня — уже факт. Скоро, очень скоро этот факт станет для всех очевиден.
— Уйдите отсюда быстрее, — войдя в палату, обратился Костов к Абдулову. — Дайте даме успокоиться.
Абдулов воззрился на Костова недовольно и надменно («Бог мой, — рассмеялся про себя Костов. — Он видит во мне соперника!») и не собирался следовать его настойчивому совету.
— Это не ваше дело, — процедил он сквозь зубы.
— Уйди, Аркадий! Уйди! — затряслась Алина. — Уйди…
Оставшись наедине с плачущей Алиной, Костов пришел в некоторое замешательство. Та всхлипывала, сморкалась в платок, размазывала слезы по щекам. Костов подошел к тумбочке и, наполнив стакан водой, протянул его девушке. Она, подняв глаза на Костова, взяла стакан, но не стала пить, а просто крепко сжала его в руках, и потом, пока они разговаривали, все время проворачивала в ладонях.
— Я дурочка, всем понятно. Все будут меня презирать. Но ведь я не виновата, что я дурочка, правда? — трогательно обратилась наконец она к Костову, голос ее дрожал — вот-вот опять расквасится. — Я не знала. Ничего не знала… Что же теперь делать? Стыдно! Как стыдно! Мне казалось…
— Вы не дурочка, — попытался успокоить ее Костов. — Просто вы молоды, неопытны, и вам кажется, что все, что вы переживаете, никто до вас не переживал. У вас все будет хорошо, Алина.
— Вы думаете? — В голосе девушки прорвался нервный смешок.
Костов колебался — стоит ли сейчас заводить речь о деле, все-таки девушка во взвинченном состоянии. По размышлении он пришел к выводу, что именно сейчас стоит — разговор будет иметь психотерапевтический эффект, отвлечет ее от всех этих мерзостей, связанных с Абдуловым. А кроме того, железо надо ковать, пока горячо, и времени у него, у Костова, в обрез.
— Алина, вам что-нибудь говорит фамилия Беспанов?
— Беспанов? Что-то знакомое. По-моему, это бизнесмен, Аркадий с ним однажды делал то ли интервью, то ли сюжет о нем готовил… Давно, полгода назад.
— У него какие-то общие дела с Абдуловым?
— Не знаю, — вздохнула Алина. — Олег намекал мне как-то под большим секретом, что у них какие-то не слишком законные финансовые отношения, но я не хотела слушать, входить в эти дела. Кроме того, когда я была с Олегом, меня интересовал только он… Правда или нет про Абдулова, никто не знает. «Останкино» всегда слухами полнится.
— Ну хорошо. — Костов достал из кармана куртки несколько фотографий. — Посмотрите на эти фотографии. Вы никого не узнаете из этих молодых людей?
Алина поставила стакан с водой на столик и взяла пачку в руки, перебрала фотографии одну за другой, потом перебрала еще раз и наконец, выбрав два снимка, показала их Костову.
— Мне кажется, с этими двумя я столкнулась внизу у лифта, когда убежала с дня рождения Олега. Это они говорили про шестнадцатый этаж и — помните? — про «желтое» или «желтую»… Не сомневайтесь, это они. Память у меня хорошая, иногда мне кажется, что даже слишком хорошая. Столько всякой ерунды зачем-то запоминаю — досадно бывает.
— На этот раз вы запомнили не ерунду, — заверил ее Костов.
— Эти двое убили Олега? Зачем? За что? Кто они вообще? — спросила Алина и, не успев получить ответ, устало махнула рукой. — Какая, впрочем, разница! Ничего нет… Не осталось. И не будет.
— О чем вы говорите? Вы молоды, красивы, все у ваших ног… — начал Костов.
Но Алина его уже не слышала — сидела на кровати, на коленях — рассыпавшиеся фотографии, взгляд устремлен в пространство, а на лице мука. «В спине у меня нож, а вокруг ни одного человеческого лица», — вспомнил он недавно прозвучавшее шокирующее признание девушки. Его охватила ярость к Абдулову — такая ярость, что морду бы его надутую набил всласть, если б знал, что ничего ему за это не будет. Чтобы полгода на телеэкране не смог появиться. Теперь Костов не сомневался — все из-за него, все эти тридцать три несчастья, смерть Лосского и Дуси Телянкиной и пробитый бок Алины. И в конечном счете, и ее нынешнее сотрясение мозга. Так нет, этому гнусу показалось мало, он еще и правду свою подлую, которую этой нежной глупышке никогда знать не надо, выложил. Добил. Торгаш…
— Хотите, я позвоню Марфе, чтобы она приехала? — спросил он после паузы.
Они подкатили на попутке. Найти нужный им дом на этой забитой одинаковыми многоподъездными коробками окраине оказалось непросто. К тому же нумерация домов не поддавалась никакому осмыслению — дом 4а они обнаружили без труда, а вот нужный им 4 г, который, как казалось, должен был бы располагаться тут же, никак не отыскивался. Прохожие, к которым они время от времени обращались за помощью, либо не могли направить их по правильному пути по причине незнания местности, либо на полном серьезе уверяли, что такого дома не существует. Пришлось действовать методом проб и ошибок, то есть слоняться по округе, вглядываться в вывески, забредать в парадные и напрягать бдительных старушек, с утра не покидающих позиций на лавочках у подъездов.
— Андантинов вчера мне жакет дошил, — рассказывала Надежда. — Обратили внимание, Антон Сергеич?
Костов вгляделся в напарницу — та для лучшего обзору взяла замшевый жакет, в который была облачена, за полы и развела их в стороны — мол, полюбуйтесь! Жакет и в самом деле был шикарный. Супруг Надежды капитан Андантинов, уйдя на инвалидность, зарабатывал на жизнь и на булавки жене не только писанием дипломов и диссертаций для своих коллег-ментов, оставшихся в строю. Он обнаружил в себе потрясающие портняжные способности. Иногда он брал заказы, но делал это нечасто — больше всего ему нравилось обшивать молодую жену. Время от времени Надежда появлялась в управлении в сногсшибательных обновах, которые, если честно, шарму ей не добавляли. Вот сейчас к изящному в талию замшевому жакету она надела короткую юбку-клеш неподходящего цвета и огромные белые кроссовки, напоминающие комья пены в ванне.
— У тебя не муж, а золото! — польстил девушке Костов, но в душе Андантинова пожалел.
— Точно! — подхватила Надежда. — Это еще что! Он мне сейчас куртку из брезента варганит — таких там прибамбасов напридумывал! Там по подолу сплошь карабины пришиты, чтобы пристегивать что угодно — телефон, пейджер, авоську, пистолет… Карманы там обратные, в них руку просто так не засунешь — это чтобы снег в них не западал…
Надежда еще долго развлекала бы Костова рассказами о задумках Андантинова, если бы они не подошли к нужной двери на третьем этаже с трудом разысканного дома 4 г.
