В порыве беспомощной ненависти он бросил Гелле в лицо:
– Тебе недостаточно бед, которые произошли из-за этого бреда? Ты хочешь погубить нас обоих?
– Бред, бред! – закричала Гелла гневно. – Ты называешь все, что не можешь понять, бредом. Я знала: ты никогда не поверишь, что я и есть Бент-Анат.
Камински подошел к Гелле, взял ее за плечи и встряхнул, словно намереваясь вытрясти мрачные мысли из ее головы.
– Ты – не Бент-Анат! – закричал он, захлебываясь от ярости. – Это просто бредовая идея, что ты – это она!
Гелла коварно улыбнулась и угрожающе выставила вперед зеленого скарабея:
– Я тебе это докажу!
Камински попытался вырвать скарабея из ее рук, но Гелла сопротивлялась с такой невероятной силой, что Камински удивился, откуда она взялась в этом маленьком хрупком теле. Он просто должен был заполучить этого проклятого скарабея. Он хотел швырнуть его в Нил, Может, это вернет Гелле благоразумие. Но Гелла не отдавала.
Словно тиски, обхватили его руки горло Геллы. Камински сжал их, но это не подействовало. Она с ненавистью посмотрела на него, будто хотела сказать: «Ну же, давай, ты слабак, ты не способен меня убить!»
Разыгралась буря, и беспощадная жара, которая пришла вместе с ней, лишила Камински сил. Возможно, все дело было в отчаянии, в которое Артура ввергли слова Геллы. Он чувствовал, что не может причинить ей боль, хотя хотел этого. Он хотел мучить Геллу, потому что ненавидел ее, как лютого врага.
Он ожидал, что она будет кричать, попытается вырваться. Но ничего подобного не произошло. Гелла стояла, словно ожидая, что он сделает дальше.
И вдруг ее губы дрогнули, потом ожили глаза. Казалось, что она в одно мгновение почувствовала боль. Это придало Камински сил. Он сжал руки сильнее, сжал так яростно, что пальцы заныли.
Она попятилась назад, перебирая ногами, как цирковая лошадь, но, кроме тихого хрипа, не издала ни звука, лишь с ненавистью смотрела в глаза Камински.
Почему она не защищалась? Почему не применила силу, которую продемонстрировала минуту назад? Почему не отбивалась, не пыталась высвободиться?
Хотя Камински хотел убить Геллу (он осознавал это), его вдруг охватил страх. Он боялся, что Гелла внезапно перейдет в атаку и сбросит его вниз. Он был уверен, что на это сил у нее хватит.
Чтобы предупредить это, он собрал последние силы, и вдруг увидел, что выражение ее лица изменилось. Камински стало страшно. Это было уже не то знакомое лицо. Глаза Геллы вылезли из орбит. Горизонтальные морщины прорезали лоб, словно шрамы. Щеки запали и потемнели, словно битые потемневшие места перезрелого яблока. Она покачнулась и начала клониться назад.
Мгновение Артур упивался своей силой. Его лицо исказилось, на зубах хрустел песок. Когда Гелла закачалась, Артур, чтобы самому не упасть, разжал руки.
Бент-Анат рухнула на каменный выступ. Ее тело обвисло и упало, как подстреленная птица. Сверху была видна корона на голове колосса Рамсеса, о которую оно ударилось. Убийца увидел еще, как безжизненное тело задело колени Рамсеса и упало у входа в храм.
Фараон остался стоять на вершине, обдуваемый ветром. В момент триумфа он скрестил руки на груди и посмотрел вниз на свою работу. Это был его час, час мести, которого он так долго ждал, миг отплаты. Он поднял лицо к небу и захохотал. Хамсин обвевал его раскаленным песком и словно оборачивал шерстяным плащом. Хамсин дул еще сутки.
Труп нашли на следующий день у подножия второго колосса.
Двумя днями позже газеты всего мира сообщали о странном самоубийстве в Абу-Симбел. Бывший доктор совместного предприятия «Абу-Симбел» бросилась с вершины храма. По словам других сотрудников проекта, у нее раньше много раз проявлялись признаки шизофрении. Ее уволили четыре месяца назад после того, как она попыталась вместе со своим немецким любовником продать за границу мумию царицы Бент-Анат.
Возле трупа доктора нашли зеленого скарабея из царской гробницы. На нем была надпись. Ахмед Абд эль-Кадр из Египетского музея в Каире расшифровал иероглифы. Текст гласил: «Я, Рамсес, Усермаатра, столкнул тебя со скалы южного храма. И когда бы ты ни жила, тебя постигнет та же участь…»
Когда Майк Макорн узнал о несчастном случае, он попытался разыскать Артура Камински. Но Артур исчез. Он так и не поехал на работу в Турцию. В Египте тоже не было его следов.
Тогда Макорн вспомнил о Балое. Балое тайком получил от Камински какой-то адрес, когда хотел отблагодарить Артура за помощь в побеге. Ни Балое, ни Макорн не подозревали, что или кого они найдут по этому адресу: Эссен, Катариненштрассе, 55.
Дом находился южнее городского сада в районе вилл. Он был обсажен плакучими ивами. На двери висела табличка «Камински». Когда Балое и Макорн позвонили в дверь, им открыла двадцатилетняя девушка.
Макорн представился другом Артура Камински и поинтересовался, можно ли его увидеть.
Девушка ответила отрицательно и сказала, что ее отец уже четыре года как не появлялся. И спросила, не знают ли они чего-нибудь о нем.
Когда Макорн начал рассказывать, дочь Камински пригласила их войти.
Дом был довольно запущенный. Окна, двери и мебель требовали ремонта. На первом этаже в темной комнате на буфете работал телевизор.
– Мама, – позвала девушка, когда они вошли. – Пришли папины друзья.
В кресле в цветочек сидела бледная женщина с высоко начесанными черными волосами и улыбалась странной улыбкой.
– Вы, наверное, знаете, – сказала девушка, – моя мать, ну… она потеряла рассудок. Но иногда у нее бывают просветления.
Макорн озадаченно произнес:
– Мне очень жаль. Несчастный случай?
Девушка кивнула. Она старалась не заплакать.
– Папа вам об этом не рассказывал?
– Нет, – ответил Макорн, – он бывает очень странным. О жене и дочери он никогда не рассказывал.
– Они развелись, – сказала девушка. – Так даже лучше. Папа нас содержит.
– Как он это делает?
– Не ценными бумагами, конечно, но деньги дает.
Женщина у телевизора обернулась:
– Идите сюда, мы можем вместе смотреть телевизор.
Девушка ответила строго:
– Мама, эти господа не хотят смотреть телевизор. Они пришли от Артура.
– От Артура? – переспросила женщина. – А кто такой Артур?
– Видите, – обратилась девушка к гостям, – она его снова не помнит.
– Ужасно, – заметил Майк Макорн. – Как это случилось?
Девушка горько улыбнулась:
– Из-за самообмана. Не знаю, насколько хорошо вы знаете папу. У него случаются приступы. Каждый раз, когда он чувствует, что женщина одержала над ним верх, у него начинается бред. Да вы это, наверное, и сами знаете.
Макорн сделал удивленное лицо.
– Я не припоминаю, чтобы когда-нибудь видел Артура в таком состоянии, – соврал он.
– Тогда вы его не знаете, – заметила девушка.
– Может быть, – кивнул Майк. – А что вы имели в виду, когда сказали, что у него появляется один и тот же бред?
Дочь Камински хотела ответить, но передумала и пригласила гостей в другую комнату.
Пока они поднимались по темной лестнице на второй этаж, девушка рассказывала:
– Что касается меня, то я бы уже давно выбросила эту ерунду. Но мама, когда она в здравом уме, умоляет, чтобы я оставила все как есть.
Поднявшись, девушка открыла дверь. Макорн и Балое вошли.
Комната с занавешенными окнами от пола до потолка была оклеена фотографиями, копиями документов, одеждой и изображениями времен Древнего Египта. Музей или свалка голов, бюстов и профилей Рамсеса II. Куда ни глянь, отовсюду на гостей смотрел Рамсес.
Словно издалека, Макорн слышал голос девушки:
– Мой отец жил самообманом, ему казалось, что он Рамсес. Если женщина показывала свое превосходство, его личность менялась. Во время одного из припадков он пытался сбросить маму с Кельнского собора. Ему это почти удалось. Мама отчаянно сопротивлялась. Тогда-то она и потеряла рассудок.
Выйдя из дома, Макорн и Балое некоторое время шли молча.
– Майк, – сказал наконец Балое, – я тебе не завидую. Я бы ни за что не опубликовал такую статью.
Сад эль-Али – египетское название Асуанской плотины. (Здесь и далее примеч. перев.)
Орел (англ.).
Мои поздравления (англ.).
Девятый мост (франц.).
Информационное агентство ФРГ (Deutsche Presse-Agentur).
