Он хорошо справился с первыми тремя ступеньками. Но потом его занесло в сторону, он свернулся в клубок, не сумел остановиться и рухнул головой вниз, пролетел последние десять ступенек и свалился под лестницу, где был ход в подвал, на картонную коробку с печными фильтрами.
Был один мальчик, его звали Виктор…
Все в порядке, подумал он, задыхаясь. Больно, но голову я не зашиб. Шрам разошелся, где-то на уровне груди сочилась кровь.
Опустившись на прохладный пол подвала, он очутился перед картотечными шкафами, расставленными по годам; материалы в ящиках были разложены по алфавиту. Какой год? В каком году он беседовал с этим Виктором? Про что они тогда говорили? Про «Янки». Про «Метс». Значит, это было в конце восьмидесятых. Парень на несколько лет старше Рэя. Он отыскал ящик за 1989 год. В виде эксперимента вытянул руку вверх. Слишком высоко, трудно открыть. Он нашел веник, подцепил ручку ящика, потянул на себя. Ящик выехал примерно на дюйм. Хорошо. Но как ему листать бумаги?
Он не питал иллюзий: встать он не сможет. Ему надо каким-то образом подтянуться. Веником он подогнал к себе табурет, стоявший у верстака; его глаза следили за медленным движением колесиков, цеплявшихся за каждую неровность на полу подвала.
Влезть на табурет было невозможно, однако он как-то это сделал, ухватился одной рукой за картотечный ящик, в нужный момент дернул ногами и в результате опустился грудью на мягкое сиденье табурета; голова у него свешивалась вниз. Упираясь левой рукой, он поднял туловище повыше, уронил голову на папки. Да, они лежали здесь, в алфавитном порядке.
Имя и фамилия. Как ему найти? Вик, Виктор. Так звали мальчика. А фамилия? Дело озаглавлено по фамилии жертвы. Энтони. Ты видел, как они били Энтони? Энтони Дел… Депассо, де Веккио… Фамилия на «Дел».
Он добрался уже до середины ящика, вытащил папки на Д — Деланси, Дингель. Следующая папка — Зернофф, на З. Может быть, он неправильно запомнил фамилию?
Нет, это, наверное, не тот год. Надо годом раньше. Ящиком выше.
Невозможно.
Он задыхался, кислый пот насквозь промочил пижаму. Теряю силы. Я не смогу забраться выше, чтобы прочесть бумаги в следующем ящике, понял он.
Но он мог открыть ящик. Что он и сделал, слепо пошарив над собой.
Он знал, что должно случиться. Так и вышло. Картотечный шкаф, когда два его верхних ящика выдвинули вместе с их тяжелым содержимым, потерял равновесие и медленно обрушился на него, извергая из себя бумаги.
Со мной все в порядке, сказал он себе. Где материалы 1988 года, на Д? Он их видел. Депассо. Да, точно. Он помнил Депассо. У него была сестра Вайолет. Красивая девочка. Стройная. Дело было пухлое: он тогда потратил массу усилий и все запихнул сюда, включая копию дела об убийстве русского, найденного на Кони-Айленде. А вот все его записи по Виктору, заполненная форма «Заявление пострадавшего». Про его дом, про ассенизационную станцию, принадлежавшую его отцу. «Викториос Виктора».
В этом здании когда-то была фабрика. Он вытащил дело. Тогда он очень тщательно поработал с тем парнем Виком. Проверил его алиби. Проверил, нет ли где-нибудь тела другого русского. Отец парня не хотел, чтобы у него на территории шныряли копы. Что-то вроде потайной комнаты, бункера. Все, что нужно, есть в его заметках.
Он выкарабкался из-под папок. Трубка, идущая к левой почке, застряла, но он продолжал тянуть, почувствовал, как она лопнула где-то у него глубоко внутри, потом рванул. Отталкиваясь ногами, он продвигался по прохладному полу подвала с папкой в одной руке.
Лестница. Он поглядел на нее снизу: девятнадцать ступенек. Гора. Он поднял папку как можно выше — на две или три ступеньки. Позвал. Закричал. Завопил. Но не дождался ответа.
Как не в постели? Она увидела свисающие трубки, подушки на полу. Первая мысль — что он каким-то образом выбрался из дома.
Потом она обнаружила, что открыта подвальная дверь. Мистер Грант лежал на нижних ступеньках, в руке у него была папка с бумагами.
— Мистер Грант!
Он услышал ее, но ничего не сказал. Просто поднял руку, сжимавшую папку, и замахал, словно это были какие-то важные документы.
У него были все нужные номера. В его мобильном имелся целый раздел с личными телефонами десятков крупных китайских игроков. Команда Эллиота вводила номера в свою аппаратуру, чтобы звонки нельзя было отследить. После короткого обсуждения они выработали очередность: вначале следовало связаться с теми, кого легче убедить. Они надели на Чена наушники с микрофоном, подключили устройство, задерживающее передачу, и переводчик стал слушать его речь и более-менее синхронно повторять ее Марцу по-английски.
— Приношу свои глубочайшие извинения, что побеспокоил вас, сэр. Да, я знаю, что у вас срочные дела. Но я сейчас в Нью-Йорке, и я получил весьма надежные сведения насчет все той же фармацевтической компании, акции которой мы распродавали месяц назад. Она называется «Гудфарм». Видите ее у себя на экране? Я только что услышал, что очень скоро у нее будет большой рывок на рынке. Они собираются объявить о крупном исследовательском проекте, это открывает совершенно новые возможности. Вы первый, кому я позвонил. Возможно, акции уже пошли вверх. Да? Хорошо. Я думаю, повышение будет гораздо значительнее. Теперь вы понимаете, что я знаю, о чем говорю. Сколько покупать? Грузовиками, вот что я вам скажу. Удвойте обычный заказ, а лучше даже утройте. Да, да, я тоже вижу, как они пошли в гору. Кстати, может быть, вы захотите помочь своим друзьям? Пусть тоже отхватят кусочек.
Чен внимательно слушал то, что ему говорили по телефону; он держал перед собой доклад, которым его снабдил Том Рейли.
Хуа, негромко переводивший, взглянул на Марца. «А он молодец», — заметил аспирант.
Но Марц уже и сам это понял. Эллиот сидел за другим столом, он пил кофе и следил за экранами своих компьютеров. Им предстояло стать свидетелями колоссального взлета акций «Гудфарм». Уже был рост на четыре пункта, и движение набирало обороты, график все круче шел вверх по мере того, как просыпались первые европейские трейдеры.
Что касается миллиона долларов и сестры Чена, то эта проблема, казалось, осталась в прошлом. Фелпс забрал у Чена и Тома Рейли телефоны, по которым звонил шантажист, и отключил их. А Чен не спрашивал, как Марц намерен поступить с шантажистом. Ну и отлично. С ним они разберутся позже. А с учетом того, как быстро растут акции «Гудфарм», может быть, и никогда.
Отец показался ему страшно легким: Рэю доводилось таскать детей, которые были тяжелее.
— Слава богу, что вы вовремя пришли, — сказала Венди.
— Он пострадал? — Рэй ступал очень осторожно, перед входом в коридор он повернулся боком. Уложил отца на койку Медсестра сначала подключила трубку с водой. Потом дилаудид. Отец тяжело дышал и был почти без сознания.
Она пощупала ему кости, проверила пульс.
— А кровь на груди?
— Разошелся шов. Серьезного кровотечения я не вижу.
— А трубки для нефростомии?
— Одну будет легко вставить на место. Со второй придется немного повозиться.
— Что он делал там, внизу?
— А вы не видели? — спросила она.
— Нет.
— Рылся в картотечных шкафах, в своих бумагах.
— В бумагах?
— По-моему, в своих старых делах. Одно у него было в руке, когда я его нашла.
— Какое?
Она указала на зеленую папку, лежащую на столе:
— Вот это.
Рэй взял папку. Но перед этим он уже нашел заметки, которые отец сделал своим теперешним тонким, неразборчивым почерком: «тюрьма, дом человека с дерьмом, имя значит победитель». Он проглядел папку. «Викториос сьюридж Виктора», Марин-парк. И от руки нарисован план здания, стоящего в дальнем конце площадки.
— Он был в таком хорошем настроении после ее визита.
— Визита? Какого еще визита?
— К нему приходила поразительно красивая китаянка. Вы ведь знаете, кто она, правда?
— Да…
— Ну вот, она была здесь, надеялась увидеться с вами, а в итоге увиделась с ним.
— Когда она ушла?
— Да уже несколько часов назад! Вроде бы она сказала, что выйдет, а потом вернется, но тут я не уверена. Она приходила к вам, а я ей сказала, что вас нет дома.
Но Рэй уже бежал к своему пикапу, в руке у него была папка с делом.
Только позже, подъезжая к Марин-парку, он сообразил, что забыл об оружии, спрятанном под мешками с удобрениями в отцовском сарае. Но возвращаться было поздно.
Виктор был на своей стоянке, пробуя один клоновый телефон за другим и не получая ответа, когда подъехала машина. Эти ублюдки повыключали свои мобильники. Ничего, они за это поплатятся. Но сейчас он смотрел на машину. Ему не следовало оставлять ворота открытыми. Машина замедлила ход; водитель огляделся по сторонам. Виктор отступил назад, укрывшись за одним из своих дерьмовозов. Машина подъехала к вагончику, сделала вокруг него круг, словно изучая окрестности. Потом остановилась, и из водительской дверцы выбрался пожилой мужчина, высокий и поджарый; он поднялся по ступенькам вагончика и постучал. Никто не ответил: рабочий день закончился, все ушли.
