Не знаю, что подействовало на меня, ее талант или холодное виски, но мое тело пробрала дрожь. Но я тут же громко рассмеялся и обнял Мэри.
— Дорогая, ты просто великолепна!
— Ах, милый, и не такое случается…
— В этом ты совершенно права. Только, вероятнее всего, есть два эксцентрических глупца, и никакого «Западного ветра» вообще не существует.
— Но ведь ты сам видел его описание в реестре. И я собираюсь разыскать этот корабль-призрак.
Наверное, затворник из мрачного замка околдовал Мэри, и я вряд ли смог бы отговорить ее, даже если бы попытался.
За ужином она продолжала развивать свою гипотезу. Но я все равно был настроен пессимистически. Однако следует признать, что таинственный дом и обитающий в нем отшельник представляли собой довольно захватывающую загадку, которая и мне тоже не давала покоя. Над поведением Овенса стоило задуматься.
— Но как проникнуть туда? — размышляла Мэри. — Джек, подскажи, каким образом можно было бы обследовать дом этого помешанного мистера Овенса? Придумай какой-нибудь подходящий предлог.
— А может натравить на него нашего лейтенанта?
— Нет, я непременно хочу пойти туда сама… это моя личная идея. И кроме того, если окажется, что я опять ошиблась, лейтенант просто-напросто высмеет меня. А сам он наверняка все испортит. Ах, как же мне хочется самой распутать преступление. Та яхта… это моя яхта. Я ее обнаружила, я ее и разыщу.
Она уселась рядом и прижалась ко мне.
— Слушай, Джек, вот было бы здорово, если бы я действительно выследила настоящего гитлеровца… Если бы мы сделали это сами… ты и я.
Мэри глубоко вздохнула. Бретелька ночной рубашки сползла с ее плеча. Она выглядела прелестно и очень соблазнительно…
Через некоторое время, уже в постели, она вернулась к этой теме.
— Джек, у меня созрела идея.
— Что?
— Насчет Овенса.
— Я думал, ты уже спишь. А что с Овенсом, дорогая?
— Ничего, ничего. Я хотела бы попробовать.
— Послушай, котенок, будь осторожна с «Западным ветром». Это может плохо кончиться.
— Не волнуйся, — рассмеялась Мэри. — У меня прекрасная идея…
Назавтра утром она, с таинственным и одновременно невинным выражением лица, села в автомобиль и уехала неизвестно куда. Всю последующую неделю Мэри уклонялась от объяснений и я ужасно беспокоился. Из нее ничего не удавалось вытянуть, однако она пребывала в отличном настроении, ходила пританцовывая и напевая венские вальсы. Я догадался, что готовится какой-то маскарад, так как в среду утром она попросила у меня сто долларов.
— Зачем тебе столько денег? — поинтересовался я.
— Собираюсь стать блондинкой, — улыбнулась Мэри, — а так как ты предпочитаешь рыжих, то исполни, пожалуйста, мою просьбу.
— Ты хочешь купить парик, — сообразил я, — и притвориться немецкой Fraulein. Мэри, умоляю тебя, не рискуй.
— Это будет всего лишь детская игра. Вот увидишь.
Я очень неохотно расстался с сотней, но так никогда и не увидел парик, на который она была потрачена. Наверное, он оказался не совсем к лицу Мэри, и она выглядела в нем довольно глупо, когда спустя несколько дней, позвонив в большие железные ворота, она стала кокетничать с Фрицем Шмидтом.
И сейчас, когда я уже и так знал ее планы, моя жена снова начала вести записи в дневнике. Привожу несколько выдержек.
31 января. Пожалуй, никогда в жизни я не выглядела так ужасно, как сегодня. Свой наряд я купила в Аннаполисе в магазине поношенной одежды, переоделась. Добравшись до острова Тилхэм надела белый парик. Подкрасилась соответственно новому цвету волос — розовая пудра, светлая губная помада. Затем припарковала «ягуар» и в туфлях на низких каблуках и в гольфах прошла добрую милю по болотистой дороге, прежде чем добралась до железных ворот. В руках я несла корзинку, прикрытую белоснежной салфеткой.
С дороги дома Овенса не видно. Он окружен большими старыми деревьями, да и колючая проволока мешает. Сквозь щель в воротах я заглянула во двор и увидела узкую, заросшую сорняками тропинку, вьющуюся между деревьями. Я перевела дух и несколько раз прокричала «Хелло» плаксивым голосом, стараясь придать ему тевтонский акцент.
Сразу же издалека донесся страшный собачий лай. Сквозь густые заросли продирались две огромные собаки. Грозные и черные, как смола. Они как бешеные бросились на ворота, скалили клыки, рычали и яростно лаяли на меня. Но я даже не тронулась с места. А потом, совсем как Красная Шапочка, вытащила из-под салфетки две отличные кости и перебросила их через ворота.
Я присматривалась к этим псам уже несколько дней. Несмотря на свои размеры и нрав, они выглядели сильно отощавшими, даже ребра торчали. Думаю, что их специально держат на голодном пайке — для пущей свирепости. Поэтому мои кости оказались для них настоящим райским угощением. Они бросились на них, как сумасшедшие, рыча и отталкивая друг друга. А кости были и впрямь прекрасные — большие, аппетитные, с остатками свежей говядины. Я уплатила за них по доллару за штуку. Через минуту обе собаки умчались со своим угощением вглубь сада.
— Хелло! — снова крикнула я горестным тоном, но уже погромче, и со скромным видом застыла в ожидании. Через некоторое время на тропинке появился мужчина, не спеша приближающийся к воротам. Вероятно, неожиданно умолкшие псы возбудили его подозрение. Меня бросило в дрожь, приближался самый ответственный момент.
Я догадалась, что этот мужчина и есть садовник Фриц. Он был огромного роста, с грубыми чертами лица и соломенного цвета волосами. Правую щеку пересекал безобразный шрам. Опасный человек.
Он посмотрел на меня через щель.
— Что это? Зачем там?
— Я продаю пирог с яблоками, — сказала с сильным немецким акцентом. — Купите, мистер?
— Apfel Strudel?[4]
— Ja, ein guter Apfel Strudel[5], — улыбнулась я и на мгновение приподняла краешек салфетки, чтобы аромат свежеиспеченного пирога достиг его носа. — Моя мама, моя мама немка. Она очень бедная. Хочет заработать немного денег. Это кусочек на пробу, отведайте, мистер. Если вам понравится, то в пятницу я принесу целый пирог.
Несомненно, это был великолепный пирог. Я купила его в еврейской пекарне в Аннаполисе.
Фриц, облизывая губы, недоверчиво смотрел на меня исподлобья и колебался, отворять ворота или нет.
— Ну что ж, до свидания, — сказала я и начала отходить.
— Du bist von Deutschland, — бросило мне вслед чудовище.
— Простите?
Я знаю не более десяти немецких слов, выученных во время заграничных путешествий.
— Я немка, — пришлось объяснить мне, — то есть мои родители немецкого происхождения, но дома мы всегда говорим по-английски.
— Ja?
— Ja. А вы тоже немец? — я робко улыбнулась. — Вы такой красивый.
Не знаю, что подействовало больше: мой комплимент или изумительный аромат пирога, но глупый Фриц заметно оттаял. Сначала он взял один кусочек «на пробу», затем другой, третий и, наконец, расплылся в широкой усмешке, демонстрируя свои кривые зубы, и стал более дружелюбным. Сказал, что я «прелестное создание» и не должна в одиночку бродить по острову. Где я живу? О, с mutter. Как меня зовут, не замужем ли случайно?
— О, конечно, — хохотал он, — я охотно куплю большой пирог в пятницу. Сколько он будет стоить?
— Для вас недорого, Herr Шмит, — щебетала я. — Ведь вы мой земляк. И такой милый молодой человек. Я расскажу о вас маме, она очень обрадуется.
— Ну, так сколько?
— Для вас пятьдесят центов.
В пекарне я заплатила два с половиной доллара.
— Если хотите, могу принести завтра. Mutter печет их каждый день. Согласны?
Он оглянулся и, разумеется, так ни на секунду и не отворяя ворота.
— Согласен.
Значит, завтра в час я вернусь сюда. Фриц будет меня ждать и привяжет собак. Сделан первый большой шаг вперед.
Все это было очень интересно, но совсем не вызывало у меня восторга. Сама мысль о том, что моя жена могла оказаться на пустынной проселочной дороге, посреди дикого безлюдного острова, наедине с незнакомым мужчиной, приводила меня в трепет, а тем более, когда этим мужчиной был бывший гитлеровец, великан-недоумок. По телу побежали мурашки. Я начал умолять Мэри оставить эту затею.
— Но, Джек, ты ведь хочешь докопаться до истины? А кроме того, этот болван ждет меня, и если я не появлюсь, то он, чего доброго, начнет искать мою «муттер» и бог знает, что может произойти. Впрочем, он совсем не опасный, просто ужасно глупый.
— Разреши мне стоять на страже неподалеку.
— Но там негде укрыться. Вдоль всей дороги нет ни одного дерева. И тебе сейчас так хорошо работается… Не волнуйся, я не подведу.
Назавтра она уехала довольно рано, так как нужно было еще купить пирог в Аннаполисе. А я ждал. Ждал, бесцельно шатаясь по дому, не в состоянии ни на минуту сосредоточиться на работе. В час дня воображение начало рисовать мне Мэри, стоящую в своем безобразном наряде перед железными воротами. Конечно, она выглядела ужасно, но для этого болвана Фрица могла показаться достаточно привлекательной. Я представил себе огромного немца… вот он приближается к воротам и со скрежетом открывает их. Потом Фриц обнимает Мэри за талию и не спеша уводит ее в сторону дома. Представлял и Персиваля Овенса, наблюдающего за ними через щель между» деревянными ставнями, в одном глазу поблескивает монокль.
