Юдин посмотрел в зеркало. Ему в ответ поглядели мутные глаза. Чёрные усы. Бледная кожа. Стиснутые тонкие губы. Белый шрам над правой бровью.
«Пора!»
Он ещё раз плеснул водой на лицо и вернулся в комнату.
Минут пять он разглядывал пачки советских денег.
«Зачем они мне теперь?»
Он отбросил их ногой и защёлкнул чемодан.
Торопливо переодевшись в форму инспектора ГАИ, выругался:
— Бляха-муха, сапоги-то великоваты! Ну, трудно, что ли, было нормальных людей послать?
Он застегнул пуговицы кителя и взял шинели с пола.
На одной шинели было видно отверстие от пули. На другой была лишь кровь возле левого лацкана, капнувшая, видимо, с лица застреленного.
«Кровь! Сука, сдохнуть не мог аккуратно! Всё только бы испортить! Ничего в жизни не идёт у меня гладко. Хотя бы крохотная подножка, но должна быть! Мать твою…»
Юдин опять вернулся в ванную, сунул окровавленный край шинели под струю воды и принялся отмывать кровь. Как только ткань впитала воду, она сразу потемнела, и кровь стала плохо различима на шинели.
«Вот ещё номер! Только врёшь! Нас на такие фокусы не купишь! Отчищу дочиста!»
Юдин взял кусок мыла и густо натёр им испачканное место. Минут десять он тщательно намыливал и смывал пену, потом придирчиво изучал отстиранное место под лампой.
«Вот теперь хорошо. Теперь уж никто не заметит, что тут были следы крови.»
Он оделся, поправил портупею и взял тяжёлый чемодан.
«Вот и всё. Только надо обязательно присесть перед дорогой.»
Он сел на чемодан, огляделся и остановил взгляд на пачках советских денег.
Чёрт с ними, хотя жалко оставлять. Ну, ладно, пусть достанутся хозяйке. За такой наблюдательный пункт можно хорошо заплатить.
Он неторопливо вышел из дома, оглядел двор и, положив чемодан за заднее сиденье, сел за руль.
«Курить хочется чертовски, — подумал Юдин. — Только теперь уж некогда. В посольстве расслаблюсь. Надо потерпеть немного».
Из передатчика доносился возбуждённый голос. Юдин прислушался. Судя по всему, докладывал человек, приехавший на место выездного пикета, где Юдин застрелил инспекторов ГАИ.
— Я обнаружил их… Они лежат в кустах, один убит, другой дышит… Оба раздеты, оба без формы, оружие изъято… Машины нет… Срочно высылайте «скорую»… Повторяю… Я обнаружил обоих. Судя по всему, нападение совершено час или два тому назад… Васильев мёртв, убит выстрелом в голову. Антипов дышит, у него пулевое ранение в грудь, потерял много крови… Высылайте «скорую»… Повторяю: высылайте «скорую»…
Юдин хлопнул дверью.
— Повторяйте, товарищи, повторяйте, — пробормотал он сам себе и повернул ключ зажигания. Машина загудела. — Повторяйте, товарищи. Повторение — мать учения… Эх, братцы, как я устал от всего этого, как мне надоело прятаться… Но всё-таки есть справедливость на свете. Теперь мне тут недолго, я последние минуты в этом дерьме…
Он надавил на газ и выехал со двора. Плавно повернув налево, покатил к посольству Финляндии, от которого его отделяло всего несколько десятков метров…
МОСКВА. ПОСОЛЬСТВО ФИНЛЯНДИИ. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ
Смеляков только что закурил от зажигалки Воронина и неторопливо пошёл к будке, когда появилась серая «волга» с маячком на крыше. Машина плавно подъехала к посольству и остановилась. Дождь прекратил свой нудный стук по крышам домов, но кое-где всё ещё слышались удары редких капель, срывавшихся с ветвей голых деревьев. Смеляков поднял воротник и посмотрел на плотно затянутое облаками ночное небо. «Волга» притормозила мягко, без скрежета тормозов. Она остановилась так, что её правое заднее крыло оказалось прямо возле Смелякова. Виктор улыбнулся, увидев небольшую вмятину.
«Эх, гаишники! Апломбу много, а рулить-то не умеете!»
— Мужики, сигареткой не угостите? — из машины вышел инспектор ГАИ.
— Нет проблем, — отозвался Смеляков. Ему хорошо была видна освещённая фонарём нижняя часть круглого лица мужчины, но глаза его были скрыты тенью. Смеляков увидел сильно выделявшиеся густые чёрные усы.
«Шикарные усищи, — подумал Смеляков. — Девок, должно быть, щекотать любит.»
«Пижон», — подумал Воронин, оценивая со своего места подчёркнутую чернявость усов подъехавшего инспектора.
— Сигареты кончились, — сказал инспектор, поправил шапку и начал обходить машину сзади. Его шинель была едва орошена дождевыми каплями.
Виктор полез в карман за пачкой «Винстона», и в этот момент свет фонаря, отразившись от заднего стекла «волги» осветил снизу глаза подъехавшего.
«Смотрит тяжело. Нездоров он, что ли? Взгляд какой-то дурной, тяжёлый!»
Доставая сигареты, Виктор боковым зрением увидел Воронина, и ему показалось, что Геннадий насторожился.
«Что-то не так?» — спросил себя Смеляков.
Он пристальнее вгляделся в приехавшего мужчину. Левая сторона шинели была мокрой. Не от дождика была намокшей, как правая половина, а мокрой насквозь, будто кто-то ушат воды вылил туда.
«Ну и пусть мокрая. Мало ли что.»
Инспектор вышел из-за машины, в левой руке он держал полосатый жезл.
«В левой руке держит, — отметил Виктор машинально, — а положено в правой… Не это ли привлекло внимание Генки?.. А правая рука в кармане…Правая рука в кармане… Напряжена рука…»
Инспектор подошёл к Смелякову.
— Угостишь куревом, братишка? — проговорил он, глядя Виктору в глаза.
— Конечно.
«Лицо круглое… Усы чёрные… Почему он держит правую руку в кармане?»
Смеляков достал сигареты и протянул пачку:
— Чем богаты…
— О, «Винстон», — инспектор вытащил левой рукой сигарету из пачки. — Кучеряво живёте.
Воронин направился к Смелякову. Что-то не нравилось лейтенанту. Инспектор ГАИ повернул голову к приближавшемуся Воронину, и в этом повороте головы было что-то нервное.
«Над правой бровью шрам… Шрам… У Юдина тоже шрам… Шрам длиной около двух сантиметров… Похоже… Но усы, чёрные усы…А Юдин-то блондин…», — подумал Виктор.
— Огня? — предложил он.
— Нет, у меня есть.
Подошёл Воронин.
— Погода отвратная, — произнёс он.
— Да, весь день моросит, — кивнул инспектор ГАИ. — Я-то в машине могу дождь пересидеть, а вам в будке-то вдвоём тесновато будет.
— Ничего. Мы привыкшие, — Воронин кивнул на заднее крыло «волги». — Толкнулись где-то?
Инспектор сунул сигарету между губ, отступил на шаг, по-прежнему держа правую руку в кармане, и посмотрел на вмятину.
— Наверное, это в гараже вчера, — неуверенно сказал он. — Напарник мой оступился и локтем саданул… Глупо… И обидно… Выволочку-то мне устроили, ну, как старшему…
«Говорит так, будто не видел этой вмятины раньше», — подумал Смеляков.
Воронин шагнул к машине. На заднем сиденье лежал чемодан.
«Чемодан. Кожаный, коричневый, новый, из дорогих, — Воронин медленно повернул голову к мужчине. — Какого рожна инспектор ГАИ возит с собой чемодан?.. Э, да не наш ли это клиент?.. А ну-ка, покажи мне личико, друг-гаишник… Лицо круглое… Волосы чёрные… У Юдина волосы русые… И шрам… Волосы перекрасить можно, а шрам такой спрятать некуда…»
Смеляков почувствовал, как в воздухе что-то сгустилось.
— Ну, ладно, — пробормотал инспектор ГАИ. От него исходила физически ощутимая враждебность, хотя он продолжал стоять спокойно, не делая ничего подозрительного.
Смеляков метнул взгляд на его правую руку.
«Рост средний… Телосложение нормальное, обычное… Лицо круглое… Волосы чёрные… Шрам… Шрам точно, как у Юдина… Волосы можно перекрасить… Но инспектор ГАИ? Каким образом, если это Юдин?.. Глаза тревожные… Губы сжал… Лицо напряжено, старается выглядеть спокойным…»
— Вы здесь живёте? — спросил вдруг Воронин.
— Почему здесь? — по лицу гаишника пробежали смешанные чувства.
«Шинель, шинель-то не совсем ему впору, — продолжал рассуждать Смеляков. — Великовата шинель-то, мешковато сидит… И сапоги болтаются, не по ноге сапоги-то… Как же я сразу не обратил внимание?»
— Я видел, как вы в тот двор заезжали, — Воронин указал глазами в сторону Кропоткинской улицы. — Минут тридцать тому…
«А я проморгал, — подумал Смеляков. — Молодец, Гена… Но как же я-то не обратил внимание?»
— Нет, не здесь живу… Тут я по делу… Надо было заехать, — инспектор неопределённо взмахнул левой рукой, полосатый жезл качнулся на ремешке, обвивавшем запястье.
«Неужели Юдин? — вертелось в голове Смелякова. — А ведь Юдин! Как пить дать Юдин!»
— Товарищ лейтенант, — Воронин подошёл вплотную к мужчине, — будьте добры… Предъявите ваши документы…
— Что? Документы? Да вы что, парни? Вы меня за кого принимаете?
— Я вас очень прошу, — надавил голосом Воронин.
Правая рука, до сих пор неподвижно лежавшая в кармане шинели, шевельнулась.
