Познакомившись с рабочими, инженерами и самим производством, он результатами знакомства был удовлетворен.
Там же на предприятии он с Лапой, действовавшим от лица своих компаньонов, заключил договор на поставку в строящийся цех оборудования, подробный перечень которого он получил от дотошных инженеров.
По просьбе Лапы Фостер согласился купить и доставить вместе с оборудованием два сейфа с разными видами замков.
Один сейф должен быть с механическим замком, другой с кодом. К ним Лапа просил достать инструкции с разными видами сигнализации.
Лапа хотел у него попросить купить еще ему прибор, который был бы чувствительнее фонендоскопа, но из-за стратегической осторожности воздержался от данной просьбы.
Корвин Фостер задал Лапе вопрос:
— Неужели вам трудно купить себе сейфы на месте?
Лапа резонно ему заметил:
— Вы же в примитивном сейфе свои ценные бумаги не храните, и мы хотим все делать надежно и капитально.
— О, я сторонник такого подхода к решению производственных проблем! — поддержал его Фостер.
Когда Лапа спросил у Фостера: «Не трудно тебе будет исполнить наш заказ?» — то его вопрос не дошел сразу до понимания собеседника, а когда понял смысл сказанного, беспечно засмеялся и через некоторое время серьезно пояснил:
— У нас на Западе и в Штатах есть одна лишь проблема — наличие денег. Если есть деньги, то на них ты можешь купить все, что пожелаешь.
В договоре стороны оговорили, что, независимо от стоимости поставленного на предприятие технологического оборудования Фостером, он имеет право на приобретение акций не более чем на четыреста тысяч рублей. Разницу, если она возникнет, компаньоны ему выплачивают наличными деньгами.
Данная оговорка в договоре была принята Фостером с большим неудовольствием, но компаньоны в этой части стояли на своем и были неуступчивыми.
С договором и с заявками компаньонов Корвин Фостер уехал к себе домой в Штаты.
Вскоре к Виктору пришел Глузман Яков Иосифович и сообщил о своем согласии стать компаньоном в их предприятии. Виктор с внешним сожалением сообщил ему об отказе и сказал, кто стал у них новым компаньоном.
В феврале нового года главный бухгалтер, он же главный экономист и плановик народного предприятия Опихайленко Станислав Наумович на общем собрании акционеров подробно отчитался о результатах работы коллектива за минувший год.
Опихайленко с раскладкой в процентах и рублях подробно сообщил, каков был валовой доход, какая сумма выплат была произведена в бюджет, в централизованные фонды, на заработную плату.
Сумма остатка прибыли была поделена им на среднегодовые основные и оборотные фонды участвовавших в образовании прибыли, на что было отчислено 10 процентов годовых. После чего предложил акционерам произвести выплаты дивидендов по их акциям, формирующим фонд развития предприятия, в размере 31 процента.
Его предложение акционеры приняли единогласно, под одобрительный гул голосов.
Трехпроцентный остаток прибыли был разделен между акционерами в зависимости от размера их доли акций в общем пае.
Слушая Опихайленко, мысленно подсчитывая свои дивиденды, Виктор с удовлетворением думал, что если так работать и получать такой приработок, то его впредь никто и ничто не заставит идти на новое преступление.
«Если меня не посадят за старые, не раскрытые ментами грехи, то я буду заниматься только бизнесом», — думал он.
Заплатив ювелиру за работу две тысячи рублей, Душман посчитал, что он рассчитался сполна, и его услугами решил больше не пользоваться, но, пораскинув мозгами, поступил наоборот.
Однажды утром он без телохранителей, один, чтобы не привлекать к себе внимания, оставив автомобиль на стоянке, целый квартал прошагал к дому ювелира, перекидывая из руки в руку увесистую сетку с провизией.
Ручки сетки резали ему пальцы. Спеша к ювелиру, он не забывал осматриваться по сторонам, чтобы убедиться, что его личность к себе не привлекает чужого внимания.
В период затянувшейся перестройки в столице стало очень трудно с приобретением продуктов, поэтому Душман решил в качестве подарка преподнести ювелиру продуктовый деликатес. Нехватку продуктов в торговой сети почувствовал на себе и Душман, который ранее ее на себе не ощущал, а теперь ему приходилось проявлять весь свой авторитет среди торгашей разного пошиба, чтобы достать желаемое. Что можно говорить тогда о простых смертных, если они с затруднениями доставали для своих семей продукты питания повседневного спроса? Правда, у Душмана о них голова не болела.
К его приходу ювелир отнесся безучастно, с неприятным для Душмана безразличием. Когда Душман, отнеся сетку с продуктами на кухню, увидел пришедшего туда ювелира, оставил сетку на столе, сказал:
— Это вам!
Услышав благодарность за подарок, вышел в зал и заметил, что ювелир подозрительно долго задерживается.
Вернувшийся наконец в зал старик как будто переоделся и сменил маску лица:
— Чем я обязан вашему визиту, Тарас Харитонович?
— Борис Абрамович, о своих камушках я с вами говорить не буду. Они все прошли через ваши руки.
— Что правда, то правда, — мечтательно произнес ювелир, довольный проделанной работой. — Ничто в мире не сможет сравниться с ними по красоте и прочности. В хорошее дело вы вложили свои деньги, Тарас Харитонович.
— Послушай, старина, постарайся забыть мое имя и отчество. Когда меня так называют, я чувствую себя как в ментовке на допросе. Называй меня как-нибудь иначе.
— Как пожелаете, молодой человек, — вновь улыбнувшись, согласился с ним ювелир.
— Борис Абрамович, мне не надо вас убеждать, что я их достал не путем грабежа, а купил.
— Помилуй Бог, — положив морщинистые руки на узкую грудь, поддержал ювелир. — Я тебе больше скажу, молодой человек. Тот, который продал их вам, хранил камушки в земле рядом с плохим местом.
— Неужели? — подыграл старику Душман.
— Именно так! Я их не только осматривал и взвешивал, но и нюхал.
— Теперь вы понимаете, что они у власти нигде не проходили, не описаны и не сфотографированы.
— К чему ты мне все это говоришь, молодой человек? — не вытерпел старик.
— Чтобы вы поняли, что, работая с ними, вы не вступаете в конфликт с законом, однако можете неплохо заработать.
— Ты хочешь сказать, даже твоим камушкам нужна оправа? — догадливо произнес ювелир, предвкушая не только приятную, творчески интересную, но и хорошо оплачиваемую работу. Поднявшись из кресла и подойдя к Душману, ювелир сообщил: — За мою жизнь через мои руки прошло, может быть, на миллион алмазов и бриллиантов, но чтобы в один день такое богатство пропустить через одни руки, из частников похвастаться не может никто не только в Москве, но даже в Союзе.
— А вы, случайно, кроме меня, больше ни с кем не делились своей такой большой удачей? — обеспокоенно спросил Душман.
— Молодой человек, если бы я был из тех, кто не умеет держать язык за зубами, разве бы я дожил до такой старости? — резонно заметил ювелир.
— Извините, Борис Абрамович, что я так плохо о вас подумал, — облегченно вздохнув, сказал Душман.
— Ничего, молодой человек. У нас с тобой произошел просто обмен любезностями. — На миг задумавшись, ювелир поинтересовался: — Ты сегодня пришел просить только за себя или и за своих друзей?
— Пока только за себя, но не исключено, что и они тоже могут воспользоваться твоими услугами.
— Сурьезные мужики, — как бы отвечая на свои размышления вслух, поделился ювелир с Душманом мнением.
— Сурьезные! — поддержав, передразнил старика Душман.
Не заметив насмешки Душмана, а может быть, не придав ей значения, ювелир продолжил: — Тебе повезло встретить их, но постарайся с ними не контачить.
— Почему? — не сдержавшись, удивился Душман.
— Ты думаешь, я такой дурак, что акул не отличу от щук?
— Ты хочешь сказать, что они могут меня съесть?
— И даже не подавятся, — продолжал настаивать на своем старик.
— Кончай фантазировать, дед, — раздраженно бросил Душман, ощутив неприятный холодок на сердце.
— Вот так всегда молодежь благодарит стариков за умные советы, вместо того, чтобы прислушаться и послушаться, она поступает наоборот.
Душману было интересно услышать мнение ювелира о своих друзьях, и его он услышал, но на основании чего старик пришел к такому заключению, он не знал, а поэтому решил порасспросить:
— Борис Абрамович, за предупреждение спасибо, но я хотел от вас узнать, чем вам они не понравились, услышав ваши доводы, возможно, я с ними тоже соглашусь.
— Ну что же, если ты настаиваешь, то слушай. — Ювелир, немного подумав, как бы собираясь с силами, начал: — Брехать не буду, камушки между вами разделены честно. Любой из вас, если бы захотел сподличать, легко мог забрать их все себе. Произношу хвалу вашей порядочности, но тот старик, который с нашей стороны командовал «парадом», очень грубый и жестокий человек. Я его боялся. Он на меня действовал гипнотически.
