– Я командую шестым американским флотом.
– Оно и видно, – высокомерно сказала та. – Обслуживаешь весь флот?
Это уже беспредел! Маля наградила ее ответным презрением:
– Озин джаляб.[3]
– О, понятно… – протянула жена. – Если думаешь, что подцепила местного Рокфеллера, то глубоко ошибаешься. У него ничего нет. Он безработный.
– Мне сойдет и такой, лишь бы мужик был, – включилась в игру Малика.
Вернулся Князев с кейсом и непонятными предметами, которые придерживал подбородком. Он уложил ноутбук и какие-то мелочи в чемоданы, застегнул «молнии», бросил Малике:
– Пошли.
– Как ты можешь? – бежала за ними жена. – У нас дочь…
– Где Фрося? – остановился он на лестнице.
– Хватился, папочка! – разъярилась жена. – Ее забрала твоя мама. Недоставало еще, чтобы ребенок видел тебя такого! Почти алкоголика. С этой… чуркой!
– Замолчи, – повторил он сквозь стиснутые зубы.
Князев спустился вниз, поставил чемоданы на пол и ринулся к бару, взял несколько бутылок и уложил их в чемодан, опустившись на колено.
– Ты променял меня на эту? – нависла над ним жена, указывая пальцем на Малику. – Она же цыганка! Или того хуже – шахидка!
– Да, променял, – выпрямился Князев, он был спокоен, будто не ему закатывали скандал. – Но ты же этого и добивалась. Забыла, что говорила? Я неудачник, ни на что не гожусь, ничтожество. Меня склоняют все газеты, тебе стыдно выйти из дома. С таким жить – ронять себя. Я освобождаю тебя от себя.
– Павлик, – залепетала она, – ты не понял… я же хотела тебя встряхнуть, это не значит, что я так думаю…
– Надо было думать, Галчонок. Ты ударила меня в самый неподходящий момент, когда мне нужна была твоя поддержка. Такое не прощается. – Он взял телефон, набрал номер. – Ты хотела квартиру? Она твоя… Алло, Клим?.. Тихо, тихо, завтра буду. Ты говорил, кто-то облюбовал мою машину… Поговори с ним, я ее продам. Ну, за сколько… не за пятак, конечно. Срочно продам. Бывай.
– Павел… а что мне делать? – дрожащим голосом произнесла Галина. – Как я буду платить за квартиру? А домработнице? А…
Он достал из кармана купюры, часть их кинул на диван:
– Это на первое время. Иди работать и научись экономить.
Сунув кейс Малике, он схватил чемоданы и вылетел вон. Вслед неслись угрозы:
– Ах, ты так? Хорошо, я тебе устрою! Ты меня запомнишь!
Консьержка приподнялась на стуле, чтобы лучше видеть Князева и его спутницу, заметила чемоданы:
– Пал Палыч, вы уезжаете? Когда вернетесь?
– Никогда, – зло бросил он, открывая перед Маликой дверь.
Помчались назад, быстро проскочили город, к «вилле» Чемергеса ехали не торопясь – Князев постепенно успокаивался. Тут-то Маля и задала вопрос, давно волновавший ее, мало того, возмущавший:
– Зачем ты взял меня с собой?
– Ты была сдерживающим фактором, без тебя я выкинул бы Галку в окно и сел бы в тюрьму.
– Сколько лет вы женаты?
– Семь. Были женаты.
– Ничего, помиритесь, ссоры у всех случаются.
– Это не ссора, а принципиальная позиция. Хватит об этом.
Маля пожала плечами, дескать, мне все равно.
Электричество на «вилле» не было предусмотрено, посему поляна освещалась двумя кострами. Князев и Малика вызвали бурю радости у граждан свободы, особенно когда он достал бутылку дорогого коньяка. Чемергес даже руками всплеснул несколько раз, заулыбался во весь щербатый рот:
– Ни разу такой не пробовал. А у меня картошечка спеклась.
– Но-но, полегче. – Маля вырвала бутылку из руки Князева. – Вы обещали помочь мне. Все, с пьянками завязываете. Это я вам говорю.
– Монтана, ну по чуть-чуть, – канючил Бомбей. – Мы ж не побежим завтра Гриба прессовать?
– Только губы смочить, – закивал Чемергес.
– Ладно, – сжалилась Маля. – Давайте тару.
Она разлила совсем понемногу, закрутила пробку и отнесла бутылку в машину. Все, кроме Князева, озадаченно смотрели на дно кружек – действительно, только губы смочить. А пили, будто налито по половине, проглотив, замерли, вслушиваясь в себя, наконец Чемергес медленно выдохнул:
– У-у-у… Нектар, едрить твою в качель. Но я не распробовал!
Его умоляюще-просящий взгляд Маля проигнорировала, села на одеяло и взяла из груды печеной картошки одну. Князев пристроился рядом с ней.
– Мы тут пораскинули мозгами… – присаживаясь на второе одеяло, начал Тетрис. И тоже взял картофелину, принялся есть ее прямо с обуглившимся слоем, обильно посыпая солью.
– И что? – наклонила голову Маля, выдавая нетерпение.
– Налей еще, скажу, – протянул он кружку, Чемергес и Бомбей протянули свои.
– Вымогатели. – Но она знала их и сходила за бутылкой. – Попробуйте только завтра заикнуться, что голова трещит.
Бомбей, одобрительно крякнув, разлил, они выпили.
– Вот теперь разобрал! – воскликнул Чемергес, а рожа при том у него довольная была… – Уй, хорошо! От нектара голова не трещит. Ну, давай, Тетрис.
– Скажи, Князев, – обратился тот к залетному, – ты своего заказчика вычислишь за две недели?
– Попробую, – неуверенно сказал он. – Но боюсь, это нереально.
– Так вот, Монтана. Как только ты заберешь своих, скажем, через тройку дней, Князеву наступит крышка.
– То есть? – не поняла она.
– Ты же не собираешься просить Гриба: отдай сестру и мужа, так?
– Естественно.
– Значит, будешь забирать обманным путем, возможно, тебе придется идти на крайние меры. Гриб и те, кто его послал, поймут, что ты не собираешься стрелять в Князева. Тогда пошлют на него другого мясника и заодно на тебя, потому что ты, как говорится, слишком много знаешь, не выполнила договор, а пошла наперекор.
– Я не подумала об этом. Кстати, у меня есть большие сомнения, что Гриб выполнит наш договор.
– У меня они тоже есть, – ухмыляясь, сказал Бомбей.
– А в чем дело? – включился в разговор Князев.
– Пять лет назад ей удалось вывернуться из-под лапы Гриба, – вместо Малики ответил Бомбей. – А он никого не отпускает, кто к нему попадает. Но у Монтаны смертельно заболела мать, до ее болезни отец умер, в общем, Маля послала Гриба, и тот пошел. Потом Монтана ездила на операцию, потом выхаживала мать… короче, получилось, что она легко отошла от дел. И вдруг Гриб вспомнил про нее… Неспроста это.
Малика задумалась, опустив голову и сведя брови, она механически выдергивала из края одеяла нитки, курила. Князев тоже курил и, мягко говоря, находился в упадке – не было уверенности, что он выйдет победителем из этой ситуации.
– Надо, Монтана, потянуть время, насколько возможно, – сказал Тетрис, поглаживая козлиную бородку. – И придумать обманку, чтобы попробовать забрать Ляльку с Кешей мирным путем. Ну а если не получится, тогда идти на крайние меры. Давайте сейчас все просчитаем, а то потом поздно будет.
– Нельзя тянуть, – возразила с жаром Малика. – Ты представляешь, что они там чувствуют? Надо думать, как быстрее вытянуть моих.
До полуночи выдвигали варианты, просчитывали, чем тот или иной лучше, где имеются слабые места. Очень помог Бомбей, стараясь видеть планы спасения глазами Гриба, он знал его неплохо. В конце концов набросали сценарий, потом мужчины разместились в сарае, а Малике предоставили машину.
Князев проснулся рано. Заснешь тут, когда жить осталось считаные дни! Он спал на нарах как гость, а Бомбей, Чемергес и Тетрис разлеглись на полу, подстелив тряпье и накрывшись чем попало. Князев разглядывал сопевших бомжей, думая: занесла же нелегкая судьбинушка капиталиста в бомжатник. Но эти люди будут спасать семью Малики, заодно должны помочь и ему. План-то они придумали, а как на самом деле все повернется – вряд ли даже господь бог знает. В сценарии главное место отвели ему, Князеву, потому что он и должен найти заказчика, от этого зависит его собственная жизнь, а также судьба Малики и ее семьи.
Стараясь не шуметь, Князев вышел на воздух. Было свежо, над прудом клубился туман, солнце еще не взошло, тем не менее уже рассвело. Князев зашел в пруд по колено, умылся, плеснул водой на грудь. А полотенце осталось в багажнике, не вытираться же половой тряпкой Чемергеса. Осторожно, чтобы не разбудить Малику, он открыл багажное отделение и, вытираясь полотенцем, рассматривал спящую девушку, которую так и не вспомнил.
Маля устроилась на разложенных сиденьях, видимо, спала беспокойно, потому что простыня сбилась. Будто подтверждая, что сон ее тревожный, она перевернулась на живот, подогнула одну ногу, одеяло сползло почти полностью. В отличие от бомжей и Князева, спавших в одежде, она улеглась в одних трусиках. Формы (особенно сзади) точеные, кожа гладкая, словно ее полировали, при всей округлости нет ни грамма жира. В другой бы раз в голове Князева заиграли пошлые мысли, а то и нагло полез бы внутрь, мол, вот он я. Но в это раннее утро он рассматривал изгибы смуглого тела, будто это не женщина, а нечто недосягаемое. Он смотрел и думал. Кто же тогда водил его рукой – интуиция или ангел-хранитель? Кто из них чувствовал, что через несколько лет ему вернут милостыню во много крат больше, предоставив шанс выжить? Он предупрежден, значит, у него не один шанс, а несколько, нужно только верно, без ошибок распорядиться знанием.
