— И все это время, пока ты возишься с книжкой, стараясь пробить дыры в нужных местах, клиент смотрит через окошко и гадает, к чему столько стараний?
— Ах нет. На это уйдет не больше пары секунд. У меня уже есть опыт. Раз-два — и готово... В общем, ему не захочется получить назад свою книжку. Я знаю, как это сделать.
В ее голосе слышались просящие нотки. И все же мне нужно было подумать. Я не сомневался в том, что с этой частью своей работы она справится. Но меня беспокоило другое.
— Сколько всего таких книжек?
— Сорок семь.
— И ты полагаешь, тебе их принесут?
— Вкладчиков можно заинтересовать. Я разошлю письменные уведомления за подписью Шейлы Брент. И будь уверен, явятся все. Попрошу каждого захватить с собой расчетную книжку. Якобы это касается выплаты процентов по вкладу. Я не встречала никого, кто не принес бы свою книжку, если это сулит доллар двадцать два цента. Думаю, официальный бланк подойдет. Солидно и убедительно.
— Да, пожалуй. И к тому же мы ничем не рискуем. Но вот о чем я подумал. Ты разошлешь уведомления, и через пару дней вкладчики явятся со своими книжками. Представляешь, сколько это народа. Ты просто не справишься. Тебе придется либо тут же заменить книжки на новые, либо вернуть их назад. Не станешь же ты гонять вкладчиков по нескольку раз. Слишком подозрительно! К тому же если взносы будут сделаны одновременно, то представляешь, какая большая сумма поступлений по вкладам вдруг окажется в твоей кассе. Об этом тут же станет известно в банке и вызовет ненужный интерес.
— Мне уже приходило это в голову. Я не стану посылать все уведомления одновременно. Можно посылать не больше четырех или пяти штук в день. Ну а в случае, если несколько вкладчиков явятся одновременно, я могу выписать новые книжки по предъявлении старых, а с карточками и кассой заниматься постепенно. Оформлять поступления по триста или четыреста долларов в день. Это немного.
— Согласен. Но все равно риск велик. Мы можем погореть в любой момент. Я хочу сказать, что, пока ты будешь проводить поступления наличных, записи в книжках и сумма в кассе будут расходиться. Случись что в банке, я тут же обязан буду проверить состояние наличности. А что если меня вызовут на пару дней в головное отделение, а с тобой, не дай бог, что-нибудь произойдет и ты не сможешь продолжать работу, — тогда все вылезет наружу. Надеюсь, все обойдется. Но тебе надо успеть до следующей проверки твоей кассы. У тебя ровно двадцать один день, считая сегодняшний. И каждый день в твоей кассе будет по триста-четыреста долларов больше обычного. На это обязательно обратят внимание. Я имею в виду в банке.
— Можно что-нибудь придумать. Я скажу, будто уговорила вкладчиков увеличить размеры взносов. Чарльз это практиковал. Уверена, мы не слишком рискуем. Деньги все равно должны вернуться назад.
Так мы и поступили. Шейла отпечатала уведомления и принялась их понемногу рассылать: по три или четыре штуки в день. В первые несколько дней, как мы начали покрывать растрату, у меня хватало своей работы, связанной с проверкой счетов. К тому же мне надо было на время отлучиться, чтобы заняться ремонтом дома. Пришлось обратиться в федеральную службу за ссудой. Ремонт занял около недели, и я вынужден был завести счет на стороне, чтобы никто в банке не узнал, во сколько мне все это обошлось. Я снял со счета восемь тысяч баксов, и если вы думаете, что на ремонт это слишком много, вы никогда не ремонтировали дом. В первый же день не обошлось без накладки. Когда принесли первую книжку, Шейла отлучилась перекусить, и я подменял ее. Я взял книжку и выписал расписку. Черч сидела за счетной машинкой всего в трех или четырех футах от меня. Она услышала, что я сказал вкладчику, и подлетела ко мне раньше, чем я успел что-либо сообразить.
— Хотите, я сама все сделаю, мистер Беннет? У меня это не займет и минуты. Да и незачем будет оставлять книжку.
— Пусть этим займется миссис Брент.
— Как угодно.
Черч фыркнула, и я почувствовал, как у меня вспотели ладони. Вечером я предупредил Шейлу:
— Эта Черч может нам все испортить.
— Каким образом?
— Своей чертовой услужливостью. Сегодня она полезла ко мне, предложив заняться книжкой. Надо от нее как-нибудь отделаться.
— Предоставь это мне.
— Ради Бога, поосторожнее с ней. Как бы она чего-нибудь не заподозрила.
— Не беспокойся.
После этого случая мы установили такой порядок: Шейла, получив три или четыре книжки, просила вкладчиков оставить их у нее на один день. Затем выписывала новые карточки, а вечером сообщала мне необходимую сумму, которая ей требовалась. Я передавал ей деньги. И на следующий день она вносила их в свою кассу, оформляла новые карточки, ставила на место и выписывала новые книжки, которые потом отдавала вкладчикам. С каждым днем мы все ближе подбирались к цели и молились, чтобы не произошло ничего непредвиденного, пока мы не вернем все деньги. Обычно за день нам удавалось вложить около четырехсот долларов, а один или два раза немного больше.
* * *
Примерно через неделю после того, как мы начали возвращать деньги, для сотрудников банка был устроен банкет с танцами. В бальном зале одного из отелей Лос-Анджелеса собралось, наверное, около тысячи человек. Вечер удался. Как всегда, обошлось без помпезности. «Старик» этого не любил. Он предпочитал теплую семейную обстановку. «Старик» обращался к собравшимся с пожеланием приятно провести время, после чего начинались танцы, а он, стоя в стороне, наблюдал, как все веселятся. Полагаю, вы что-нибудь слышали о А. Р. Фергюсоне. Он являлся учредителем нашего банка, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — перед вами человек неординарный. Роста он был небольшого, крепко сбитый и статный, с седыми усиками, которые придавали ему вид военного.
Прийти полагалось всем. Я сидел за одним столом с другими служащими отделения: мисс Черч, Хельмом, Снеллингом, его женой и Шейлой. Я не стал садиться рядом с Шейлой, чтобы не вызвать подозрений. Когда начались танцы, я подошел к «старику», чтобы поздороваться. Он всегда относился ко мне с теплотой, впрочем, он ни к кому не относился плохо. Была в нем та особая врожденная доброжелательность, которую теперь не встретишь у тех, кто только начинает делать карьеру. Он поинтересовался, как у меня обстоят дела, а потом спросил:
— Долго предполагаете пробыть в Глендейле? Вы еще не закончили?
Холодок пробежал у меня по спине. Если он будет настаивать на моем незамедлительном возвращении, все наши усилия вложить деньги пойдут прахом. И одному Богу известно, что обнаружится, если растрата будет покрыта только наполовину.
— Видите ли, мистер Фергюсон... Мне бы хотелось задержаться до конца следующего месяца. Если вы, конечно, не возражаете.
— Так долго?
— Я обнаружил кое-что интересное и хотел бы получше разобраться. Дело в том, что у меня появилась идея: в дополнение к моему отчету написать статью. Собираюсь послать ее в «Америкен Бэнкер». И если вы дадите мне еще немного времени...
— В таком случае оставайтесь сколько потребуется.
— Думаю, что нам не повредит...
— Побольше бы наших сотрудников писали статьи.
— И безусловно, это поднимет престиж.
Слова одно за другим слетали у меня с языка. А я стоял и слушал себя, еще не зная, что скажу в следующий момент. До этой минуты я не помышлял ни о какой статье. Вы не представляете, что я тогда испытывал. Я чувствовал себя гнусным обманщиком. И хуже всего то, что «старик» воспринимал этот бред всерьез. Мы разговаривали несколько минут. Он сообщил мне, что завтра отправляется на Гонолулу и вернется только через месяц. По возвращении он рассчитывал прочесть то, что я пожелаю изложить в статье. Затем он повернулся к танцующим:
— Кто эта молодая особа в голубом?
— Это миссис Брент.
— Я хочу поговорить с ней.
Мы прошли через зал, увертываясь от танцующих, и приблизились к Шейле, танцевавшей с Хельмом. Они остановились, и я представил ей «старика». Он поинтересовался самочувствием Брента после операции, а затем, перехватив Шейлу у Хельма, стал танцевать с ней.
Настроение у меня испортилось. Это заметила Шейла, когда после банкета я встретил ее на улице, чтобы отвезти домой.
— Что-то случилось, Дейв?
— Я не мог глядеть «старику» в глаза. Только и всего.
— Ты испугался?
— Нет, просто перенервничал.
— Если ты испугался и хочешь выйти из игры, я не стану тебя осуждать.
— Как бы мне хотелось вывести этого прохвоста на чистую воду, вышвырнуть из банка и навсегда вычеркнуть из нашей жизни.
— Через пару недель все закончится.
— Как он?
— Выписывается из больницы в субботу.
— Замечательно.
— Домой он пока не вернется. Доктор настоял, чтобы до полного выздоровления он поехал в Эрроухэд. Там у него друзья, и он проведет у них три-четыре недели.
— Кстати, ты ему что-нибудь рассказала?
