– Вам на какой срок? – смерила она меня недоверчивым взглядом.
– День или два, – рассеянно ответил я, оглядывая панно на спортивные темы, украшавшее стены холла.
– Одноместный? Двухместный? – продолжала она анкетирование.
– Одноместный.
– Люкс? Полулюкс? Без удобств?
– Зачем же без удобств? – удивился я. – Полулюкс, скажем.
– Двести сорок тысяч в сутки. Если подождете до полудня, – тут она бросила взгляд на часы, – то сможете немножко сэкономить.
– Не подожду, – заверил я ее. – Мое время дороже стоит.
– Как угодно, – обиделась она. – Заполняйте.
И, небрежно швырнув мне формуляр, углубилась в свои бумаги.
«Туризм», – вывел я не без улыбки в графе «цель посещения».
– Двести первый, – «бандерша» протянула мне ключи с грушевидным брелоком. – Скажете коридорной, она вас проводит.
Номер полулюкс почти ничем не отличался от обыкновенных гостиничных номеров.
Разве что наличие цветного телевизора, репродукции на стене и подсвечника для непонятных целей на подоконнике оправдывало дороговизну.
Быстро приняв душ, я просмотрел карту города.
Судя по скоплению разнообразных палочек и столбиков в одном месте, я пришел к выводу, что Тамбов – порядочная дыра и весь центр города можно обойти пешком за полдня, а уж объехать-то за час. В чем я вскорости и убедился.
Мой «жигуль» цвета пожарной машины плавно ехал по улице Набережной. Налево простирались зеленые ели и начинавшие желтеть осины лесопарка, справа шумел город.
Я решил для начала поместиться в район памятника воинам-тамбовцам, возле постамента которого Сергей Воронцов играл с безногим инвалидом в подкидного дурачка на американскую валюту.
Памятник располагался неподалеку от городского парка, который, как ни странно, был по совместительству филиалом кладбища – там располагалась братская могила борцов за установление Советской власти.
А бомжеватого вида граждан, действительно, хватало с избытком.
Наверное, теплый сентябрь располагал население города к созерцательному времяпровождению.
Определенный контингент лиц обоего пола предпочитал созерцать раннюю осень на лоне природы в обнимку с «тем единственным, что никогда не изменит» – чекушкой чернил.
«Раньше пили шафран, а теперь портвейн, – размышлял я, примериваясь, к какому из алкашей мне стоит подойти. – Что значит для русской ментальности такой глобальный переворот в алкогольном пристрастии?»
Выбрав, наконец, пожилого бородача с остановившимся взором, я прямиком направился к нему.
– Привет, дед, – хлопнул я его по плечу и достал пачку сигарет. – Как тут у вас, ничего?
Тот жестами показал, что хочет курить.
Неужто я нарвался на немого?
Сунув ему в рот сигарету и поднеся огоньку, я осведомился:
– Нормально?
Батя разразился приступом дикого кашля.
Казалось, что он вот-вот вывернется наизнанку, но нет, обошлось.
– Пока не покурю – говорить не получается, – с трудом объяснил он мне загадочную особенность своего разрушенного организма. – Это у меня по осени обычно бывает, а к весне проходит.
– Сложный случай, – посетовал я. – Слушай-ка, а где тут у вас безногий такой, на каталке?
Батя смерил меня грустным взглядом.
– У нас много безногих. И безрукие тоже в наличии имеются.
– Он еще в карты играть умеет. Недавно вот... – начал я, но алкаш понял меня с полуслова.
– Харитоныч?! – радостно спросил он. – Который с севера?
– Н-ну, может и он, – осторожно предположил я, навострив уши.
– Точно, – ткнул меня в грудь обрадованный собеседник. – Харитоныч, он знаешь какой мужик?
– Нет, – честно ответил я.
– Он во какой мужик, – батя выставил вверх большой палец.
– Это в каком же смысле? – решил я уточнить на всякий случай.
– Всех угостил, – алкаш даже прослезился. – Никого не обошел.
– Это с какой же радости? – не прекращал я любопытствовать, чуя, что добыча где-то близко и нашаривая в кармане мелкие купюры.
– Победил чужеземца в честном бою, – несколько высокопарно ответствовал мне батя после очередной затяжки моим «совереном».
– В карты, что ли, выиграл? – расставил я точки над "i".
– Ну, – подтвердил мне собеседник. – А я о чем тебе толкую? С этой канатоходкой они вместе тут с безумным играли. Деньги чужие, цвета зеленого, но это, говорят, даже лучше, чем наши.
– И всем поставил?
– До сих пор сушняк мучает. Не поможешь? – с надеждой посмотрел на меня мужик.
Я достал из кармана червонец и пошелестел им перед носом жертвы зеленого змия.
– А где сейчас Харитоныч? – тихо спросил я. – Хочу посмотреть на щедрого человека.
– Так где ж ему быть? – удивился мой собеседник. – На набережной спит, где обычно.
Он устремил взгляд в направлении канала Цны и ткнул пальцем куда-то вверх.
– Во-он там, под дубом, сразу как спускаться будешь, -хрипло проговорил он, косясь на мой червонец.
Я врчуил ему купюру и спросил напоследок:
– А кто такой канатоходец?
– Циркачка спившаяся, – с сожалением ответил мужик. -Не люблю я ее, непонятная она. Петухом кричит и всякое выделывает не по-людски. А Харитоныч – тот нет... Чтоб на голове стоя водяру жрать – не-ет, он все чинно, хоть и убогий...
Уже напоследок, всматриваясь в указанный мне огромный дуб, я поинтересовался:
– А тот безумный, с которым в карты играли, он что -местный? Юродивый, что ли?
– Нет, – со значением ответил мне пьянчужка, сжав в кулаке банкноту. – Вроде как пришлый человек, скитающийся. Все выспрашивал как мол, мы тут живем, да что у нас бывает. Надоел, хуже горькой редьки, едва отвадили. В карты с ним Харитоныч сыграл, тот продулся, но не расстроился ничуть, а спасибо сказал и исчез с глаз долой. Не, не местный. Никто его не признавал.
– Ну спасибо, дед, – помахал я рукой на прощание. -Может, еще и свидимся.
– Как знать, – загадочно ответил змееборец. – Жизнь – она разная бывает.
Похоже, версия о помешательстве Воронцова начинала обретать зримые очертания.
Неадекватное поведение, странный интерес к гражданам, ведущим асоциальный образ жизни...
Если, конечно, тут не кроется нечто более тонкое.
Харитоныча, однако, под дубом не оказалось.
Я уже стал грешить на алкаша в парке – не надул ли он меня, желая лишь заполучить деньги, но строгая женщина в черном халате, инспектировавшая урны и одновременно подметающая площадку перед музеем, подтвердила мне, что Харитоныч действительно проводит под этим дубом большую часть своего времени, но сейчас он на трассе.
– Проедет по Коммунальной, денег насшибает и снова сюда, – описала она передвижение на каталке по центральной улице города в поисках милостыни как традиционный маршрут рэкетира.
Решив, что Харитоныч от меня не уйдет, я предпринял рейд по гостиницам – благо в городе их кот наплакал.
Цель данных посещений была вполне прозрачна – установить, не останавливался ли там в течение недели Сергей Воронцов.
Я не очень-то верил в успех предприятия, хотя стоило мне это удовольствие триста тысяч рублей – по пятьдесят в каждом отеле.
Результат нулевой, зато совесть чиста. Почти пословица.
Стоп-машина, а почему только шесть отелей?
Ведь есть еще один – тот, в котором остановился турист Мареев Валерий Борисович?
Чем черт не шутит!
Я прыгнул за руль и быстро-быстро вернулся в холл гостиницы «Колхозная».
– М-м... Тут мой приятель должен был подъехать, – протянул я полтинник с добавочными нулями строгой «бандерше». – Где-то неделю назад.
– Ну и что? – подняла она на меня глаза.
Ее взгляд уперся в банкноту, но руки продолжали лежать на тетради.
– Не глянете ли, нет ли у вас Воронцова среди постояльцев. А то окажется, что живем по-соседски, а про это знать не знаем, – с улыбкой попросил я и положил денежку рядом с собой на перегородку.
Администратор зашелестела бумагами (когда она успела взять пятидесятитысячную – ума не приложу, бумажка, казалось, просто исчезла со стойки) и вдруг ахнула:
– Воронцов вы сказали?
Я удивленно кивнул.
Неужели все так просто? Press any key... Нажмите любую кнопку...
– Ай-ай-ай, – женщина покачала седой головой. – Ваш приятель, между прочим, большой шалун. Очень беспокойный постоялец.
– Что вы имеете в виду? – взбоднулся я. – Женщин, что ли, в номер приводил?
Администратор только хмыкнула.
– Эка невидаль! Да тут форменный бордель по вечерам, сами увидите. Фирмы постоянные номера арендуют специально для этих дел. Мы в единственный люкс академика поселить не могли – на год вперед абонирован. А куда денешься при такой жизни? – доверительно поведала она мне.
– Так что там было с Воронцовым? – начал терять я терпение.
– Кричал как ненормальный, жильцы жаловались, – укоризненно посмотрела на меня женщина, будто кричал не Воронцов, а я.
«Н-да, похоже я ищу сумасшедшего, – констатировал я не без грусти. – Прав был Приятель, не стоило браться за эту работу».
