На верхней ступени крыльца стоял Мэтт, дрожа от волнения, бренча ключами от машины и нервно оглядывая улицу. Как только Лоррейн распахнула дверь, он принялся лепетать какие-то извинения.
— Мэтт, — решительно вскинула руку Лоррейн, чтобы прервать поток словоблудия, — тебе лучше войти.
Он прошел вслед за ней на кухню. Адам ошеломленно взглянул на парня, но тому каким-то невероятным образом удалось сохранить самообладание, хотя скрыть бившую тело дрожь не получилось.
— С Грейс все в порядке? — мгновенно встревожилась Лоррейн.
Мэтт мрачно кивнул:
— С ней все хорошо. Ну, то есть я хотел сказать, что лучше не бывает. — Он вздохнул и нерешительно продолжил: — Не знаю, что она вам наговорила насчет всего этого, но…
— Ты не знаешь? — рявкнул Адам и резко разогнулся, завязав шнурки своих кроссовок. — Кто бы говорил! Это ведь ты виноват в том, что наша дочь ушла из дома и бросила школу!
Мэтт выглядел подавленным. Лоррейн сжала руку мужа, чтобы заставить того замолчать.
— Все совершенно не так, — продолжил Мэтт. — Грейс совсем сбита с толку.
— Черт возьми, разумеется, она сбита с толку! — вскинулся Адам. Вырвав руку у жены и сжав кулаки, он сделал несколько угрожающих шагов в сторону Мэтта. Лоррейн поспешила встать между ними.
— Я знаю, Грейс все равно планировала бросать учебу, но сегодня она не пришла в школу, — сообщила Лоррейн. — И мы понятия не имеем, где она.
Мэтт вскинул руки, будто защищаясь.
— Она была со мной, — признался он. — Мы разговаривали и все такое. — Парень склонил голову и продолжил: — Послушайте, именно поэтому я здесь. Мне нужно сказать вам кое-что важное.
Домашний телефон перестает звонить прямо перед тем, как я хватаю трубку. Останавливаюсь, скользя по плиткам прихожей, и осознаю, что все мое тело трепещет. Одной только мысли достаточно, чтобы целиком и полностью подпитать мою нервозность. Это приводит меня в ужас. Мое состояние напоминает извержение вулкана, которое я не могу контролировать, или болезнь, которую нельзя вылечить. Я поднимаю трубку, чтобы убедиться, что звонивший не висит на линии, дожидаясь ответа. Почти тут же начинает трезвонить мой мобильный. Я беспорядочно мечусь в поисках телефона и наконец-то нахожу его в своей сумке на кухне.
— Алло? — говорю я, даже не успев нажать на кнопку ответа.
В самой атмосфере сегодня висит нечто необычайно будоражащее, не терпящее отлагательств, нечто гнетущее и окончательное, словно мое время неумолимо приближается, тогда как я этого на самом деле не хочу. Кажется, будто наступил тот самый судьбоносный период, а я и не ожидала, что все закончится так быстро.
— Алло? — повторяю я. — Кто там?
В ответ слышу лишь судорожное дыхание неопознанного абонента. Этот человек пыхтит так тяжело и часто, что сам воздух в кухне, кажется, пропитывается его вылетающим из телефона дыханием.
— Кто это?
Я уже собираюсь отключить мобильный, как вдруг слышу женский голос.
— Пожалуйста, помоги мне… — раздается в телефоне, и я тут же понимаю, что это Пип.
Сердце тревожно переворачивается у меня в груди. Я знаю, почему она звонит. Стоит мне понять это, осознать, что это значит, как моя рука с телефоном бессильно падает. Когда я снова прижимаю мобильный к уху, слышу все то же неистовое дыхание. Я почти чувствую, как она сжимает мою руку, пока ее тело бушует от боли, разрывая ее на части, в то время как ее матка готовится освободиться.
— Пип? — спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что это она. — С тобой все в порядке?
Повисает долгая пауза, и наконец Пип произносит:
— Ребенок уже на подходе.
И снова из телефона доносятся звуки одышки, за которыми следует уже более ровное, контролируемое дыхание, словно разговор со мной немного успокаивает Пип.
— Это ты только что звонила на домашний номер? — сдуру спрашиваю я.
— Да-да, — отвечает она, явно переводя дух между схватками. — Прости, что побеспокоила. Я просто не знала, кому еще позвонить. Я оставила сообщение на автоответчике.
У меня не было возможности прослушать его, но мне нравится, что Пип связалась со мной, нравится, что, извиваясь в предродовых муках, она обратилась за помощью ко мне.
— Ты приедешь? — спрашивает Пип. Я почти вижу гримасу боли на ее лице. — Мне действительно очень нужна твоя помощь. Ребенок вот-вот появится на свет, а я не могу ни с кем связаться. Клайв, должно быть, на совещании.
Шок от услышанного резко выводит меня из состояния апатии. Не успеваем мы закончить разговор, как я уже всовываю ноги в ботинки и хватаю пальто.
— Уже еду, Пип! Держись.
Оставаясь на линии, рыскаю повсюду в поисках ключей от машины, но нигде не могу их найти. Решаю ехать на машине Джеймса и тут же вспоминаю, что она в автосервисе на обслуживании. В отчаянии рву на себе волосы, но стараюсь, чтобы Пип не слышала тревоги в моем голосе.
— Пожалуйста, ты не должна рожать без меня. Я хочу быть рядом. Обещаю, что скоро буду у тебя.
Потом я спрашиваю Пип, звонила ли она в скорую помощь, и, когда она отвечает мне, что еще не успела, даю ей очень точные и довольно специфические инструкции. Остается только молиться, чтобы она сделала то, что говорят.
От морозного воздуха у меня перехватывает дыхание, но не настолько, чтобы потерять способность соображать. Без машины мой выбор невелик — остается только добираться на велосипеде. Вытягиваю его из-за боковых ворот и заношу ногу над седлом. Вскоре я уже кручу педали, скользя из стороны в сторону по обледенелой дороге. Когда я, виляя, протискиваюсь между двумя припаркованными машинами, принимается выть сигнализация. Восстанавливаю равновесие как раз вовремя, в последний момент избежав столкновения с фурой.
До дома Пип недалеко — или, по крайней мере, мне всегда так казалось, когда я ехала туда на машине, — но теперь, когда я сама кручу педали, выходит, что я могла бы с тем же успехом попробовать добраться до другой стороны луны. Небо, хмурое и низкое, давит на меня, как и бремя моей миссии. Это кульминация, вершина всего, идеальная возможность, которую я не могу позволить себе упустить. Я буквально скандирую это про себя снова и снова, и мои ноги все крутят и крутят педали, приближая меня к месту, в которое мне нужно попасть.
Улица, на которой живет Пип, расположена в прямо-таки идеальном для среднего класса районе. Все здесь комфортно, спокойно, безопасно и безмятежно. В последний раз я была дома у Пип, когда привозила близнецов, чтобы поиграть с Лилли. Теперь, когда я неистово кручу педали, торопясь к ней на помощь, окружающий пейзаж, этот кусочек другой жизни, кажется мне фантастическим.
«Боже милостивый, не дай ей родить без меня!» — горячо заклинаю я.
— Осторожно! — вопит какой-то человек из окна машины, задним ходом съезжая с дорожки на своем участке. Я резко беру в сторону и едва не въезжаю в заднюю часть его автомобиля.
Добравшись до начала тупика, я со скрипом проезжаю по гравийной дороге, ведущей к дому Пип, и останавливаюсь. Бросаю велосипед прямо на землю и несусь к входной двери. Несколько раз тыкаю в кнопку звонка, сопровождая трезвон стуком в дверной молоток.
Пип открывает дверь быстрее, чем я ожидала, и на первый взгляд подруга выглядит совершенно нормально, даже улыбается при виде меня. Но улыбка стремительно исчезает, и Пип увлекает в бездну очередной родовой схватки. Я одариваю Пип улыбкой и смотрю на нее, чувствуя невероятное облегчение, утомленная, но такая счастливая от того, что это наконец-то произойдет… Она по-прежнему беременна. Я грубо вталкиваю ее в прихожую и захлопываю входную дверь.
— Прости, Пип, — говорю я. — Никогда не собиралась делать ничего подобного.
Пип до смерти перепугана, она, похоже, потеряла дар речи. Подруга хватается за живот и прислоняется к стене, ее лицо искажается такой ужасной гримасой, какой я никогда прежде не видела. Лоб Пип испещряют складки, ее рот кривится, обнажая зубы в страдальческом оскале. Потом глаза Пип закатываются, и следующие минуту-другую она, кажется, не понимает, где находится, не в состоянии даже озаботиться тем, с каким напором я ввалилась в ее дом.
Я подхожу к Пип и робко глажу ее по плечу, внезапно ощущая угрызения совести. Ожидаю, что подруга отшатнется, скинув мою руку, но в эту минуту Пип, похоже, даже не подозревает, что я здесь. Когда я кладу руку на ее живот, он кажется твердым, как камень. Ее мышцы сжимаются вокруг ребенка, заставляя меня задаваться вопросом, как же он переживет такую травму.
— Мне кажется, тебе стоит сесть, Пип. Боюсь, как бы ты не упала.
Какое-то мгновение она еще не замечает меня, но потом словно кто-то щелкает выключателем, и прежняя Пип возвращается. Она во все глаза смотрит на меня, явно гадая, тот ли я человек, которого она знает.
— Пип, я хочу, чтобы ты села на диван. — В моем тоне звучат приказные и раздраженные нотки. Пип никогда не слышала из моих уст ничего подобного, но я должна сделать свою работу, и ничто не будет стоять у меня на пути. Пип открывает рот, чтобы что-то сказать, и мой палец машинально прижимается к ее губам, заставляя замолчать. Она не отшатывается от моей руки. — Просто расслабься. Мы ведь не хотим, чтобы с ребенком что-то случилось, не так ли?
