— Получается, он за ваши с Беспановым темные дела вслепую своей смертью расплатился… Вы ведь его даже в долю не брали. Совесть не мучит?
— Да я не хотел! Случайно получилось! — удивился Абдулов на эти слова. — Я же не думал, что эти «быки» беспановские, не разобравшись, Олежку в окошко выбросят. Вообще, он был в курсе сюжета, но влезать в схему не хотел. Замараться боялся. А вернее, боялся впасть в зависимость — от меня, от Беспанова, от теневых денег. Ему хватало того, что он у меня в команде зарабатывал, да спонсорских от его пожилых денежных баб-любовниц. Так он мог поплевывать на всех с высокой колокольни…
— Но вы же, — не выдержал Костов, — вы же не могли не понимать, что, если бы не ваше молчание, не было бы дальнейших убийств, не было бы покушения на Алину. Как можно с этим играть?
— Ккие — ик! — икгрушки? — икнул Абдулов. — Я бл в ужсе (Я был в ужасе). Но что я мог сделать? Дусю ужасно жалко, хотя сука она первостатейная оказалась! Честно? Дуся заслужила. Ее не жалко. Ее бог наказал за все ее грехи бесчисленные. Она даже после смерти свой «гостинчик» переслала мне с того света. За что она меня так ненавидела? За что меня все так ненавидят? И Алинка бедная! Это был вообще кошмар, когда я ее у супермаркета на руках держал раненную… Шейка тоненькая, головка о мой рукав бьется. Я думал, она помрет и меня одного оставит. Алинку я собственными руками два раза спас. Второй раз — когда позвонил Беспанову и сказал: оставьте ее в покое, она ни при чем, я ручаюсь… Он понял. Но больше я был, вернее, не был… не в состоянии. На что-либо повлиять. Надо было молчать, сжав зубы. Не надо смотреть на меня с таким презрением. Думаете, мне было легко? Думаете, мне сейчас легко? Да мне, может, Олег каждую ночь снится — выглядывает из-за притолоки, подходит и тянет меня за рукав в слепящий провал балкона. Я упираюсь, цепляюсь за стену, но он тянет с немо… с неимоверной силой. И с жуткой улыбкой. А потом газон, зеленый такой…
— Сейчас я разрыдаюсь, — кивнул Костов. — А Дуся покойная вам не снится? А Яшкин — знакомо вам это имя? Незнакомо? А его между тем тоже убили из-за вас, из-за вашей трусости, жадности, из-за вашего молчания. От вас все пошло. Вы, Аркадий Николаевич, на самом деле настоящий соучастник убийства Лосского и всех последующих убийств, связанных с первым. Вот только статьи на вас в Уголовном кодексе нет. Не придумали. Но налоговая инспекция вами заинтересуется — это я вам обещаю.
Абдулова снова мотнуло в сторону — от возмущения. Ну и наглец этот мент! «Статьи на вас не придумали…» Не зря Абдулов подозревал его в тайной симпатии к Алине. Он еще, пожалуй, наговорит про него девушке всяких гадостей. Алина такая впечатлительная, такая доверчивая… Когда он поправился и принял вертикальное положение, мента рядом уже не было и опять путалась под ногами растрепанная блондинка с акульей улыбкой а-ля Джулия Робертс. Абдулов в ужасе отшатнулся и завертел головой — привиделся ему, что ли, этот опер со своими бреднями?
Абдулов дотянулся до бутылки, налил стопку и механически опрокинул в себя — удовольствия не получил и даже не ощутил никакого вкуса. «Кажется, хватит», — определил он.
Раздался какой-то негромкий мелодичный звук, отдаленно напомнивший Абдулову что-то знакомое. Он повторялся снова и снова — едва уловимый, призрачный, приятный. Сначала он просто слушал, пытаясь понять — не померещилось ли ему? Потом постепенно в голову вплыло осознание: трезвонит его мобильный.
Абдулов начал в раже хлопать себя по телу — сверху вниз и снизу вверх, чтобы определить, в каком из бесчисленных карманов затаился телефон. Как назло, в руки лезло все ненужное — зажигалка, удостоверение, сигареты, водительские права, расческа, портмоне, ключи… В конце концов он выудил аппарат из-за подкладки, куда тот завалился, и, нажав кнопку, стараясь унять досаду и раздражение на этот мобильный, сконцентрировался и светским басом проговорил: «Слушаю».
— Должок по-прежнему за тобой. Не забудь, Абдулов, — разобрал он слова на том конце провода. И не мог не узнать голос Беспанова.
— Да-да, теперь все сошлось. «Желтое», о котором, по воспоминаниям Алины, говорили Штырев и Семиряга при посадке в лифт, — это, конечно же, желтый «БМВ» Абдулова. Убийцы увидели его припаркованным перед подъездом и сделали вывод — Абдулов тут, в доме, еще не уехал.
Итак, какие у нас доказательства? Алина видела подозреваемых при посадке в лифт. Удалявшийся из гостей Абдулов столкнулся с ними на площадке шестнадцатого этажа, что потом скрывал. Он же направил их на балкон к Лосскому. Сосед — должник Лосского Сергей Эдвинович видел их двоих со спины, когда у них назревал конфликт с Лосским на балконе. Приблизительно в это же время Алена Соловей, не замеченная никем, подсмотрела ссору и потом сделала выводы из увиденного. Перед смертью в ходе возни на балконе Олег Лосский поцарапал лицо Семиряги — будем надеяться, что медицинская экспертиза подтвердит факт исцарапывания, а химико-биологическая докажет, что под ногтями Лосского были остатки кожи именно Семиряги. Плюс показания Беспанова. Если никто от своих слов и свидетельств не откажется — а это наша работа, сделать так, чтобы не отказались, — то эпизод с убийством Лосского раскрыт и доказан.
Дальше. Алена Соловей начинает шантажировать убийц — каким-то образом девушка узнала их имена и координаты. Двое придурков думают, что это делает Алина Сохова, и пытаются ее убрать. Сделать это попытался, видимо, Штырев из своего «Макарова», который мы у него потом обнаружили. Через какое-то время убийцы Лосского выходят на Соловей — Семиряга снимает ее в кабаке, ведет под лестницу и втыкает нож в горло. Доказательства? «Макаров» Штырева — улика номер один, козырной туз. Второе — свидетельства Дианы, которая подтвердит, что Соловей незадолго до смерти удалилась с Семирягой. Нож, нужно искать нож, орудие убийства… На даче Беспанова, где взяли Семирягу, ножа не нашли, у него дома тоже. У знакомых? У друзей? У девушки? В общем, надо работать. Много нудной рутинной работы — одежда, пробы на кровь, опрос окружения, и прочее, и прочее.
Хуже всего с убийством Яшкина — ни одной улики, ни одного свидетельства. Тут только подозреваемые могут свидетельствовать друг против друга, но будут ли они это делать? Единственный шанс — попытаться столкнуть их лбами, заставить каждого оправдываться и валить вину на другого. Почерк похож на случай с Соловей — нож в горле… Семиряга, конечно. Опять нужен нож — наверняка тот самый, уже использованный.
Беспанов и Абдулов остаются как бы ни при чем. Но обещание, данное Абдулову, я непременно выполню — добьюсь, чтобы им заинтересовалась налоговая инспекция.
— А как же второе покушение на Алину Сохову? — подала голос внимательно слушавшая начальника Надежда. — Трубой по голове. Опять Штырев? Вообще-то, не похоже. Этот рыжий, которого я преследовала, совсем не похож на Штырева…
Что-то слишком часто Костов стал ловить на себе восхищенный взгляд подчиненной.
— А!.. Это отдельная история, — усмехнулся он. — Помнишь такую Валентину Чугарь? Даму из Винницы, кажется, молочную «сестренку» Олега Лосского? Она еще у нас тут возмущалась, что все имущество «любимого братика» унаследовала эта «овца» Сохова? Показывала нам фотографию сыновей — двух дебилов двадцати и восемнадцати лет? Думаю, это их рук дело. Не может семья Чугарей смириться с тем, что наследство мимо носа уплывает… Люди они простые, незатейливые, ход мысли у мадам Чугарь прямолинейный, как шпала. Надо убить наследницу, тогда семейка сможет предъявить свои права. Я думаю, здесь трудностей не будет — разыщем дебилов, обнаружим на лодыжке старшего следы собачьих укусов. Ты, я думаю, опознаешь и убегавшего, и младшенького, который поджидал брата в машине. Отделаются условным сроком и компенсацией… Детки!
— В жизни бы не догадалась! — ахнула Надежда. — Хотя постоянно мерещилось, что где-то эту рыжую рожу я уже видела. Так это на фотографии… Как это до вас дошло?
— Поживи с мое, — нравоучительно изрек Костов, — тогда, может быть, и ты догадаешься. Не знаю, как получилось. Вдруг пришло в голову — и все. Очень большое впечатление произвела на меня Валентина Чугарь… Тебе не пора домой?
У Костова на сегодня оставалось еще одно дело, в котором надежная Надежда была ему совсем не помощница.
Надежда засуетилась, выскочила в коридор и через минуту вернулась, как обычно, с продуктовым пакетом в каждой руке. Она постояла в дверях, повернулась, сделала пару шагов к выходу, потом возвратилась и опять встала в дверях, замялась. «Странно, — подумал Костов, — я перестаю обращать внимание на ее жуткий прикид». Сегодня Надежда была облачена в неизменные шпильки, «дольчики» (плотные колготки с цветным рисунком), шифоновую розовую юбку и непромокаемую синюю куртку «Адидас». На шее блестело колье — бижу с перламутром. Все это великолепие больше не травмирует ни глаз, ни мозги. «Привыкаю, что ли?» — удивлялся Костов.
