на ветер и оставил меня наедине с моими проблемами, которых у меня и так по горло!
— Хватит нести чушь! — сухо бросает Терренс. — Слушать противно.
— И какой надежей и опорой ты можешь быть? — ехидно усмехается Ракель. — Какой из тебя защитник, раз ты бросаешь девушку в беде и делаешь вид, что тебя это не касается?
— Ты не заслужила такой чести!
— Понимаю… Понимаю… Ты боишься Рингера и не хочешь пострадать по его вине. Надеешься, что если ты наплюешь на мои проблемы, то тебе ничего не будет. Что ты будешь жить спокойной жизнью.
— Я защищаю и помогаю только тем, кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО этого достоин, — с гордо поднятой головой заявляет Терренс. — А не всяким мерзким гадинам, которые думают только о себе.
— Ах, я гадина… — Ракель скрещивает руки на груди. — А ты на себя не хочешь посмотреть? Не хочешь призадуматься о том, кто ты есть? Или же ты и так постоянно думаешь о своей персоне? Потому что буквально влюблен в себя!
— Да, я люблю себя! — уверенно заявляет Терренс. — И считаю, что ты уже точно не заслуживаешь такого человека, как я. Я слишком хорош для тебя.
— Ха, это в чем же, позволь узнать? — презрительно усмехается Ракель.
— Во всем, что ты так и не смогла оценить за эти несколько месяцев.
— Что я не оценила? Тот факт, что ты бросаешь слова на ветер и легко можешь забыть о своих обещаниях?
— Я ничего тебе не обещал!
— Обещал, Терренс, обещал. Ты много чего обещал!
— И чего же я обещал, позволь узнать? — расставляет руки в бока Терренс.
— Обещал привлечь помощь полиции! — Ракель разводит руки в стороны. — Где же твой хваленый друг из полиции, о котором ты так много рассказывал? Где он? А? Что-то я ни разу с ним не общалась и даже в глаза его не видела!
— Тебе все равно уже ничего не поможет! — грубо заявляет Терренс. — Хоть привлеки к этому делу всю полицию Америки! Ты ничего не сможешь изменить!
— Да? А может быть, ты и вовсе не общался с ним? Вдруг ты хочешь, чтобы я так и погрязла в своих проблемах?
— Мне чихать на все твои чертовы проблемы. ЧИХАТЬ! АБСОЛЮТНО!
— Ах, теперь тебе уже чихать!
— Почему я, твою мать, должен интересоваться делами той, которая НИ РАЗУ не поинтересовалась моими? — возмущается Терренс. — Ты, твою мать, принцесса что ли? Принцесса, которой все обязаны? Что тебе надо? Поклониться? Ручку поцеловать? Что?
— И неужели ты поклонишься?
— Тебе? — Терренс быстро окидывает Ракель презрительным взглядом. — Нет! Ты не заслуживаешь этого!
— Ну ничего, МакКлайф, ничего, — уверенно говорит Ракель. — Не надо больше переживать. Я как-нибудь сама разберусь со всеми своими проблемами. И больше ни на кого не рассчитываю.
— Хотел бы я посмотреть, как ты решишь свои проблемы.
— Вот и смотри!
— Кстати! А где же твой дружок из полиции, о котором ты так много говорила? Тот, который, как ты сказала, был влюблен в тебя! Где он? Мне помнится, ты говорила, что он скоро вернется в Нью-Йорк и позвонит тебе. Однако этот человек уже неизвестно сколько дней и недель не дает о себе знать и явно не волнуется за тебя.
— Тебя это, твою мать, не касается, козел!
— Может быть, ты тоже с ним не общалась и хочешь пустить все на самотек? Признайся, что тебе нравится быть во всем этом дерьме и доводить себя до отчаяния!
— Совсем что ли тронулся умом?
— Скажи, что тебе не нужна ни чья помощь, и тебя все устраивает.
— Да как… — Ракель широко раскрывает рот. — Да как ты смеешь говорить мне об этом?
— Не зря же ты всю свою жизнь разгребаешь какое-то дерьмо и никак не можешь жить спокойно, — уверенно отвечает Терренс.
— Я не виновата в том, что моя жизнь такая сложная!
— А кто виноват?
— Не знаю!
— Если бы ты хотела, то уже давно покончила со всем этим дерьмом и жила бы спокойно.
— Моя жизнь была бы спокойной, если бы ты и этот подонок Рингер не решили бы испортить ее, — грубо заявляет Ракель. — Я бы жила ОЧЕНЬ хорошо и не страдала так, как страдаю сейчас.
— Ладно, тебе нравится жить в этом дерьме, но какого черта ты приплетаешь к нему всех нас? Какого, твою мать, хрена?
— Это не моя вина!
— Нет, дорогуша, как раз твоя! Ты знала, что мы все в опасности! И понимала, что подставила всех нас!
— Я никого не подставляла!
— Да конечно! Этот подонок раздает угрозы налево-направо, звонит на наши номера, которые он откуда-то выкопал, грозится едва ли не приехать к нам домой, посылает своих дружков следить за нами и нашими домами…
— А я тут причем?
— Очень даже причем! Это ведь твоя работа! Ты сама и дала Саймону все эти данные!
— Ты с дуба рухнул вниз головой? Вообще слетел с катушек из-за своих психозов?
— Вот и объяснение тому, почему эта сволочь может легко манипулировать нами, когда захочет. Почему нам всем приходиться жить в страхе и бояться, что с нами может что-то случиться.
— Хочешь сказать, что я разыгрываю драму? — удивляется Ракель. — Что я типа хочу уничтожить всех своих близких, но строю из себя жертву, чтобы никто не подумал, что это все моя вина?
— А я не удивлюсь! — Терренс расставляет руки в бока. — Ты ведь больная. Больная истеричная дура, которая смеет обвинять других в своих делишках.
— Если кого и винить, то только Рингера. — уверенно говорит Ракель.
— Да? А как же Наталия? Уже забыла, что ты сделала с бедной девушкой?
— А, ты про эту предательницу. Которая прикидывалась моей подругой и мечтала о мести.
— Как ты, мразь, посмела обвинить ее в том, чего она не делала? — Терренс ехидно усмехается. — Это надо же было обвинить ее в том, что она дала Саймону адрес моей матери и все наши контакты.
— Что, эта белобрысая крыса все тебе рассказала?
— Да, рассказала! Рассказала, до чего ты докатилась!
— Еще одна сообщница Рингера. Помогает тебе и этому ублюдку портить мне жизнь.
— Наталия ни в чем не виновата! — громко возражает Терренс. — Она — человек, преданного которого я еще никогда в жизни не встречал.
— О, она, значит, у нас преданная… СОБАЧКА, ТВОЮ МАТЬ!
— Как ты только посмела заявиться к ней домой и заявить такое? Да еще и подралась с ней! Надавала ей кучу пощечин, избила ее, оттаскала за волосы… Оскорбляла ее, унижала…
— Эта тварь получила то, что заслужила! — без сожаления уверенно заявляет Ракель.
— Ты хоть знаешь, что бедняжка почувствовала в тот момент,
