– А, это. Нет. Меня можно называть Вол.
– Это же смешно. Лев и Вол.
– Ну называйте меня Володя. Я тяну свою лямку, как и все. Я Вол. Так вот. Можете ли вы себе представить, что не только жизнь должна иметь упорядоченность и смысл, но и смерть. Смерть тоже имеет свою канцелярию, заведенный порядок, который нельзя нарушать. Ох, как это все непонятно.. Вы лучше задавайте вопросы.
– Можно?
– Можно.
– А вол и мул – это одно и то же?
– Никаких мужчин!
– Вера, я тебя люблю.. Ну мамуля, ну пожалуйста, ну сходи к директору!
– Не называй меня мамулей! Почему меня вызывают в школу? Когда меня оставят в покое! Ты обещала, ты клялась, ты мне надоела!
– Честное слово, я ничего ему не делала.. Сегодня он скромно так пробормотал «Доброе утро», а я ответила – «Не знаю». Вот и все. Он сразу завелся: «А если бы я сказал „здравствуй?!“ Ну я и говорю: „Я бы ответила спасибо, я здорова!“
– Все?
– Все. Почти.
– Все?!!
– Дальше я толком не помню. Нас обступили мои из класса и рты пораскрывали. Ну он стал спрашивать, почему бы мне в ответ на его приветствие не пожелать чего-нибудь хорошего. А я сказала, что мои разговоры не должны нести оттенка... Оттенка… Что же я сказала?
– Ну?!
– Оттенка любых чувств. Все отпали. Он спросил, почему. А я сказала, потому, что он – мужчина. Теперь все.
– Стань на колени. Смотри на небо. Говори – клянусь…
– Вер, а где тут у нас небо? Я не пойму, там дерево, а там кран.
– Ну, стань, где дерево.
– Стала. Ладно, я все помню, я клянусь твоей и своей жизнью сделать все, чтобы…
– Не огорчать и не радовать ни одного мужчину!
– Ни одного… Слушай, а я вчера целовалась! Вер! Вер, ну перестань!
– Я тебя сама убью, немедленно иди сюда, я тебя убью!
– Но он же не мужчина!
– В смысле?..
– Он ребенок.
– Издеваешься! Ты все издеваешься, ты не знаешь, чего мне...
– Да! «Стоило тебя вырастить и сохранить». Я не совсем уверена, может он и не ребенок, он учится со мной в одном классе. Вер, ну сходи в школу. Ты отпадно выглядишь, Знаешь, когда ты злишься, ты просто!.. Вер, можно я тебе расскажу еще один секрет? У меня опять невероятные способности! Утром я катаю ногой остатки сумерек и закатываю их под кровать, это такое лохматое и прохладное, просто балдеж!
– Ты мне надоела.
– Не веришь? Нет, ты что, не веришь, они до сих пор там валяются, иди посмотри!
– Отстань. Не подлизывайся.
– Ты просто протяни руку и потрогай, тебе что, трудно?
– Знаешь, я уж лучше в школу пойду. В прошлый раз под твоей кроватью!.. Что это было?
– Это был закидон из плохих мыслей, нечего было его трогать.
– Закидон. С зубами!
– Я тебя поцеловала, и все прошло. Вера, дай я тебя поцелую, ты такая хорошенькая, прелесть просто!
– А этот ваш директор, он молодой? Ну, какой он, в смысле…
– Вера! Нейтрально!
– Мне надоело менять школы, с твоими способностями тебе лучше вообще сидеть дома..
– А как же необходимость общения в коллективе сверстников?!
Су села на пол у кровати и с заговорщицким видом шарит рукой. Вера смотрит на ее острые коленки, длинные ступни, черный лак волос блестит под тонким лучом солнца.
– Су...
– Я знаю все, что ты хочешь сказать, Вер, ну не заводись.
– Су, это жестоко! – Вера хлопает дверью.
– Ты смысл моей жизни! – кричит Су, кривляясь, – Ты все, что у меня есть! – она начинает плакать, – Не желаю!.. быть смыслом жизни, господи, ну до чего же тяжело!
Су обхватывает колени руками и прячет голову. Из-под кровати словно легкий серый пух накатывают вчерашние сумерки.
– Аничка! – бодрый голос с улицы пугает сумерки, они слегка колышутся, – Аннушка!
Су нехотя бредет на балкон, вытирает щеки, смотрит сверху и шепчет «Я здесь. Я здесь…»
Потом Су открывает дверь и слушает шаги в подъезде. Она закрывает глаза, ей достаточно воображения, и вот уже – накатом – черные сбившиеся колечки на лбу, мокрые от пота, запах его дыхания из горячего тела..
ЭлПэ и Вол едут в сумерках по шоссе между остатками унылых городских зданий, впереди маленький шофер – горбун с веселым лицом – напевает Моцарта, так умело изображая разные музыкальные инструменты, что ЭлПэ сначала поискал глазами радио или магнитофон. Горбун кудряв и черноволос, ЭлПэ видит красивое маленькое ухо с возмутительным клочком волос изнутри, иногда еще профиль шофера, тоже красивый, слегка безобразится надутыми щеками – флейта.
Машина врывается на шоссе между деревьев и вдруг взлетает над дорогой, несется с ужасающей скоростью, ЭлПэ судорожно цепляется в спинку переднего сиденья, он словно видит со стороны их странный экипаж, вышибающий искры из асфальта, автомобиль уже парит между яркими деревьями, и черный горбатый дирижер щелкает кнутом и беснуется Моцартом.
Лихо затормозив, они ворвались в ажурные ворота и одновременно врезались в спинки передних сидений. У ЭлПэ захватило дух, Вол вежливо, правда, немного медленно проговорил:
– Благодарю вас, очень хорошо, – и выкарабкался следом за ЭлПэ.
– Турам – пам – пам! – последние аккорды, тонкое лицо с выпученными глазами и скорченные руки над головой – ЭлПэ заглянул в переднее стекло и отшатнулся.
Борясь с сильным сердцебиением, он шел по ступенькам медленно и незаметно очутился в большом будто больничном коридоре с множеством дверей.
– Ну где же вы, заходите, – голос издалека и странный испуг: все двери закрыты. ЭлПэ бросился к одной, потом к другой двери, но открыть не решился, увидел красивую ручку на третьей слева, с удовольствием сжал в ладони прохладную морду льва, щелкнуло, – угадал. Вол стоял к нему спиной в большой больничного вида комнате.
– Садитесь. У нас мало времени, – он стоял за небольшим пультом и клацал кнопками. Один за другим гасли маленькие экраны на стене, на последнем полная медсестра в шапочке с бумагами подмышкой торопливо выходила из дверей.
– Как меня слышно? – Вол наклонился к пульту.
– Шесть-И слышу хорошо, видимость нормальная..
– П-норма..
– 124-С слышу и вижу вас хорошо.
Вол посадил ЭлПэ на кресло у пульта и крутанул его, показал на экраны, потом на дверь комнаты, как бы успокаивая, что и то и другое достижимо, сам сел грузно на стул. ЭлПэ беспокойно огляделся и занервничал.
– Сейчас сюда придут люди, они попробуют сказать о своих желаниях, а вы проверите, правду ли они говорят.
– Бред.
– Бред тоже играет большое значение, расслабьтесь и поверьте, что это просто тест. На выживание.
В комнату быстро вошел небольшой человечек с измученными глазами и сразу же заговорил, громко и возмущенно.
– Мне все объяснили, но я не согласен, не имеете права!..
– Расскажите о ваших снах, – Вол смотрел в потолок.
– Я не могу этого рассказать, сколько можно повторять! – Вот! – человечек вытаращился и уставился на ЭлПэ сопя и сжав кулаки, – Ну?! Видите?!
– Что я должен видеть? – ЭлПэ беспомощно огляделся.
– Он не видит! Вы – не видите! Как я могу сказать это словами, я думал, что вы это видите! Что это за комната?
– Не кричите! – Вол сам закричал.
– Попробуйте еще раз, – ЭлПэ тоже вытаращил глаза и сжал кулаки.
– Он издевается! Он меня перекривляет!
– Да нет же, это наш новый сотрудник, он еще не знает, что нужно делать..
– Паяцы… Не смейте касаться моей мечты своими жирными пальцами! Тише! – маленький человечек поднял вверх указательный палец и тихо проговорил: Я должен сидеть на берегу воды.. огромной и красивой воды… может, это и море., и видеть закат солнца, его последний луч, самый последний, я видел это много раз, но кто докажет, что это и был самый последний луч? Последний луч невозможно, слышите, невозможно! определить. Вот он был, вот тут… и вдруг, раз – и только красное небо!
ЭлПэ закрыл глаза ладонями, надел на виски две маленькие присоски, посмотрел на экраны.
– Все цвета здесь, – Вол показал на пульт, – Но у вас же не вода.
На экране, действительно, был песок, ЭлПэ прищурился и стал убеждать себя в необходимости темной полоски воды, почти незаметной в песке, и полоска проступила, сначала ЭлПэ раздел человечка, но вдруг испугался, и даже не его волосатости на ягодицах, а испугался страха этого человечка быть раздетым, поэтому в воду тот зашел, как и был в комнате, в тренировочном костюме, босым, тут же упал на четвереньки, сложил ладони и провел этой лодочкой вперед, рассекая воду. У ЭлПэ дух захватило, когда он увидел, как пропадающее солнце дернулось слегка и испустило тонкий, почти прозрачный зеленый луч, как луч уперся своим концом в лодочку из ладоней и вобрался в нее и дальше существовал только там, запрятанный и бессмысленный. Человечек играл им, чуть двигая руками, тогда луч выпрыгивал и бил по поверхности воды зеленым лезвием, потом мгновенно исчезал в жадных руках, глаза у человечка были закрыты, лицо его на экране выражало муку, он плакал.
– Да, – прошептал человечек, – Да, пожалуй, так. Это – последний. – Он повернулся и ушел.
