Вер словно во сне спокойно затушила сигарету о его щеку.
Командировочный завизжал тонко и откинулся, Вер дернула с силой шофера за плечо:
– Сейчас, через пару кварталов налево, в школьный двор.
– Ну, цирк, да и только, – шофер таращился в зеркальце.
– Вы умрете, – Вер спокойно смотрела на командировочного, наливающегося краской злобы, – Я вас предупреждаю, еще можно что-нибудь сделать, хотя… Вы умрете.
– Ах, ты..! – командировочный захрипел и схватился за горло.
– Я вас ненавижу, ничего не могу с собой поделать, извините.
Вер вышла из такси, шофер задержал ее ласково за руку:
– Я вас никогда не встречал, одна работаете?
Вер осторожно высвободила руку и пошла к школе.
– Я просто торчу! – прокричал таксист и развернулся, – Всегда к вашим услугам! Таксопарк номер пять! Коля-музыкант!
Вер поднималась по ступенькам и плакала.
Таксист оживленно рассказывал командировочному, что нужно иметь нюх на подобных дамочек и никогда не лезть не в свои сани. Он с восторгом вспоминал ее детский лепет «хочу в школу» и говорил, что ей цены нет.
Командировочный завалился на заднем сиденьи, изо рта у него стекала струйка крови, глаза были выпучены, пальцы рук чуть подрагивали.
Заведующий хирургическим отделением больницы в третий раз повторил молодому полицейскому, что санитар морга не пьет.
– Ну непьющий он, поймите, хоть это и звучит странно, непьющий!
– От него пахнет.
– Конечно, пахнет, моя медсестра вплеснула ему насильно, когда он…
– Медсестра пьет?
– Медсестра пьет, – радостно согласился врач. – И я пью, ей богу, а санитар морга не пьет!
– Это ненормально.
– А вы пьете, вот давайте так: вы – пьете?
– При чем здесь я, я при исполнении.
– А если я вас при исполнении спиртом оболью, вы что, станете пьющим?
– Это с какой целью? И потом, смотря как облить.
– Давайте по фактам. Вот документ, видите, этого человека приняли, когда он был мертв!
– По документам, конечно, но если разобраться…
– Множественные разрывы, внутреннее кровоизлияние… Вот! Доставил таксист пятого таксопарка. Его данные.
Полицейский повернулся к кушетке, на которой стонал с повязкой на лбу санитар.
– Таксиста мы допросили.
– Меня опять тошнит, – громко сообщил санитар.
– Дайте судно, ей-богу, кто здесь есть! – доктор заходил нервно по маленькому кабинету, хлопнул дверью, вздохнул и полез под кушетку за судном.
– Сядьте, золотце мое, вот так, и расскажите, наконец, все по порядку.
– Вот. Стошнило, – показал санитар доктору содержимое судна, – Уже нечем, а тошнит.
– Да, да, все в порядке, не отвлекайтесь.
– А чего отвлекаться, у вас в документе написано, что внутреннее кровоизлияние, так?
– Так, – обалдело ответил доктор и вытер лоб марлевой повязкой, болтающейся на шее.
– Ну как же можно, без вскрытия, вот так сразу, – укоризненно сказал санитар, – Привыкли – бац-бац, диагноз, и до свидания.
– Да в чем дело! – закричал врач и хлопнул в сердцах по судну, отчего санитар прижал его к себе сильнее, – Вы что, ополоумели совсем!
– Продолжайте, – потребовал полицейский.
– Да что он здесь лепечет, ей богу, тело не опознано, оно еще лежало бы у нас две недели для опознания! Ну вот что, – врач успокоился и стал говорить тихо и медленно, – никаких внешних повреждений, которые свидетельствовали бы о насильственной смерти, замечено не было. Осмотр проводился мной лично. На основании поверхностного осмотра было составлено предварительное заключение о смерти по определенным признакам, которые…
– Бросьте, доктор, – санитар встал и подошел к умывальнику, хлюпая и вздрагивая всем телом, умылся.
Полицейский поспешно достал блокнот и ручку.
– Что желаете заявить?
– Покойничек был толстый.. – задумчиво произнес санитар и удрученно покачал головой, – Упитанный мужчина лет сорока.
– Это все? – спросил молодой оперативник после затянувшейся паузы.
– Все. О покойничке – все.
– Отвечайте по порядку, куда он делся?
– Не имею ни малейшего понятия, – санитар опять улегся на кушетку, – зря вы меня спиртом, правда, – он мученически посмотрел на доктора.
– Минуточку, минуточку! Вы же при мне рассказывали, как он…
– Так это уже не про покойничка. Он еще в лифте чихнул.
– Вот давайте про это!
– Завез я его в лифт на каталке. нажал вниз, мы поехали, тут свет погас, а покойничек, то есть мужчина этот чихнул.
– Почему вы решили, что это он чихнул? Ведь свет погас? – решил внести полную ясность полицейский.
Несколько секунд все трое внимательно осматривают друг друга.
– Я и решил на всякий случай, что это не он, но в лифте только нас двое, поэтому я на всякий случай сказал «Будь здоров!»
– Минуточку, я запишу все подробно, – полицейский потел от усердия. – Несмотря на темноту, санитар утверждает, что чихнул не он.. нет.. чихнул пропавший.. находившийся на каталке под простыней..
– Тут зажегся свет, мы поехали дальше, а он сказал «Спасибо».
Доктор хлопнул себя в сердцах по колену и встал:
– А вы, вежливый мой, сказали ему «пожалуйста»!?
– Нет, я.. Я отодвинулся в угол и там присел. Но он больше ничего не говорил, поэтому, когда открылись двери лифта, я вывез каталку в холодильник, зажег весь свет, подошел к нему. Доктор, меня опять тошнит.
Несколько секунд санитар и доктор тянули судно в разные стороны, полицейский помог и санитар остался ни с чем. Отдуваясь, полицейский важно сообщил:
– Все по порядку, и только правду, и получите свой горшок!
Санитар опять прогулялся к раковине, сделал несколько конвульсивных движений, застонал и лег на кушетку.
– Я решил посмотреть, снять простыню, если это был Колька из кочегарки, так он худющий…
– Кто такой Колька? – хором спросили доктор и сержант.
– Колька. Шутник. Один раз я на лекции опаздывал, так он мне заменил пакет с кедами на пакет с определенным членом человеческого тела.
– Не отвлекайтесь!
– Этот… мужчина, он сел так резко, сдернул простыню, высморкался в нее и сказал, что холод собачий.
– Ваши действия?
– Я понял, что это не Колька. Я огорчился, подбежал к двери, стал ее открывать, а она не открывается. Надо было в другую сторону.
– А пропавший?
– Пропавший? Он стал ходить везде, осмотрел перчатки, инструменты, подошел к баку с физоило… физио… с раствором, достал оттуда ногу.
– Что это за нога? Чья? Что он с ней сделал?
– Нога эта была уже общественная. Выбросил обратно. И ушел. Открыл дверь и ушел.
– Что-нибудь говорил вам?
– Да. Сказал: «Не вытрезвитель, а морг вонючий!»
– И куда он ушел? Он что, так голый и ушел?
– Голый, или с простыней?.. Нет, я не помню. Я стал всем рассказывать, чтобы приняли меры, а меня напоили. Спиртом.
Вошла медсестра, поджала демонстративно губы и развела в стороны руки, что означало: нигде не обнаружен.
Сержант полиции убеждал санитара подписать протокол, прятал листки, когда санитар совсем откровенно открывал рот и дергался на них, высовывая язык и утверждая, что ему плохо. Доктор задумчиво барабанил пальцами по столу, обдумывая укромные помещения своей больницы, где бы мог запрятаться проклятый труп. А командировочного в простыне и на босу ногу подобрала проезжающая мимо случайная скорая и завезла по дороге в психиатрическую больницу. Он удивленно таращил глаза и требовал самого главного и немедленно, чтобы сообщить потрясающие сведения об инопланетном вторжении.
– Там мать этой, Сусанны из десятого. Уже полчаса стоит под дверью, – учительница географии вытащила сигарету из пачки на столе директора и ждала, когда он сообразит достать зажигалку.
– Я знаю, – директор судорожно поддернул галстук.
– Была здесь?
– Нет.
– Что, так и стоит?
– И я не выхожу.
– Боишься?
– Дурацкое предчувствие какое-то. Как телеграмма, которую еще не открыл.
– Хочешь, я с ней поговорю? Что-то же надо делать. Теряем мальчика, гордость школы.
– Зови. Построже так, но чтоб не сбежала.
Географичка вышла из кабинета, оставила дверь открытой, полуобняла Веру и подтолкнула ее слегка к двери.
– Проходите. Вас ждут.
Вер посмотрела через длинное пространство натертого паркета, отражающего солнце, на директора, вздохнула и вошла.
Су под дверью, затаив дыхание, слушала быстрые шаги на лестнице, подгадала их близость и открыла дверь. Он проскользнул быстро, шумно дыша.
– Ушла?
– Ушла.
– Иди ко мне, – он запутался в куртке, обрывая рукава, сбросил на пол.
– Нет. Поговорим.
– Ты обещала! Опять – поговорим!
– Додик, я должна тебе кое-что объяснить. Это очень важно.
– Да, да.., – он обнял ее крепко и терся лицом, она уловила слабый запах пота, колечки на лбу были мокрые.
– Додик мой… Ласточка, – Су закрыла глаза, и Додик закружил ее на руках по квартире, шепча: «Ты обещала, обещала!»
– Подожди, – она усадила его, скользнула на пол и обхватила его колени, – Что я обещала?
