– Переживу, – кивнула Катя, – однако звонок этот прозвучал тогда, когда Ольгу уже арестовали, а Света Петрова была мертва. Если ты послушаешь внимательно еще раз, то заметишь – другой голос. Другой человек. Похоже на Свету, но не она. Да и не могла она. Ее убили в субботу вечером. А позвонили в ночь после похорон, в понедельник.
– Нет уж, уволь, – засмеялся Лунек, – еще раз эту пакость я слушать не, собираюсь. И вообще, Катюша, плюнь. Забудь. Обычная бабская злоба. Если ты будешь обращать на это столько внимания, то сама не заметишь, как скатишься до того же уровня. Знаешь, что мне в тебе всегда нравилось? Отсутствие бабства. Редкое качество для женщины. Ты понимаешь, что я имею в виду? Среди вашего брата мало таких, которые прощают чужую красоту, чужой успех. Попробуй при одной женщине сказать про другую доброе слово! Злобой изойдет. Хорошо, если только в душе, а то и нагадит как-нибудь, исключительно ради собственного удовольствия. Это особенно заметно в женской зоне. Там хорошенькую мордашку могут и бритвой порезать. Но и про твой красивый балетный мир я тоже кое-что слышал. Кстати, если уж говорить о высоком, у Пушкина, например, в сказке о «Мертвой царевне» все закручено именно на бабской зависти. «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» А если не я, другая, так я эту другую в порошок сотру, отдам зверям на растерзание, отравлю, утоплю… Впрочем, топили красавицу в другой сказке. Помнишь, ткачиха с поварихой в сказке «О царе Салтане»? Я пацаном был, когда мне бабушка читала, а, видишь, до сих пор помню. «И завидуют оне государевой жене». Завидуют, суки, младенца не пожалели, в бочку законопатили, гонца опоили, государственный документ подменили. А ради чего, спрашивается? Просто так, из зависти. – Лунек откинулся на спинку кресла и прищурился как-то странно, по-кошачьи. – Александр Сергеевич много чего умного написал. Только поговорить мне об этом не с кем. А хочется. Надо нам с тобой, Катюша, почаще встречаться. Не только по делу, но и так, для души.
Катю немного напрягла эта последняя фраза. Она давно заметила, что Лунек симпатизирует ей не только как жене своего приятеля-партнера, не только как талантливой балерине и неглупому, легкому в общении человеку, но и просто как женщине. Нет, ничего серьезного за этим не стояло, избави Бог. Пока был жив Глеб, Валера вежливо соблюдал дистанцию. А сейчас вдруг сделал мягкую, осторожную попытку ступить на ту территорию, которая прежде в их отношениях была запретной.
Катя чувствовала, он играет с ней, как кошка с мышкой. Вероятно, вопрос с поиском убийцы он считает решенным. И вопрос с дележом имущества – тоже. О делах поговорили, все выяснили, теперь можно и поиграть, поболтать о высоком, о Пушкине, о женской психологии.
«Нет уж, Валера. Это потом. Ты для себя все выяснил, а я еще нет. Так что, прости, о высоком, о Пушкине мы потом поговорим, – подумала Катя, – а сейчас давай уж вернемся к жестокой прозе».
– Слушай, Валера, я забыла тебя спросить, – произнесла она вслух после короткой паузы, – ты вчера обмолвился, будто знаешь Свету Петрову. Интересно, откуда?
– Ну, это громко сказано – знаю. Так, видел пару раз, имя слышал.
– А конкретней можешь вспомнить?
– Не хочу конкретней, – улыбнулся он и покачал головой, – не хочу.
– Почему?
Лунек закурил, смерил Катю долгим, оценивающим, откровенно мужским взглядом.
– Кать, вот объясни мне такую вещь, – мягко, чуть приглушенно начал он после долгого молчания, – ты красивая умная женщина. От тебя можно запросто потерять голову. Ну почему же тебе все мужики-то попадаются… как бы это выразиться поприличней? Ладно, не буду выражаться. Ты меня и так поняла.
– Валер, не надо, – поморщилась Катя, – я тебя отлично поняла, но не надо. Глеб… – Нет, я не о Глебе, – перебил ее Лунек, – я о твоей первой любви. Догадываешься, о ком? Кстати, что там у вас за история была зимой на Тенерифе?
Катя вовсе не удивилась, что Луньку известно и это. Он же сказал вчера по телефону: «Ты вся как на ладошке…»
– А, ты о Баринове? Никакой там истории не было. Встретились случайно.
– И что? Случайно встретились, поздоровались, разошлись? Глеб вернулся с острова вечной весны мрачный, нервный, советника президента скотиной обозвал. Не в глаза, конечно. Неужели просто так? Без всякого повода?
– А к чему ты вдруг об этом вспомнил? – Катя удивленно подняла брови. – Я спросила тебя о Свете Петровой, а ты вдруг вспомнил о Баринове и Тенерифе. Не вижу связи.
– Да к тому, Катюша, что Света Петрова пять лет развлекала твоего красавца Баринова. Не хотел тебе говорить, но видишь, ты сама из меня вытянула. Только уж будь добра, подробности не вытягивай. Уж больно они похабные, подробности-то. Выводы делай, в кого влюбляться. Тогда ты еще совсем девочкой была, а сейчас – взрослая женщина, к тому же совершенно свободная. Делай выводы, чтобы прошлых ошибок не повторять. Рядом с тобой должен быть настоящий мужик, крепкий, надежный, а не всякие там… прости, Господи. За тобой ведь теперь будет стоять большое серьезное дело, и много найдется желающих… Ладно, ты прости меня, может, я лезу куда не надо… – Он опять хитро, по-кошачьи прищурился.
– Нет, почему? – мягко улыбнулась Катя. – Я понимаю, мы с тобой партнеры теперь, и тебе вовсе не все равно, кто окажется со мной рядом.
– Правильно, – кивнул Лунек, – мне не все равно. Между прочим, этот твой Дубровин – классный программист. Правда, водился за ним грешок, придумал пару вирусов, очень хитрых. Поимел неприятности, но до суда не дошло. Это ведь подсудное дело… Ну ладно, история давняя, – Лунек небрежно махнул рукой, – он ведь не корысти ради. Так, развлекался. А фирма, в которой он работает, знаешь под кем живет? Не знаешь. Под Скелетом. Есть такой кавказский авторитет, старый умный шакал. Любит Голубя, словно родного сына. Ну, кто такой Голубь, ты, надеюсь, знаешь?
– Конечно. – Катя спокойно улыбнулась. – И что из этого следует?
– Пока ничего, – пожал плечами Лунек, – проверяем. Слушай, а у тебя с ним как, всерьез?
– Да никак у меня с ним. Пока никак, а дальше – видно будет. Честно говоря, сама не знаю. – Катя взглянула на часы и поднялась. – Мне пора. Спасибо за завтрак.
– На здоровье. – Лунек тоже поднялся из своего кресла. – Всегда рад тебя видеть. Значит, сейчас даю тебе недельку, чтобы ты отдохнула, пришла в себя. Хватит недельки?
– Вполне, – кивнула Катя.
– Ну и хорошо. Если какие проблемы – звони. Да, родственникам скажи, есть завещание Глеба. Вся его доля отписана на тебя. Так что пусть заткнутся.
– А оно что, действительно есть? – Катя застыла на пороге.
За ее спиной уже маячил Митяй, который должен был отвезти ее домой.
– А как же? – усмехнулся Лунек. – О таких вещах надо думать заранее. Всякое в жизни бывает. Бумажка, заверенная нотариусом, все как положено. Кроме меня, Глеба и моего нотариуса, об этой бумажке не знал никто. Теперь вот ты знаешь.
– Подожди, – Катя нервно передернула плечами, – и давно он написал это завещание?
– Полгода назад.
– Могу я взглянуть?
– Успеешь, налюбуешься. Там все тебе, движимое, недвижимое, все. С одним только условием, что ты продолжишь выплачивать его матери, Надежде Петровне, ту же сумму в твердой валюте. Тысячу в месяц, плюс оплата ее непредвиденных расходов в случае болезни и так далее.
– А отцу что?
– Ничего, – выразительно развел руками Лунек, – да ты за дядю Костю не переживай. Небось не бедствует.
Катя не особенно переживала за народного артиста и знала: он действительно не бедствует. Ее поразила новость о завещании. Лунек не случайно оставил это напоследок. Вполне возможно, он лишь к концу разговора принял такое решение – сообщить ей о завещании Глеба. Только сообщить, не показать. А мог вообще скрыть.
Все в его руках, все. И сейчас он ясно дает ей это понять.
– Так что ты с ними особенно не церемонься, с Калашниковым и с его Маргошкой. – Лунек нежно поцеловал Катю в щеку. – И еще. Не суетись насчет всех этих бабских звонков, отравленных бомжей. Убийцу нашли, жизнь продолжается, дел у нас с тобой много. И ментов к этому не подключай, ладно? Зачем нам с тобой лишняя вонь? Они ведь с удовольствием воспользуются любой мелочью, чтобы влезть в наши дела. А это нам только настроение испортит. Мы в своем хозяйстве как-нибудь сами разберемся.
Он проводил ее до машины, еще раз поцеловал, чуть приобняв за талию – Лучший друг и партнер, любитель сказок Пушкина, знаток женской психологии, замечательный парень, вор в законе Валера Лунек. Ему удобно, что убийство Глеба никак не связано с бизнесом. Ему удобно, чтобы все в его империи осталось по-прежнему. Люди приходят и уходят, империя вора в законе должна стоять вечно.
Вишневый джип выехал из ворот. Катя сидела на заднем сиденье, смотрела в тупой подбритый затылок молчаливого Митяя. Интересно, сколько трупов на его счету? Глеб рассказывал, что этот Митяй может покалечить и даже убить одним ударом. Он проходил специальную выучку. Он не человек, а настоящая машина, предназначенная для уголовных разборок. Пару раз он спас Луньку жизнь.
