– Подожди, – она усадила его, скользнула на пол и обхватила его колени, – Что я обещала?
– Ну.. Это.. Ты помнишь!
– Так что?
– Ну… Переспать со мной.
– Я не хочу спать. Я выспалась, – она не давала ему встать, сжимая руки, терлась щекой.
– Ты обещала, что я сделаю с тобой ЭТО! – Додик разозлился, Су слышала, как он дрожит.
– Какой ты нервный.. Ну ладно. ЭТО, так ЭТО. Только надо соблюсти ритуал.
– Ри..туал?.. – Додик освободился и притянул Су на колени, жадно обхватил ее.
– Сначала… Да, сначала я тебя помою. В ванной.
– Послушай, а твоя мама.. Она не вернется? – близко-близко Су увидела расширенные зрачки, глаза были безумны, в них на секунду отразился слабый блеск окна, потом все спрятали длинные черные ресницы, – Давай – ванную потом.
– Нет. Сначала. Закроемся, если что, я скажу, что моюсь, она еще долго будет валяться в своей комнате в постели и стонать, как это всегда, когда она куда-нибудь выходит, ты сможешь уйти.
– И тогда получается.. Мы будем делать ЭТО в ванной?
– А ты не хочешь в ванной?
Додик рывком сорвался с кушетки и держа Су на руках ворвался в ванную, забыв зажечь свет. Они постояли в темноте, осторожно касаясь друг друга губами, дрожа. Чтобы Су не ускользнула, как она обычно делала после таких «тихих» поцелуев, Додик сомкнул руки сзади нее, переплел пальцы с хрустом, не выдержал и сжал кольцо, притянув ее к себе. Су потянулась и включила свет.
– Тебе воду погорячей?
Когда голый Додик стоял в ванной, Су провела руками по его плечам и с грустью сказала:
– Ты просто греческий бог.
– Выключи свет, я так не могу.
– Как же я тебя буду мыть без света? Смешной, – она опустила руки вниз, провела по попке, – Надо же, никаких изъянов!..
– Откуда ты знаешь? – Додик быстро сел в воду, возбуждение прошло, его знобило.
– Что?
– Про изъяны. Почему ты так странно говоришь?
– Любимый зал в музее – греческий. Обожаю статуи богов. Никогда не обращал внимания, как они возбуждают?
– Ты что, их трогаешь?
– Только вот так, – Су погладила руками воздух, изображая округлости ягодиц, – выше не достать, – она откинула голову назад и закрыла глаза. – Однажды пришлось взять стул служительницы, когда ее не было. Вот так, вот так…
– Мне холодно! – Додик отводил взгляд, на самом деле ему было еще и страшно. Су очнулась и стала поливать на него воду пригоршнями, поглаживая тело.
– Тебе придется опять встать. Я тебя намылю. Вот так, умница.. А кто это здесь такой грустный? – Су сложила губы трубочкой и подула на низ живота.
Додик рывком стаскивал с нее свитер, хлопья пены взвились и летали вокруг них, опускаясь с потрескиванием на черные волосы Су.
– Заходи.. – он, ничего не соображая, тащил Су в ванную, она запуталась в одежде и уже стоя одной ногой в воде, дергала другой, сбрасывая трусики.
Они сели в воде на колени. Напротив друг друга.
Су с закрытыми глазами гладила свою грудь, выкладывала горки пены на плечах. Додик почти перестал дышать, ему казалось, что он падает, он вцепился руками в края ванны. Су что-то говорила, но радужные пузыри пены лопались еще громче у него в голове.
– Ну ты не слушаешь, До-дик! Мы будем делать это в поп-ку!
– А?!
– Что с тобой? Я говорю, что мы будем делать это в попку, – Су подобралась поближе, не открывая глаз стала гладить Додика, – Я тебе хотела все рассказать, но ты не слушал..
– Как это?..
– Я покажу. Иди ко мне.
– Как это?.. Почему это?..
– Это очень просто: я должна остаться девочкой. Вот и все.
– Как это?..
– Ну, это очень долго объяснять, и потом, ты все равно не поверишь, короче, я должна остаться девушкой, вот и все. Ну иди же ко мне, не бойся.
Додик дернулся назад, ударился головой о носик крана. Он отмахивался от рук Су, его опять трясло. Он встал, и Су тут же обхватила его руками за попку и радостно взвизгнула.
– Пу… Пусти! – Додик поднял волну воды, выплеснул ее через край и выскочил из ванной. Он заметался по квартире, хватая в охапку свою одежду.
– Ну Додик! Если бы ты меня сначала выслушал..
– Выпусти меня!.. Выпусти меня!.. – вещи вываливались из рук, наконец Додик бросил их на пол и стал натягивать брюки.
– Все очень просто. У меня есть одна очень важная жизненная установка: я не должна родить свою мамочку, Веру, вот и все. Если я буду девушкой, я никого никогда не рожу, понятно? Ты что, хочешь ребенка? Такую хорошенькую доченьку – мою мамочку Веру? – Су вышла к нему мокрая, с пеной на плечах. Додик озирался безумно, в руках остались кое-какие принадлежности одежды, но он не понимал, куда их девать. Вдруг он словно очнулся и посмотрел на Су. Су внимательно разглядывала себя в зеркало, на нее падало солнце, она светилась нежно-золотым светом. Додик темнел сзади кучей тряпья.
– Афродита, – шепотом сказала себе Су.
– Гадина, – Додик бился в дверь и наконец вывалился из нее к лестницам, потом к лифту, потом к ступенькам, потом к деревьям и асфальту, потом – к небу, потом – к смерти…
– У нас есть несколько проблем, и мы должны решить их комплексно, – директор важно потыкал карандашом пространство. Вера сидела, не поднимая глаз, географичка курила у окна. – Это классная вашей дочери, познакомьтесь, вы не ходите на собрания, не приходите по записям в дневнике.
– Я знаю.
– Не будем долго знакомиться, все очень просто, – географичка достала из своей сумки тетрадь, – я прочту вам два сочинения, их написали мои ученики, мальчик и девочка. Не будем говорить о девочке, вы ее знаете лучше меня, поговорим о мальчике. Это лучший ученик школы, надежда интеллигентной еврейской семьи, наконец, красив, спортивен, несколько языков и все призы на олимпиадах математики. Может, то, что я говорю кажется утомительным?
– Нет, просто мне не очень хорошо.
– Нам всем не очень хорошо, что поделаешь, такое время.
– Я слушаю.
– Это не так просто – слушать. Слушать – это почти ничего. Попробуйте представить или понять. Этот мальчик, он вызывает чисто физическое влечение даже у учителей!
– Я бы попросил,.. – директор тихо и лениво вытянул ноги и зевнул.
– Мне уже читают сочинение или еще разъясняют тему? – Вер очнулась и решила драться.
– Да. Тема, – географичка потерла лоб, словно вспоминая, – «Моя мечта исполнилась.»
– Не поняла?..
– Тема такая: «Моя мечта исполнилась». Итак. "Судьба меня любила с детства, я всегда имел то, что хотел. Для меня не существует невозможного в желаниях, а если возникают трудности в исполнении этих желаний, я заставляю себя преодолевать их. Надо отдать должное – я никогда не испортил того, что получал. Предметы, мысли, – все это либо сохранялось, либо становилось еще осмысленней и прекрасней. Однажды, еще маленьким мальчиком, я понял, что мне принадлежит мир, я его творец. Еще я понял, что не всем из исполнившегося можно пользоваться, как того хочется, вопреки природе. Однажды летним вечером я выбрал самое красивое яблоко с дерева на даче, запрятал его и не трогал руками, только любовался. Мне хорошо и спокойно было рядом с яблоком, но оно испортилось, сгнило изнутри, а потом сморщилось и снаружи. Это была трагедия. Именно тогда я понял, что у некоторых предметов или людей есть свое назначение, если этому назначению не следовать, получается трагедия. Это просто. Вопрос только в том, чья была трагедия в истории с яблоком? Сейчас я большой ребенок, я так же просто управляюсь с окружающим меня миром, но уже признаю некоторые законы, неукоснительное исполнение которых избавит от страданий хотя бы только меня, – или только меня. Последнее время я мечтаю обладать не просто предметом, а самым красивым предметом – живым, от него не отвести глаз, нежным и издевающимся над моими желаниями.
Моя мечта исполнится, когда я буду не просто любоваться, а пользоваться им каждое мгновение, пока не устану или не умру, – и ни морщинки, ни пятнышка изнутри!"
– Знаете, – Вера повертелась на стуле, подумала и встала, – может быть, я тупая или давно не училась в школе.. – она прошлась по кабинету, отчего директору пришлось поддернуть под себя ноги. Вера осмотрела стены, потом потолок. – Я ничего не поняла и не знаю, чем могу вам помочь, я не знаю этого несчастного ребенка, но по-моему, ему нужен психиатр, у него явно отклонения…
– Если у этого юноши и есть отклонения, то это гениальные отклонения! – гордо заявила географичка.
– Я не специалист по отклонениям, я уже говорила, может быть, гениальность – это просто болезнь, когда человек концентрируется только на одном до такой степени, что теряет связь с окружающим миром?
– Вы все прекрасно поняли, именно это я и хотела вам сказать. Мальчик погибнет. Выражаясь его языком, предмет его убьет.
– Ну ладно, – Вера устало махнула рукой. – Не зря же вы меня вызвали, давайте поговорим о предмете. Что написал предмет в сочинении?
– Ну что ж. «Моя мечта прячется в рапане, который я привезла из Сочи маленькой девочкой. Иногда я достаю ее и рассматриваю – небольшая пуговка прослушивающего аппарата с липучкой и усиком-антенкой. Это предмет волшебный, почти что нереальный, потому что времени, в котором его прикрепляли к предметам мебели или под стол на кухне, больше не существует. Это время очередей, дифицитов, закрытых границ, сладкого преодоления несвободы при помощи кухонной болтовни, любимых книг и вылавливаемых из редких кинофестивалей фильмов без перевода. Человек, который спрятал это под моим кухонным столом, плавно перешел из того времени в новое, стал большим начальником. И у нас нет ничего общего, и быть не может, разве что, вот эта прослушка с усиком, но как ни странно, именно она помогла мне осуществить мое самое заветное желание. Это было прошлым летом. Я узнала его по фотографиям в газете – изрядно располневший боров, зачесывающий на лысину отращенные специально для этого длинные пряди волос. Я подсчитала, что сейчас ему должно быть за пятьдесят, уже тогда, в другой жизни, о которой я написала выше, он был не совсем молод – мне так казалось, этакий вариант пожизненной зрелости – но просил называть его просто по имени: Сережа.
