— Нормальные герои всегда идут в обход, — профальшивил Дмитрий известную бармалейскую песенку.
— Ох, куда нас только понесло, — отозвалась запыхавшаяся Наташка. — Меня то есть. Знала бы, ни за что б не согласилась в скалолазки записываться.
Но вскоре её недовольство было удовлетворено открывшимся со скалы ландшафтом. Раскинувшееся в обе стороны нагорье не отличалось каким-либо диким, первозданным или же райским видом. Зелёные обрывистые, не слишком крутые склоны теснились у ног путешественников. А не слишком большое нагромождение скал даже радовало глаз — это был всё-таки Старый Крым и обрывы не хвастались друг перед другом крутыми боками. Одна только скала, где оказались дикие туристы, выпирала над всем нагорьем. Зато с неё далеко-далеко до края земли, просматривалось море, пытавшееся скушать полоску горизонта.
— Дождик брюзжит в подоконник, горы вспороли зенит,
бродят по берегу кони — память поныне хранит
этот сюжет незатейный — тени ползут в тишине,
сгустками черных мгновений липнут к холодной стене.
Сосны. Молчание моря. И вековуха луна.
Где-то на ближнем нагорье влажно запела зурна.
Неосторожные звуки мне не понятной тоски —
благословенье на муки? взмах безнадежной руки?
Волны по-прежнему немы. Там, где кончается мрак,
море сливается с небом, да не сольется никак.
Дима пробормотал это, не вставая в позу, не затачивая на стихоплётстве внимания, но заметил, что девушке это явно понравилось. Всеобъемлющее впечатление полёта над миром приходит к автору, разливается по всему видимому пространству и даже захлёстывает жгучей морской волной, когда пусть не ты, а что-то сотворённое тобой приносит радость присутствующим. Любой человек не спасён от впечатлений, тем более от радости.
— Это твои стихи?
— Да, — честно признался Дима.
Наташа, воздерживаясь от комментирования услышанного, чтобы не наступить слишком больно на поэтино уязвимое место, подошла к обрыву и осторожно заглянула в пропасть.
— Здорово! — удовлетворённо кивнула она. — Только спускаться придётся мне одной. И не спорить! — повысила голос девушка, увидев, что её спутник уже подыскивает какие-то возражения.
Наташа расстегнула сумку, вытащила ещё один моток тонкой капроновой верёвки, альпинистский пояс с корсетом для позвоночника, альпеншток и пристегнула к правой ноге ножны с большим тесаком, на котором тупая сторона выглядела как пила. Что говорить, такая дальновидность была просто прекрасна, но как же она в пещере — и одна?!
— Во-первых, — Наташа сразу же пустилась в объяснения, поскольку кислая физиономия Дмитрия явно требовала подслащения. — Во-первых, ни ты, ни я альпинизмом не занимались и если спустимся оба, то кто ж вытаскивать будет? Во-вторых, мне взглянуть там надо только на одну вещь. Это сталагмит находящийся совсем недалеко от выхода. Я знаю, что петли времени могут захлёстываться на нём, как на простом торчащем из земли пне. В-третьих…
— А что это такое, петли времени? — перебил Дмитрий.
— …в-третьих, — продолжила собеседница, не обращая внимания на мужское любопытство, — мы забрались сюда не для того, чтобы заняться уроками по мистической истории земли. Я тебе потом как-нибудь всё расскажу. Придётся потерпеть и поверить мне на слово.
С этими словами она размотала капроновый шнур, накинув петлю на одиноко лежащий камень. Хотя нет. Теперь одиночество камня будет разделять Дмитрий Крымский. Камню же придётся приложить всю каменную силу и врождённую скальную смекалистость, чтобы человек смог вытащить подругу-путешественницу из омута, сыгранного временем, если таковой в этой пещере имеется. Возможно, она и не попадёт никуда, а если вдруг затянет? Тогда точно, одного человеческого ума будет явно недостаточно.
Второй конец капронового шпагата Наташа пристегнула к альпинистскому поясу, стягивающему джинсы и бёдра. Специальный пояс держал фигуру девушки как в корсете. Такая экипировка придавала уверенности самой альпинистке.
— Вот так вернее будет, — добавила она. — Ну, счастливо оставаться.
Наташа в этот раз по-настоящему поцеловала Дмитрия, даже с какой-то ощутимой жадностью и нежностью в то же время, потому что она уходила не на простую прогулку. Уходя — уходи, как говорят обычно, только свидятся ли?
В следующую секунду девушка принялась деловито спускаться по круче. Дима с помощью того же одиноко лежащего камня стравливал верёвку и думал лишь о том, чтобы капроновой длины каната хватило до пещеры, чтобы не пришлось надвязывать. Кстати, а надвязывать-то было всё равно нечем, потому что второй шнур девушка прицепила к поясу, как страховочный и это было правильно, лишь бы хватило длины.
Плечи у Дмитрия уже горели, ладони давно саднили, потому что он забыл надеть обычные брезентовые рукавички, но первая половина работы подходила к концу. К счастью, шнур скоро ослаб, длины хватило. Дима осторожно заглянул в пропасть. Наташа стояла на кромке или так называемом скальном карнизе прямо у входа и смотрела вверх, но не на Диму. Возможно, что-то интересное было над самим входом.
— Ну, точно. Там надвратная икона вывешена, как в настоящем православном храме, — проворчал Дмитрий, не зная ещё, что иногда человека посещают совсем даже не пустые соображения. Скорее всего, это была интуитивная догадка, посланная из-поднебесья.
Шпагат натянулся. Видимо спелеологиня желала пройти дальше, да вот только страховщик с верёвкой мешали и напоминали путешественнице о связи с внешним миром. И что у любой верёвки бывает конец. Тогда девушка, видимо, отвязала шнур от пояса и на какое-то время исчезла. То есть, нельзя сказать, что исчезла насовсем, но оба капроновых шнура оставались в недвижимом постоянно натянутом положении.
Что с альпинисткой случилось? почему не двигается? не посылает никаких сигналов? Её спутнику в голову сразу полезли сумбурные мысли о провалах во времени, вскользь упомянутых Наташей, о перебросках в прошлое и наоборот. Эти случаи давно уже набили оскомину всей жёлтой прессе, об этом давно уже идут споры, но ни к какому научному или околонаучному решению проблемы высокоуважаемое общество пока ещё не подошло, даже ни на йоту не придвинулось.
В общем, голова Дмитрия заполнилась книжно-фантастической неразберихой, которую разбавило-таки еле заметное подёргивание шнура. Проявление жизни на том конце, в первую очередь, подтверждало, что всё тип-топ в этом мире и беспокоиться не о чём. Да и в замершем неоткликающемся состоянии связующие путешественников шнуры были совсем недолго.
Дима снова заглянул в пропасть. На козырьке возле входа никого не было. Опять в голову полезла мистическая дребедень, навроде пещерозавров и птероящеров, а, может быть, вообще какого-нибудь Старокрымского Минотавра. Мало ли кого временные петли в наш век выбросят? Недаром сейчас весь мир, или почти весь, обсуждает вновь обретённый Аркаим, как тот самый потерянный рай, пропитый когда-то нашими бесхозяйственными предками!
А что. Древнейший город, существовавший за пять тысяч лет до Рождества Христова обнаружен на Южном Урале, то есть на юге Рипейских гор, которые вплоть до наших дней до конца не обследованы и вряд ли это предвидится, потому что горный хребет оказался русским «Бермудским треугольником», который у нас получил название Кунгурского.
Впрочем, ни одно Белое пятно на теле нашей планеты ещё не удалось обследовать и расставить хоть какие-то точки над «i», так что этот треугольник спокойно дожидается своих Пифагоров.
Известно, что город находится в долине, которая выглядит природной чашей меж сопок и предгорья с протекающими по ней речками Сынташтой и Большой Караганкой. Со спутников делали снимки этих мест и всё было прекрасно видно. Но не давался пока город в руки ни учёным историкам, ни археологам, как тот же Каменный Цветок из уральских сказок. Только совсем недавно, в конце восьмидесятых прошлого столетия поддался Аркаим стараниям археологов и не просто поддался — попросил защиты, как ещё живое существо, которое пытаются уничтожить тёмные силы.
В тех краях, явно не страдающих безводьем, тогдашнее советско-российское правительство решило вдруг организовать новое очень необходимое водохранилище, а долина Аркаима почему-то понравилась строителям, да так, что за зиму дамбу сколотили и даже водопроводные трубы проложили. То есть, сделали то, что в Сибири зимой никогда не делают! Оказывается, именно осенью русские археологи воочию встретились со столицей доисторического царства, и кому-то очень не понравилось, чтобы люди свою древнюю историю помнили. Вот и снарядили строителей.
Ведь было же на Руси царство Десяти городов — мир, способный помогать человеческому развитию! Оказывается, именно оттуда многое начиналось. Из этой колыбели мира появилась и арийская ветвь рода человеческого, и китайская, и шумерская, и этрусская. Куда память историческая делась? Вернее, не куда делась, а кому это надо, чтоб Аркаим умер?
