- Можно было бы мне отсюда убежать, - шепотом ответил Слива, - я давно собирался, план есть, только нужно кое-кому заплатить, а у меня столько нет. А денег нужно немало.
- Как убежать? – с недоумением переспросил у него Антон. – А что ты будешь делать, оказавшись на свободе? Всю жизнь скрываться? Прятаться?
- Зачем скрываться? Делаем мне новые документы и я становлюсь другим человеком. Менты искать будут Сливянского, а я стану Ивановым или Петровым. Подумай, что для тебя важнее, чтобы мать перед смертью увидела своего сына или же какие-то законы, придуманные теми, кто сам эти законы нарушает?
Антон Сергеевич отрицательно покачал головой. Но он был убежден, что помогать Сливе в побеге он не будет ни при каких обстоятельствах. Но, с другой стороны, и везти сюда, за сотни километров больную мать не представлялось возможным. Выхода из сложившейся ситуации не было никакого и видимо на лице Антона промелькнула тень сомнения. Видя это, Слива усилил натиск.
- Тем более, что я был несправедливо осужден, - сказал он, - я вообще не должен был сидеть, потому что я невиновен…
- Несправедливо осужден? – переспросил Антон. – Но ты же срок отбываешь за вооруженный грабеж? Я узнавал это. Или я ошибаюсь?
- Ну, точно, вооруженный грабеж мне приписали, - согласился Слива, покуривая сигарету, - но на самом деле никакого грабежа не было.
- Как это? – спросил Антон Сергеевич. – Ты ангелом не прикидывайся, я твое уголовное дело читал!
- А ты не наезжай на меня, если всей правды не знаешь, - ответил Слива.
- А ты мне расскажи, чтобы я знал, - предложил Антон Сергеевич.
Слива затянулся с глубокомысленным видом, устремив свой взгляд в облезлый потолок и начал рассказывать:
- Дело было так, значит. Я ведь тоже когда-то занимался крупным бизнесом, почти как ты, у меня тоже когда-то были немалые деньги. Не веришь?
- Отчего же, верю, - кивнул Антон.
- Так вот однажды один мой хороший знакомый, который потом и стал потерпевшим, предложил мне долю с ним в деле. Мы с ним хотели закупить танкер нефти по низкой цене, а в Москве продать ее в два раза дороже. Чуваку этому я доверял под честное слово, я его давно знал, поэтому без проблем привез ему сто тысяч «зеленых» в чемоданчике и отдал. Прошел месяц, другой, я ему звонить начал, чувствую, прячется от меня, сука, хитрит! Но я его выцепил, приехал, так и так, говорю, мол, что за дела? А он отвечает, что сорвалось все это мероприятие с танкером, погоди, говорит, в другой танкер твои бабки вобьем. Я ему говорю, мол, отдавай мои деньги назад и не нужно мне никакого навара, и дел с тобой иметь не хочу. А он говорит, что, мол, нету у меня сейчас твоих денег, просил меня обождать, говорил, что сам попал по крупному и сидит на мели. Короче, я его пожалел тогда, оставил в покое, все равно для меня эти деньги ничего не решали. А потом один наш общий знакомый говорит, мол, кинул тебя этот чувачок, деньги твои «крутит», а тебя за нос водит. Взял я карабин и поехал к этому чуваку в офис. Приставил дуло к голове, заставил сейф открыть и забрал свои, слышь, братан, свои сто тысяч наличкой. И ушел с деньгами. А этот сука схватил, представь, запись, которую он сделал с камеры наблюдения - как я его карабином в лоб тычу и поехал в ментовку. Меня в тот же вечер скрутили и понеслось, срок, конфискация, вся жизнь рухнула.
- У тебя не только вооруженный грабеж, - покачал головой Антон Сергеевич, - у тебя несколько преступлений, организация банды, я же все твое уголовное дело изучил.
- Да-да-да, - покачал головой Слива, - так оно и есть для постороннего человека. А вот я тебя спрошу - а ты сам никогда не был под следствием?
- Бог миловал, - ответил Антон Сергеевич.
- Вот-вот, - грустно произнес Слива, - на меня столько висяков нацепили, отбили почки, чтобы я подписался под этими всеми делами. Ты чего никогда не слышал как наши менты работают? Меня к блатным в камеру сунули, меня там чуть не «отпетушили», так я согласен был под чем угодно подписаться. Все равно мой срок все поглощал – сидеть мне что за одно дело, что за несколько одинаково. И на волю мне хотелось, ведь я тогда уже остался совсем один на целом свете…
- Погоди, почему ты один остался? – спросил Антон. - А родители твои, твоя сестра Оля? Они что от тебя отреклись?
Антон Сергеевич произнес «родители твои, твоя сестра Оля»… Слукавил. Он с некоторой поры считал Сливянских своими родными, потому что в его венах – он был убежден - текла их кровь.
Слива внимательным взглядом посмотрел на него и спросил:
- А ты что ничего о них не знаешь?
- Нет, о них я ничего не знаю, - ответил Антон, настораживаясь из-за тона Сливы, которым была произнесена фраза, - я тебя сумел разыскать, потому что знал о тебе всю информацию – имя, отчество, фамилию, год и место рождения. Я сразу же к тебе поехал, думал все остальное от тебя лично узнать. Я только тут узнал, как видишь, что есть еще у меня и сестра Ольга.
Слива нахмурился, затушил сигарету и сказал негромко:
- Была…
- Что значит «была»? - переспросил Антон. – Ты что имеешь в виду? Куда она делась?
- Сестра у нас, братан, была. Потому что убили ее…
- Как убили? – не смог сдержаться Антон Сергеевич, вскочил с места.
Он только вчера узнал, что у него есть родная сестра, почти привык к этому факту, представлял ее русоволосой высокой красавицей и вот, не прошло и суток, как сестру у него снова отнимают!
- Как убили? – выдохнул еще раз Антон.
Слива еще больше нахмурился и ответил:
- Мне самому больно об этом вспоминать. Но тебе я не могу не рассказать. Понимаешь, это произошло за год до моего заключения. Она возвращалась со своим женихом из гостей поздно ночью и какой-то подонок пырнул ее ножом в сердце со спины. Ни с того, ни с сего ударил ножом. Погибла наша Оленька, умерла прямо на месте.
- А что же ее парень ничего не сделал? – заметался по камере Антон. – Он-то что?
- А что он? – вздохнул Слива. – «Ботаник», очкарик дохлый. Я Оленьке говорил, что не пара он ей, морда жидовская, но она не слушала. Испугался он, увидев нож у Ольги в спине и убежал. Еще и на похороны заявился гад с цветами. Хотел я ему набить морду, да потом не стал – думаю сам сдохнет. Вот теперь и лежат они все на кладбище – мама, папа, дед с бабушкой и Оленька, а я один на всем свете.
Антон Сергеевич еще больше побледнел. Слива увидел это и пояснил свои слова:
- Отец и мама погибли в автокатастрофе за два года до того как Ольгу убили, дед застрелился, а бабушка после этого недолго прожила.
Антон сидел ни жив, ни мертв. Лежа на койке в провинциальной северной гостинице городка, расположенного недалеко от зоны и наблюдая за ползающим по потолку тараканом, он представлял себе свою встречу с родителями, с сестрой, надеялся – а вдруг и дедушка еще жив? Он представлял, что не будет открываться им кто он такой на самом деле, а просто станет другом их семьи, поможет, если им будет нужно. Надеялся, что заменит в какой-то мере сидящего в тюрьме их «сына». Поэтому ему не сильно и хотелось, чтобы Слива выходил на волю раньше срока – он хотел стать всем Сливянским тем самым, кем он им на самом деле им и был – сыном и братом. Как он ждал этого момента, когда он увидит их всех вместе – кто б это только знал?
А вот какая теперь ждет его встреча с родными людьми – встреча на кладбище с надгробными плитами…
- Ты прости, братан, что я тебе это все вот так выпалил, - виновато сказал Слива, - это как повязку снимаешь, нужно рвануть. А если тянуть, то будет в сто раз больнее.
- Расскажи обо всем этом мне поподробнее, - глухо попросил Антон Сергеевич.
Слива с готовностью кивнул и начал рассказ:
- Деда нашего с тобой партработника сволочи демократы, когда пришли к власти, пригвоздили к позорному столбу, типа, коммунист – из народа кровь сосал, дачи, машины, загранпоездки. А дед, между прочим, честный мужик был, ходил в одних ботинках, костюмов у него было ровно столько, сколько нужно было для его работы. Он искренне верил в то, что когда-то у нас в стране коммунизм построят, себя не жалел. Сам Брежнев им гордился, бывал у нас в доме, чай с малиновым вареньем пил. А демократы эти, тварь эта горбатая с пятном на лысине, деда с должности снял, выгнал с позором из кабинета. Нет бы проводили просто на пенсию, старик бы попереживал, да и занялся бы грядками на даче. Но ему на спину наплевали, да еще грязи ушат на голову вылили. Он взял свой именной пистолет, который ему еще Жуков вручил в Берлине и прямо в кабинете застрелился. Бабушка слегла тогда сразу, а через месяц умерла.
Антон Сергеевич слушал не перебивая.
- У нас тогда моментально все отобрали, - продолжил Слива, - и дачу служебную, и машину, и доступ в магазины номенклатурные. У деда ничего своего ведь не было – все, чем мы пользовались было служебным. Я учился в университете на втором курсе. Знаешь, пока дед был в силе, передо мной все заискивали и я, честно, не сильно и старался учиться. Как только деда не стало, такой прессинг пошел в мою сторону, что я вынужден был уйти из универа, меня просто выжили. Но знаешь, родители не сдались. Они же неглупые были, у обоих ученая степень, стали заниматься бизнесом, открыли магазины, потом рестораны и дело пошло. Я тоже с ними работал в их фирме, мечтал восстановиться в универе, доучиться, но времени не хватало – работа занимала день и ночь. Сам знаешь ведь – бизнес вести не ушами трясти.
