- Знаю, - кивнул Антон.
- И вот все вроде началось налаживаться, - продолжил Слива, - но тут бац! Эта автокатастрофа и оба родителя насмерть разбились – и мать, и папа. Отец ведь всегда был человеком рисковым, торопливый был, гонял на своей машине под сто сорок километров в час. Я ему говорил, мол, батя, не гоняй ты так, а он мне отвечал, что, мол, времени мало, дел много, а расстояния большие – приходится спешить. Вот раз тормоза у него отказали, а он шел по трассе с огромной скоростью, вылетел на обочину и врезался в столб, машина взорвалась, оба погибли…
Слива прекратил рассказ, вытер пальцами глаза. Видимо, воспоминания давались ему нелегко. Антон молчал.
- Представляешь на каком нервяке я жил все то время после того как все погибли, - продолжил Слива, - и когда этот хлыщ меня еще с деньгами «кинул», я просто сорвался! Ведь эти деньги, что я хотел в танкер вбить, они же были еще теми, которые мама с отцом заработали. Я бы конечно, может быть, если бы у меня с нервами был тогда порядок, не взял бы карабин, не пошел бы долг требовать, а просто в суд обратился. Но у меня после гибели матери с отцом и Оленьки все из рук итак валилось, что ни сделка – то облом и убыток. А еще этот наглый хлыщ, которого я своим другом считал меня так «кинул»! Да и времена были такие – сам помнишь, «черный» капитализм – все вопросы решались с оружием. Я так думаю, меня просто хитро подставили. Кому-то и я, и Оля, и мать с отцом сильно мешали! Найти бы только кому мы мешали! Вот выйду на волю, найду кто это сделал и отомщу за все.
Антон Сергеевич промолчал, хотя и его душа внутри кипела. Он и сам с радостью отыщет того, кто истребил всю его родню и сам накажет!
- Но теперь-то у меня ничего нет, - сказал Слива, - все, что было нажито, конфисковали. Знаешь, честно, я вот проиграл деньги шулерам. И если бы убили бы меня блатные, я бы даже не расстроился. Нет у меня ничего на воле, нет, братан, я нищий бомж. И не добраться мне до того, кто меня подставил – руки коротки. И незачем мне выходить на волю, потому что не нужен я там никому!
- У тебя родная мать на воле умирает от рака, - напомнил Антон.
- Да, теперь, да, ты прав, теперь-то мне есть зачем жить, - согласился Слива, - теперь мне есть для чего жить и к чему стремиться. И ты понимаешь, что выхода другого, кроме как мне бежать отсюда у нас с тобой нет. Иначе мы опоздаем…
Антон Сергеевич еще десять минут назад убежденный, что помогать Сливе в побеге он не будет, уже сильно колебался.
- Ладно, - сказал он, - я подумаю над твоим предложением, задержусь еще на день и завтра тебе свое решение сообщу.
Слива радостно улыбнулся и стал жать и трясти руку Антона.
- Давай, братан, давай, - кивал он стриженой головой, - другого выхода у нас нет.
Антон Сергеевич и сам понимал это. Вошел надзиратель и Сливу увели обратно в зону. Антон же поехал в гостиницу обдумывать его предложение и к утру бессонной ночи решился.
5
Прошло какое-то время. Антон Сергеевич приехал на заброшенный песчаный карьер, который находился недалеко от Москвы. Приехал он рано утром и без водителя - сам сидел за рулем. Антон Сергеевич приехал на неприметных старых «Жигулях», одет был простенько. Остановившись, он вышел из машины и подставил лицо красным лучам восходящего солнца. На поле за карьером белой пеленой расстилался туман, было прохладно – как-никак конец октября. Антон поежился, взглянул на часы и юркнул обратно в теплую машину. До назначенного времени ждать оставалось минут десять, он повертел ручку радиоприемника, но ни на чем не остановился и выключил его. Задумался.
Вчера опять он ездил на кладбище и вглядывался в людей, изображенных на гравировках гранитных памятников – его мать, отца, сестру, дедушку и бабушку. Вспомнил, что когда он в первый раз приехал на кладбище, то увидел, что трава на могилках выросла почти по пояс, захоронение неухожено и запущенно. Эта неухоженность была объяснима – ведь Слива сидел в колонии, а больше и присматривать за могилами было некому. И тогда он взялся за это сам – ведь здесь были похоронены его родные люди. Жаль что пришлось вот так встретиться, да ничего не поделаешь.
Антон не отрываясь смотрел на лица матери и отца, которые улыбались с могильных камней и гадал - как бы сложилась его жизнь, если бы с самого детства он жил рядом с ними, чувствовал крепкую руку отца, сжимающую его маленькую ладонь, а мама обнимала бы его и прижимала к себе крепко-крепко, чего никогда не делала «тетя Маша». С той поры как Антон узнал о существовании своей настоящей семьи, он не мог больше называть эту женщину мамой…
А сестра. Антон не сводил с нее глаз. В отличие от гранитных плит отца и матери ее памятник был сделан убого, из дешевого материала, без гравировки. Из узенькой рамки с черно-белой фотографии смотрела на Антона симпатичная молодая женщина с приятной располагающей к себе улыбкой. Антону очень хотелось чтобы случилось чудо, чтобы эта женщина, его сестра вдруг ожила, подошла к нему сзади и сказала:
- Здравствуй, брат…
Но этого никогда не случится, потому что ее больше нет на свете. Антон ездил на кладбище часто, сам убирал мусор с могил, вычистил место захоронения, сам покрасил решетку. Он никому не хотел доверять той работы, которую хотел сделать сам для единственных родных ему людей.
А вот вчера, когда он в очередной раз приехал на кладбище, к нему подошел неопрятный мужчина лет пятидесяти – местный работник. Он некоторое время делал вид, что ковыряется с оградой соседней могилы, а потом подошел и спросил:
- Уезжали что ли куда-то?
- Почему вы так решили? – вопросом на вопрос ответил Антон.
- Просто за этими захоронениями никто лет пять не ухаживал, - ответил мужик, - вот с той самой поры как девушку похоронили, так никто и не ходил. Она сама, пока жива была, ходила сюда к родителям, я ее часто видел, а потом ее и саму привезли в гробу. А теперь вот вы появились и стали наводить порядок, я и решил, что вас не было в городе.
Антон Сергеевич решил не рассказывать кладбищенскому работнику всех перипетий своей жизни и поэтому ответил:
- Да, я далеко был, работал во Владивостоке. Не было возможности заглянуть на кладбище к родным – в Москве не бывал.
- М-м, - понятливо протянул старинный кладбищенский работник, - если хотите, я могу понаблюдать за могилками. По всему видно, что вы человек занятой. Ну, приплатите мне там долларов пятьдесят в месяц, я буду смотреть за ними.
- Нет, спасибо, я сам займусь, - отказался Антон Сергеевич.
Ему хотелось чтобы мужик ушел, но кладбищенский мужик никак не уходил. Наоборот, он подошел еще ближе и сказал:
- Когда эту женщину похоронили, все время к ней на могилу приходил мужчина, сидел подолгу возле нее, плакал. А потом и он пропал куда-то…
Антон Сергеевич кивнул, справедливо решив, что это приходил на могилу к сестре Слива, а потом его посадили и он ходить сюда перестал.
- Однажды сидел-сидел этот, глаза свои тер платочком, а очки свои положил на скамейке, - продолжил мужик, - они в траву упали, а он слепой, выйти не может, стал звать на помощь…
- Какие очки? – спросил Антон, поднимаясь от памятника Ольги, перед которым сидел на корточках. – От солнца?
- Нет, я ж тебе говорю, что от зрения, - сказал мужик, - слепой такой дядька, чернявый, жених этой женщины. Я подошел, нашел ему очки в траве, думал он мне даст на поллитру за помощь, а он мне – «спасибо» и пошел. Сразу видно интеллигент.
Антон Сергеевич почувствовал от кладбищенского работника устойчивый запах перегара. Сразу стала объяснима причина его разговорчивости и стремление любыми способами получить полтинник на бутылку.
- А кроме этого интеллигента сюда что больше никто не приходил? – спросил Антон Сергеевич.
- Я не видал больше никого, - сказал мужик, - может кто и ходил, я же здесь не сижу круглыми сутками, но я видел только этого очкарика, и то потому что он очки потерял. А ты случайно не брат этой женщины?
Антон Сергеевич растерялся и не знал что ответить, потому что в душе он считал себя братом Ольги, но формально не являлся даже дальним родственником. Поэтому он решил уклониться от ответа.
- А что это меняет?
- Да ничего, просто мне этот очкарик кое-что интересное сболтнул, а после этого больше и не появлялся, испугался, наверное, что расскажу я ее брату, что он сказал, - деланно равнодушно произнес мужик, - ладно, пойду я…
- Погоди, - остановил его Антон Сергеевич и полез в карман за бумажником.
Меньше сотни рублей у него не было и он протянул сотенную кладбищенскому работнику. Тот деньги взял, сунул их в карман замызганных брюк и сказал:
- Я за слова того очкарика не отвечаю, но он мне сказал, что брат этой женщины убил и отца с матерью, и саму его невесту…
- Как убил? Зачем?
- За наследство, - ответил мужик, - но я так понял, что этот очкарик и сам на это наследство нацелился, а вот не обломилось ему ничего, оттого очкарик и страдал. Но я говорю, что за слова очкарика не отвечаю. Что он сказал, то я и передаю.
