Обстановка на острове действительно райская. Здесь можно ходить в чем угодно и даже без ничего. Любовь разрешается с 14 лет, причем очень часто она бывает страстной и совершенно бескорыстной. Трава убойная, дешевая и совершенно легальная. Ее можно курить где угодно и когда угодно. Рай.
Говорят на острове на чудовищной, лишенной всякой грамматики смеси слов, которая здесь почему-то называется английским языком. Если же нужного слова нет в вашем словаре, достаточно показать на интересующий предмет пальцем. Ну а для тех, кому лень совершать лингвистические подвиги, на острове предусмотрены недорогие переводчики.
Раксис — это «настоящий средневековый замок», построенный во второй половине XX века и напичканный под завязку всеми доступными современными прибамбасами, которые при этом выглядят так, словно им несколько сот лет. Стоит он на высокой скале, возможно даже искусственной. В одной из башен, нависающей над морем находится смотровая площадка, огороженная сверхпрозрачным пластиком. На этой площадке расположено кафе с экзотическим, непроизносимым названием.
В этом кафе мы и познакомились с Колетт.
Мы сидели прекрасным летним вечером за столиком у самой невидимой ограды. Казалось, будто обрыв — буквально у наших ног, и это приятно щекотало нервы, наполняя кровь адреналином, который мы разбавляли прекрасным красным вином, изготовленным по местному рецепту из местных сортов винограда.
Я откровенно любовался Колетт, чье очарование кружило голову сильнее вина. В нее можно было влюбиться с первого взгляда, хотя красавицей она не была. Колетт 25 лет. Звучит как плохие стихи. Не красавица, но и не дурнушка. Стройная брюнетка с длинными, слегка волнистыми волосами.
В одной идеально красивой руке у нее была сигарета, в другой — бокал. Я сидел напротив нее, наблюдая, как запутавшееся в ее волосах солнце замедлило свое медленное падение в воды Карибского моря.
Я представился ей писателем, ищущим вдохновения. Она приехала в этот райский уголок по каким-то делам. Дела обсуждать мы не стали.
— В принципе ничего сложного, — распинался я перед ней, — написать детектив еще проще, чем поджарить яичницу или почистить зубы. Если у тебя есть идея, а для того, чтобы она была, достаточно угостить представителя закона пивом или чем-то покрепче, проблем вообще не будет.
Колетт недоверчиво улыбнулась.
— Серьезно, — продолжил я, — сначала выстраиваем идеальную на первый взгляд схему преступления, сдабриваем ее маленькой ошибкой, затем заворачиваем ее и подаем, но уже с обратной стороны или с конца. Практически, детектив — это история, перевернутая с ног на голову. При этом если ты совсем ничего не смыслишь в процессуальных делах, описываешь какую-нибудь иную страну. Ну а если тебе надо, чтобы действия происходили у тебя на родине, еще раз угости представителя власти. Затем добавляешь гарнир из бытовых сцен, и детектив готов.
— Все гениальное просто? — произнесла она с чуть заметным сарказмом.
— Шедевр, конечно, так не получится, но чтиво для среднестатистического идиота штампуется именно так.
— Похоже, ты не очень любишь детективы, — сказала Колетт, отправляя сигарету в пепельницу.
— И да, и нет. От Чейза у меня начинают болеть зубы, а вот Агата Кристи, Конан Дойль, Эдгар По… Этих я прочитал с интересом.
— Эдгар По писал детективы? — удивилась она.
— Несколько. И один раз он раскрыл преступление века. Он находился вдали от Лондона, где произошло убийство молодой девушки, и только читая газеты, раскрыл преступление, оказавшееся не по зубам полиции. Он написал рассказ, и когда много позже взяли преступника, выяснилось, что все было так, как описано в рассказе.
— Знаешь, после твоих слов мне и самой захотелось придумать какой-нибудь детектив.
— Давай придумаем вместе. Надеюсь, ты ничего не имеешь против соавторства?
— Еще не знаю. Надо подумать. К тому же мне завтра рано вставать, — добавила она, посмотрев на часы.
— Надеюсь, завтра мы вернемся к теме?
Ответом была очаровательная улыбка.
— Знаешь, я бы, наверно, больше хотела не писать, а лично поучаствовать в каком-либо расследовании в роли частного детектива или въедливого журналиста. Корпеть над листом бумаги не так интересно. Я больше люблю действовать. Наверно потому, что бумаг в моей жизни хватает и без этого.
Мы гуляли по безлюдной части побережья. К счастью, на Толеро есть и такие места, где почти не ступала нога туриста. Чтобы сюда добраться, надо было изрядно пройтись, но оно того стоило. С одной стороны было море, с другой — отвесная скала. Под ногами — чудный, почти белоснежный песок, немного похожий на снег. Он сразу же набился Колетт в туфли, заставив ее разуться. Туфли оказались у меня в руках.
— Сидеть за листом бумаги и не обязательно. Куприн, например, когда захотел написать рассказ про вора, сам забрался в чей- то дом… А знаешь, — осенило меня, — мы можем придумать собственное расследование.
— Как это?
— Немного воображения, и мы перенесемся в самую гущу детективных событий.
— Только я бы предпочла расследовать какое-нибудь реальное происшествие или реальный случай, — подхватила она.
— Как твоей душе угодно. Осталось только заглянуть в подшивку газет.
— Там уже все рассусолено. Хочется чего-нибудь… — она задумалась.
Впереди показалось надгробье из черного мрамора, такие здесь устанавливают на месте чьей-нибудь трагической смерти. Оно находилось прямо под скалой.
— Ты не знаешь, кто бы мог здесь лежать? — спросила Колетт, — одинокое надгробье на морском берегу прямо у отвесной скалы… Это может разбудить фантазию.
— Кто угодно, начиная от обычного бедолаги, так и не научившегося хорошо плавать, заканчивая королем в изгнании, который умер в походе и был похоронен в этом живописном месте. Последним, что он увидел в своей жизни, была эта скала. Он так соскучился по твердой почве под ногами, что завещал себя похоронить прямо здесь, в этом живописном месте. С тех пор в его честь скала получила название Королевской, — выдал я голосом экскурсовода.
— А что если под этим памятником находится клад? — в ее прекрасных глазах вспыхнул азарт, — Скажем, после кровопролитного сражения морские пираты похоронили здесь своего капитана вместе с принадлежащими ему несметными сокровищами.
— Еще немного, и я побегу в магазин за лопатой.
— Давай о нем напишем.
— Давай, — согласился я.
— Завтра я все о нем разузнаю, а потом расскажу. Пусть это будет моим первым заданием, — решила Колетт, когда мы подходили к гостинице.
— Тогда в 16–00 за нашим столиком.
— Буду как штык.
— Он был медиком, — докладывала Колетт. Похоже, ей эта игра начинала нравиться. — Занимался поставками медицинского оборудования. Жил в разъездах. Сегодня здесь, завтра там. Должно быть, неплохо зарабатывал. Умер по-дурацки. Упал с лошади и сломал себе шею. Глупый несчастный случай.
— Или убийство, законспирированное под несчастный случай. Это нам и предстоит выяснить.
— Зачем, по-твоему, было его убивать?
— Причин для убийства может быть сколько угодно: страсть, деньги, зависть. Может, он кому-то мешал, или слишком много знал…
— Я думаю, здесь замешаны деньги. Большие деньги.
— Я почему-то думал, что ты предложишь любовь.
— Мне всегда нравились истории о сокровищах.
— Сокровища? Такая смерть, скорее, наводит на мысль о наследстве.
— Не хочу. Это скучно.
— Хорошо. Что по твоему не скучно?
— Слушай, мы обсуждаем его смерть, потешаемся, развлекаемся, а ведь человек действительно разбился, — сказала она, немного смутившись.
— Думаю, он на нас не обидится. Тем более что мы обсуждаем исключительно вымышленного героя. Так почему же его все-таки убили?
— У него были деньги, огромные деньги.
— Тогда бы его убили дома или просто обворовали. Его могли бы пытать, но несчастный случай…
— У него были деньги мафии. Кто-то об этом узнал, и решил, что так он сможет избежать отмщения.
— Да, но мафия не нашла своих денег. Думаешь, они бы оставили это вот так?
— Значит, он скрывал эти деньги даже от мафии, — нашлась она.
— Хорошо, что он делал для мафии?
— Похищал людей и передавал их на органы.
— Банально и избито. К тому же это просто только на страницах плохих книг и в не менее плохих фильмах. Для того чтобы трансплантация прошла успешно, необходим донорский орган, совпадающий с организмом акцептора по целому ряду параметров. Нужен доступ к базе данных и не только. Пропажа донора не должна привлекать к себе внимания. Бомжи, заключенные или алкоголики не подходят — донор должен быть здоровым и находиться в хорошем физическом состоянии. Можно использовать солдат из горячих точек, дескать, пропал без вести и все, но на всех солдат не хватит, к тому же, кто будет столь тщательно обследовать солдат?.. Тут целая куча вопросов.
