На следующий день в редакцию Игорю позвонили и сказали (кто и каким путем была получена информация, неважно), что важный начальник, требовавший с меня плату за свое вмешательство, готов повторно рассмотреть мой вопрос. Победа была полной! Дело было назначено к повторному пересмотру. Исполнение приговора отложили до повторного суда. Через три дня я, Игорь и следственная бригада из Москвы выехали ловить убийцу.
Было около 11 часов утра. Я сидела в маленьком баре за столиком на самом освещенном и людном месте. Бар был пуст. Барменша с удивленным лицом из-за стойки смотрела на меня. Я не боялась. В это утро должен был быть положен конец слишком затянувшейся истории. В этом баре должны арестовать убийцу, и я была главной приманкой.
Бар находился на тихой, безлюдной улице, в нем было несколько служебных входов и много подсобных помещений. В каждом углу была засада. Двое оперативников сидели за соседним столиком. Кроме барменши, их и меня, внутри больше никого не было.
Накануне мне приснился трагический длинный сон. Я видела себя в баре, чувствовала зависшую в воздухе напряженность, потом появлялся убийца и с порога открывал стрельбу. Все пули попадали в меня. Я падала вниз, и над всем этим дьявольской какофонией раздавался смех. Этот сон повторялся несколько раз — снова и снова. Мне говорили, что в первую очередь был предусмотрен именно такой случай, и сидящие в зале и напротив снайперы брали на мушку всех подозрительных мужчин, входящих внутрь.
Легкий сквозняк поведал, что открылась входная дверь. Не поворачивая головы, знала — он. Сел за мой столик, бросив обычное:
— Привет. Выглядишь отлично.
Я должна была вести с ним непринужденную беседу хотя бы несколько минут.
— А вот о тебе этого не скажешь. Не надоело ходить затравленным придурком?
— Ну, это еще как посмотреть. Так зачем ты меня вызвала?
— Чтобы договориться. Ты же все понял по телефону. Деньги принес?
— У меня их с собой нет. Мне нужны гарантии, что ты никого с собой не привела. Кроме того, я хочу видеть кассету.
— Гарантий не будет, пока не отдашь деньги. Все сразу. Тогда и кассету увидишь. Даже подержишь в руках.
— Я же сказал, деньги мне привезут.
— Вот тогда и поговорим.
Я достала из сумочки пачку сигарет. Это было условным знаком.
— Ты куришь? — удивился убийца.
— От такой жизни не только закуришь — завоешь. Спички есть?
Спичек у него не было, он не курил. И я тоже.
— Простите, у вас не будет спичек? — Я повернулась к оперативнику за соседним столиком. Он встал, подошел ко мне, засунул руку в карман — и в тот же момент заломил руки убийце, опрокинув его лицом на столик.
Он издал бешеный, дикий крик — нечеловеческий, даже не животный. Столько неприкрытой жестокости и дьявольской злобы было в нем. До сих пор перед моими глазами стоит искаженное сумасшедшее лицо, принявшее свое истинное обличье.
На него надели наручники и поволокли к машине. Он рычал и плевался — как зверь. Игорь подошел ко мне и сказал:
— Ну вот все и закончилось, правда?
Я не могла ответить, потому что не могла подавить в себе слезы и дрожь. Я думала только о том, по какой жестокой иронии этот человек был послан в наши жизни, чтобы навсегда искалечить, сломать их…
Заканчивалась зима. Глухо стучали колеса поезда. Мы с Игорем ехали в двухместном купе, рядом, в нескольких двухместных, ехали члены следственной бригады. Главным был рыжеволосый мужчина лет тридцати, по имени Юрий Викторович, занимавший очень высокую должность. Остальные были его помощники. Их имен я не помню. Лежа на полке, под стук колес я пыталась думать о будущем. Еще месяц назад это словосочетание — «думать о будущем» не вызывало у меня ничего, кроме горькой, сардонической усмешки на губах. Месяц назад будущего у меня не было. Только вот было ли оно теперь? К пьянящему чувству победы примешивалась горечь… Я думала не об убийце, не об убитых детях, не о тех людях, чье истинное лицо мне удалось открыть. Я думала о себе и понимала, что стала намного старше и узнала о жизни то, что могла никогда не узнать. Не было ни любви, ни тревоги. Не было даже пустоты… К пьянящему чувству победы примешивалось Чувство серой тоски.
Я спросила, могу ли вернуться в свою квартиру, но мне сказали, что пока этого нельзя сделать потому, что убийца на свободе и я в опасности. Меня спрятали в захолустной гостинице и запретили выходить. И звонить сестре. Начались дни затворничества. О происходящем я узнавала из газет и от Игоря.
Прежде всего все средства массовой информации сообщили о моем возвращении и о том, что меня никому нельзя увидеть. Потом был снят с работы и арестован Драговский — так началось длинное уголовное дело, в процессе которого не только были сняты с работы, но и попали под статью многие высокопоставленные личности. Драговский, Ивицын, Роберт и т. д. попали в места не столь отдаленные. Последним арестовали Филядина. В связи с этим крупным делом борьбы с коррупцией мое имя не упоминалось — и без дела Каюнова было достаточно информации на них. Как только резонанс этого колоссального погрома несколько поутих, было объявлено повторное слушание дела Каюнова. Мне сообщили, что Андрея перевели в другую тюрьму и содержат в лучших условиях, но видеть его по-прежнему нельзя. Его выпустят, как только арестуют убийцу.
Зато мне разрешили увидеться с сестрой. Был конец зимы. Дни стояли безоблачные и холодные, освещенные негреющим солнцем.
Я вернулась домой. Юля сохранила в целости и сохранности мою квартиру. Возле подъезда постоянно дежурили журналисты, ждущие моего появления, и милиция, разгоняющая толпу.
Яркий плафон из цветного стекла в самой лучшей, родной на свете обстановке моей кухни. Напротив меня — Юля. Я собираюсь ей рассказать все в подробностях, и она счастлива тем, что я жива. Теперь любопытство ее будет удовлетворено полностью, и она станет вытягивать из меня будто клещами даже самые мелкие детали. Ей приятно что-либо рассказывать. Юля — благодарная слушательница, которая удачно льстит моему самолюбию. В ее глазах застыло безмерное восхищение мной.
Завтра из тюрьмы выходит Андрей. В кухне все точно так же, как было до 26 июля, дня смерти маленького Димы Морозова, который ничем не заслужил своей смерти. В отличие от других… Но ни о чем плохом не хочется думать. В первые часы к горлу подступали слезы, и я никак не могла цонять, что все уже закончено, все позади. И завтра я увижу Андрея. Господи милосердный… Живого! Этой мыслью стиралось в моей памяти почти все. Даже то, самое первое, что услышала по радио, вернувшись в город. Я знала: это странное, назойливое, жужжащее в моей памяти, словно целый рой разъяренных пчел, воспоминание будет преследовать меня по ночам очень долго. Воскрешая в памяти то, что любой ценой мне хотелось за-быть. Это передали по радио. Подробности о событии, происшедшем несколькими неделями раньше. Когда до ареста последнего из банды (Филядина) оставался только один день…
Посреди ночи по не установленной причине (следствие подозревало поджог) загорелся ночной клуб «Гватемала» — сразу в нескольких местах Бушующее пламя пожара стерло с лица земли здание В огне погиб (сгорел заживо) и директор клуба — Максим Игнатьев Юля слушала меня с застывшим дыханием Я знала она поймет буквально каждое из сказанных мною слов, но то, что скрыто в глубине, вряд ли суждено ей будет когда-то понять.
— Я узнала истину только потому, что допустила в самом начале ошибку, и еще потому, что в моих поступках не было абсолютно никакой логики Скорее интуиция и хаос Но, как ни странно, допущенная мною ошибка стала единственным, что помогло пролить свет на эту историю Вернее, подтолкнуло меня к действиям Ввергла в хаос Когда-то давно я где-то вычитала, что самые странные люди (и с ними вообще нельзя связываться) — это те, которым нечего больше терять Мне действительно уже нечего было терять (у меня отняли практически все, даже веру в порядочность того человека, которого я любила), и я действовала так же Доведенная до отчаяния, я не боялась смерти Кстати, именно это и было ошибкой На самом деле меня никто не собирался убивать Я же поняла историю, рассказанную Филядиным, неправильно это произвело на меня обратное действие — я поняла, что меня должны убить, и стала бежать, спасаться Та машина, преследование которой я восприняла как сигнал к моему убийству, всего лишь просто следила за мной, совсем не собираясь убивать Мое бегство вывело преступников из терпения, и, если б не это, они не начали бы стрелять Итак, первая ошибка потом стала спасением И еще один мой маленький шаг Если б я его не совершила, я, пожалуй, ничего и не смогла бы узнать Если б не пошла в школу, где работал Андрей, то я точно ничего б не узнала Тогда я обещала этим детям, что спасу Андрея. А выйдя из школы, я уже точно знала, что не солгала, что я его спасу. До визита в школу я твердо знала: убийца — это человек, хорошо знакомый детям, тот, кому они привыкли повиноваться беспрекословно. Ведь зная, что он убийца, Алеша и Тимур все равно сели в его машину и поехали с ним. А в разговоре с детьми я услышала главное: поездка на Белозерскую. Дети ездили туда не только с классным, но и с Филядиным! Филядин был знаком не только с Сикоровым, но и с убитыми детьми! Значит, реальным убийцей мог быть только кто-то из двух: Филядин или Сикоров.
