Эрнест обожал “веселящий газ”. Он ни разу не почувствовал боли, а некоторые лучшие его идеи пришли к нему в полубессознательном состоянии, вызванном этой смесью. За следующие несколько лет их с Кеннетом связала дружба настолько крепкая, что в результате Эрнест обзавелся новым комплектом зубов с корнями из стали, каковой отправится вместе с ним в могилу. Но прежде всего интерес к Кеннету у Эрнеста проявлялся, как к типажу для романа. Эрнест всегда считал, что в характере каждого человека есть какое-то ошеломительное извращение. Кеннет открыл ему свое, и оно оказалось сексуальным, но не в обычном порнографическом стиле.
Они всегда немного болтали перед лечением, прежде чем Эрнесту давали “веселящий газ”. Кеннет упомянул, что его основная подружка, “серьезная дама”, вдобавок занимается сексом со своим псом – огромной немецкой овчаркой.
Эрнест, только начавший погружаться в транс, навеянный “веселящим газом”, снял резиновую маску и без задней мысли поинтересовался:
– Ты дрючишь женщину, трахающуюся со своим псом? И тебя это не беспокоит? – Он имел в виду медицинские и психологические осложнения.
Кеннет не уловил, что он подразумевал.
– А с чего бы мне беспокоиться? Собака мне не конкурент.
Поначалу Эрнест подумал, что тот шутит. Но потом понял, что Кеннет абсолютно серьезен, так что снова надел маску и погрузился в грезы, навеянные закисью азота и кислорода. Его подстегнутый рассудок, как обычно, произвел полный анализ характера стоматолога.
Кеннет оказался человеком, напрочь лишенным представления, что любовь – возвышенное упражнение духа. Удовольствие было для него превыше всего, так же как его умение убивать боль. Ублажаемая плоть должна находиться под контролем.
В тот же вечер они вместе отобедали, и Кеннет более-менее подтвердил анализ Эрнеста.
– Секс лучше, чем “веселящий газ”, – заявил Кеннет. – Но также, как с закисью азота, в него надо подмешивать хотя бы тридцать процентов кислорода. – Он бросил на Эрнеста лукавый взгляд. – Эрнест, тебе очень нравится “веселящий газ”, я же вижу. Я даю тебе максимум – семьдесят процентов, и ты прекрасно его переносишь.
– Это опасно? – поинтересовался Эрнест.
– Вообще-то нет. Разве что ты пробудешь в маске пару дней, да и то, даже тогда неопасно. Конечно, чистая закись азота убьет тебя за время от пятнадцати до тридцати минут. Правду говоря, примерно раз в месяц я устраиваю в офисе небольшой полночный прием, на который приглашается только избранное “красивое” общество. Сплошь мои пациенты. Сплошь здоровые. Закись азота заводит их. Ты никогда не испытывал вожделение под газом?
– Когда одна из твоих медсестер проходит мимо, – рассмеялся Эрнест, – мне хочется схватить ее за попку. Я уверен, что она простила бы тебя, – с кривой улыбкой отозвался Кеннет. – Почему бы тебе не зайти ко мне в офис завтра в полночь? Это и вправду ужасно весело. – Увидев ошарашенный взгляд Эрнеста, он добавил: – Закись азота не кокаин. Кокаин делает женщин беспомощными, а закись азота просто снимает у них все запреты. Это все равно что отправиться на коктейль. Тебя ни к чему не обязывают.
“А собаки допускаются?” – злорадно подумал Эрнест. И сказал, что заглянет, найдя утешение в мысли, что только произведет исследование для романа.
Он не получил от вечеринки ни малейшего удовольствия. И даже толком не участвовал в ней. Правду говоря, закись азота пробуждала в нем скорее духовное начало, нежели сексуальное, будто некий священный напиток, предназначенный только для поклонения милосердному Богу. Копуляция гостей была столь животной, что Эрнест впервые понял небрежное отношение Кеннета к своей серьезной подружке и ее немецкой овчарке. Это действо было настолько лишено всего человеческого, что казалось просто скучным. Сам Кеннет в оргии не участвовал, потому что был слишком занят манипуляциями с вентилями аппарата.
Теперь, годы спустя, Эрнест понял, что нашел способ самоубийства. Это будет подобно безболезненной стоматологии. Он не станет страдать, не будет изувечен, не будет бояться. Он воспарит из этого мира в иной на облаке блаженных видений. Как говорится, умрет счастливым.
Осталось только разрешить проблему, как пробраться в кабинет Кеннета среди ночи и как разобраться в рукоятках управления… Для разведки он пришел на прием к Кеннету. Пока тот разглядывал его рентгенограммы, Эрнест сообщил, что в новом романе героем будет дантист, и попросил показать, как надо манипулировать вентилями аппарата “веселящего газа”.
Будучи прирожденным педагогом, Кеннет показал работу аппарата, подключенного к баллонам с закисью азота и кислородом, подчеркнув безопасные пропорции и прочитав подробнейшую лекцию на эту тему.
– Но не опасно ли это? – осведомился Эрнест. – Что, если ты будешь под хмельком и напортачишь? Ты можешь прикончить меня.
– Нет, тут предусмотрена автоматическая регулировка, не позволяющая снизить уровень кислорода ниже тридцати процентов, – пояснил Кеннет.
Немного поколебавшись, Эрнест напустил на себя смущенный вид.
– Знаешь, мне очень понравилась та вечеринка много лет назад. Теперь я завел красивую подружку, которая малость смущается. Мне нужна небольшая помощь… Не дашь ли ты мне ключ от кабинета, чтобы я смог привести ее сюда как-нибудь ночью? Закись азота послужит для нее необходимым толчком.
Кеннет внимательно разглядывал рентгенограммы.
– Твой рот в потрясающем виде. Я воистину великий стоматолог.
– Так как насчет ключа? – напомнил Эрнест.
– И вправду красивая девушка? Скажи мне, когда именно, и я приду, чтобы поманипулировать аппаратом.
– Нет-нет, – возразил Эрнест, – она по-настоящему правильная девушка, она не согласится даже на газ, если ты будешь здесь. – Он выдержал паузу. – Она по-настоящему старомодна.
– Хватит пороть вздор. – Кеннет поглядел Эрнесту прямо в глаза. – Минуточку, – и вышел из лечебного кабинета.
Вернувшись, он держал в руке ключ.
– Отнеси это в мастерскую, чтобы сделали дубликат. Постарайся, чтобы тебя узнали. Затем возвращайся и верни мне ключ.
– Я вовсе не имел в виду прямо сейчас, – удивился Эрнест.
Убрав рентгенограммы, Кеннет обернулся к Эрнесту. Чуть ли не впервые за долгие годы знакомства жизнерадостность покинула его лицо.
– Когда легавые тебя найдут, – проговорил Кеннет, – покойным в моем кресле, я не хочу, чтобы на меня пала хоть малейшая тень. Я не хочу ставить под удар свой профессиональный статус, равно как и напарываться на то, чтобы пациенты разбежались от меня. Фараоны найдут дубликат и проследят его путь до мастерской. Они разгадают трюкачество с твоей стороны. Как я подозреваю, ты оставишь записку?
Эрнест был изумлен и пристыжен. Он вовсе не собирался причинить вред Кеннету. Кеннет глядел на него с усмешкой и упреком во взоре не без примеси печали. Взяв у него ключ, Эрнест в редком наплыве чувств горячо обнял Кеннета.
– Значит, ты понимаешь. Я делаю это совершенно в здравом рассудке.
– Еще бы мне не понять. Я часто подумывал об этом и сам, на случай, если состарюсь или дела пойдут скверно. – Радостно улыбнувшись, он заявил: – Смерть – не конкуренция.
Оба рассмеялись.
– Ты и в самом деле знаешь почему? – спросил Эрнест.
– Об этом в Голливуде известно всем и каждому. Скиппи Дир был на вечеринке, и кто-то спросил его, в самом ли деле он собирается снимать картину. Он сказал: “Я не оставлю старания, пока пекло не заледенеет или пока Эрнест Вейл не наложит на себя руки”.
– И ты не думаешь, что я чокнутый? – не унимался Эрнест. – Сделать это ради денег, которые я не смогу потратить…
– Почему бы и нет? Это куда умнее, чем кончать с собой из-за любви. Но механизм не настолько прост. Тебе придется отключить вот этот стенной шланг, подающий кислород, что отключит регулятор, и ты сможешь ввести в смесь более семидесяти процентов. Проделай это ночью в пятницу, когда уборщицы удалятся, чтобы тебя не обнаружили до понедельника. Всегда есть шанс, что тебя откачают. Конечно, если ты воспользуешься чистой закисью азота, ты отправишься на тот свет за тридцать минут. – Он снова улыбнулся не без грусти. – И все мои труды над твоими зубами пойдут прахом. Какая жалость.
Два дня спустя, в субботу утром, Эрнест проснулся очень рано в своем номере отеля “Беверли-Хиллз”. Солнце только-только встало. Приняв душ, он побрился и надел футболку и удобные джинсы. Поверх футболки – бежевый полотняный пиджак. По комнате были разбросаны одежда и газеты, но наводить в ней порядок не имело смысла.
Приемная Кеннета находилась в получасе ходьбы, и Эрнест вышел из отеля с чувством невыразимой свободы. Никто не разгуливает по Лос-Анджелесу пешком. Он был голоден, но боялся съесть хотя бы что-нибудь, потому что это могло бы вызвать у него рвоту в опьянении закисью азота.
Кабинет находился на пятнадцатом этаже шестнадцатиэтажного здания. В фойе Вейлу встретился один-единственный гражданский охранник, а в лифте и вовсе никого. Повернув ключ в замке кабинета стоматологии, Эрнест вошел, запер за собой дверь и сунул ключ в карман пиджака. В комнатах царил призрачный покой, в окошке регистратуры сверкали блики рассвета, а компьютер дежурной сестры был зловеще темен и безмолвен.
